Галина
Булатова

Улица Комзина в Тольятти

В прибрежном обществе осин, 
Подобен парусу на нефе, 
Иван Васильевич Комзин 
Увековечен в барельефе. 
Он заслужил его вполне – 
Масштабом, а не скорбной датой. 
…Война утихла, по стране 
Катился год пятидесятый. 
Ещё в чернилах был закон, 
Но сборы выдались недолги, 
И самый мирный батальон 
Пошёл на штурм раздольной Волги. 
Шагал по улице Комзин, 
Красавец стати двухметровой – 
От восхищенья Кать и Зин 
Светился окнами Портовый. 
  
Иван Васильевич Комзин 
Громаден был не только ростом. 
Те девять лет и девять зим 
Дались ему совсем непросто. 
Великий кормчий вёл вперёд, 
Не ослабляя портупеи: 
«Имей в виду, что Запад ждёт 
Провала нашей эпопеи». 
Пусть были жёстки времена 
И строги будни ради блага, 
Но всё ж любили Комзина 
Рабочие Кунеевлага. 
Да, он умел людей беречь, 
Ему служили все законы, 
И генеральские погоны 
Честней не видывали плеч. 
  
В науке строить нет чудес, 
Она умеет много гитик… 
Гудят турбины Волжской ГЭС, 
Ждёт Асуанская в Египте. 
Он помнил, как был редок дождь, 
Но капля каждая хранила 
Всю бриллиантовую мощь 
Награды Голубого Нила. 
И в орденах родной страны 
Стучало сердце человека, 
Чьей дерзостью возведены, 
Считай, полсотни строек века. 
Закон суров – оправдан риск: 
Не уместив матёрых пальцев, 
Мятежный телефонный диск 
Будил кремлёвских постояльцев. 
  
Он потирал высокий лоб 
В предвосхищении успеха, 
И не случилось без него б 
Тольяттинского политеха. 
Труду – учение не вздор, 
А суть полезное знакомство. 
Он мыслил: время вить гнездо 
Для инженерного потомства. 
Провидец, сеятель добра, 
Ведь дотянулись эти руки 
До биостанции – ядра 
Экологической науки. 
Пред нею Ставрополь предстал, 
Как сам Комзин, сенсационен… 
Здесь лектор Любищев читал, 
И здесь же был он захоронен… 
  
Под шум автобусных резин, 
Летящих, будто жизнь земная, 
Иван Васильевич Комзин 
О чём-то главном вспоминает. 
О том ли времени своём, 
Когда в кунеевских карьерах 
Дымились сапоги на нём 
Неимоверного размера? 
О тех ли днях могучих дел, 
Когда, показывая норов, 
Он над собою не терпел 
Партийных разных ревизоров? 
О планах с нового листа? 
Ведь между гидро-рубежами 
Так и осталась чертежами 
Переволокская мечта…