Прилетают лебеди и гуси
Целовать изнеженные гусли.
И седому старому оврагу
Подливают в сок росяный брагу.
Нипочём им будущая вьюга:
Заласкают до смерти друг друга
И поэт вернётся со свирелью
На чужом пиру лечить похмелье.
А вдали звезда – расплаты семя –
Снежной искрой обжигает время,
И несут бураны к звёздной доле
Шар Земной, как перекати-поле…
Море холодной свивается плетью,
Гнев свой гася на пожарище звёзд,
Если рыбак укрывается сетью,
Древняя грозность камней угловатых
Душу воды уязвляет собой
Возле скалы, где детишек щербатых,
А по ночам огнепёрые рыбы
Гонят с постели жену рыбака:
Как раскрошить угловатые глыбы,
* * *
Охладели любовью ко мне?
Сладко как зарастают бурьяном
Дым в ноздрях скакунов не клубится,
Уши чутко не вспрянут в тиши.
В гривах гнёзда устроили птицы,
Гул земной в раменах, как заклятье,
На устах замерцает родник,
Или снова витает проклятье
На челе перехожих калик?
Гроз ночных прозорливому слову
Поле хлебное верить должно,
Что навеки ему Куликовым
«Никогда здесь трава голубая
Меж камней золотых не росла!»
(У картины Буше «Купание Дианы»)
Пруд лесной, и отрада моя
Краснопёркой плывёт от излучин
С крыльев звёзд осыпается пудра.
Ждать купанья Дианы невмочь…
Позади – стрекозиное утро,
Сколько света в придуманной муке!
И качает кувшинки волна,
Будто чьи-то зовущие руки
Тихо душу колышут со дна.
Непалящий, непалимый,
Словно новый мир в луче,
Свет вместился невместимый
В самой маленькой свече.
Чтобы днесь и чтобы присно
Освятил от всяких зол
Лик её иконописный
Новых знаний ореол.
К ней ребёнок безмятежный
Клонит голову с крыльца.
…Каплет сок берёзы нежный
С возбуждённого сосца.
– Тащишь ношу непомерную
Ты чужую, как свою…
Я же вервью землемерною
Что мне ты! Твоё видение
Снится тающему льду!..
Я же лёгким дуновением
Как амёбное деление,
Как движенье сквозняка,
Я несу и жизнь, и тление
Кругосветными скитальцами
Стрелки меряют свой срок,
Я меж собственными пальцами
То с песней Руси, то со стоном
Бурлацкой неволи труда,
Как баржу под флагом зелёным
Ведут они бранные речи,
Ступая во тьму наугад,
И жалко костлявые плечи
Но, дух набирая свободный,
Покорно идут до поры,
Пока среди ночи холодной
А баржа? Здесь воля иная:
По палубе франты снуют,
И, пробками в небо стреляя,
Как лености сон монотонный
Сквозь плач и сквозь смех, невпопад,
Под сиплый оркестр похоронный
Вяжет солнышко на спицах
Мир, в котором мы живём.
Я хочу себе присниться
Мерно тающим клубком.
Над полями дым струится
В тихоглазый водоём…
Разговаривают птицы
Человечьим языком…
Твоя судьба пришла в движенье,
Не безучастная, как впредь,
Когда старался я скольженье
Но снам, казалось, не подвластны
Слова участливой любви,
И лишь предчувствий звук согласный
Как дерева, они молчали,
Держа сожжённых звёзд ларец,
И судьбы горло им сжимали
Сонет к музе
Ты – дочь уединённого кристалла,
И там, за роговицей бытия,
Ты каждой гранью для меня блистала,
Началом оси был набат металла
Старинного Российского литья,
Другой конец её ты упирала
Ты дни мои все знаешь поимённо.
А я пою коленопреклонённо,
Ни смерти, ни бессмертия не трушу:
Что заронил горячий купол в душу –
Холодный камень пола охладит.
«…Пора цветенья началась»
А.А.Блок
Земля любви, земля изгнанья!
Какую песню мне пропеть,
Чтоб снова крёстные страданья
Как тяжко по ветру клониться
Народу сильному её,
Пока крылатым пальцем Жница
Я все грехи свои оплачу
Пред Богом будущего дня.
И что я, раб ничтожный, значу,
Забывши наши прегрешенья,
Не помня злого ничего,
Ты посылаешь в утешенье
Душа моя Твой свет лелеет
Во дни сомнений и тревог.
…Кто нас ещё простить сумеет,
Когда добрезжит хилая лучина,
Опередив последнюю звезду,
Я складываю ножик перочинный
За пазухой – молитвенника книжка,
И мой черёд как будто не настал,
И я пойду, болезненный мальчишка,
Я нищ, босой.
В отцовской старой кепке…
И вы подумать даже не могли,
Что это я вам выстругал из щепки
Осенняя песенка пряжки
И ласточки снуют, как пальцы пряхи...
Заламывает руки пламя свечки,
Как будто холод зреет смутно в нём.
И закрывает худенькие плечи
Не преклоняюсь идолу печали,
Но лишь хочу, чтоб, заставляя жить,
Как пальцы, десять ласточек сновали,
И в небесах сентябрьской России
Застыл, как след, последний взмах крыла,
И зиму всю за пазухой носила
Чтоб день сиял, в надоблачье летая,
И опуская долу рукава.
…Не порвалась бы нитка золотая,
Мыслей нарушив привычную связь,
Нежным крылом серафима
Вяжет в тетрадке славянскую вязь
И в ореоле высокого лба
Мысли священной натуга;
И освящённая это судьба –
Но в самом сердце земной суеты
Малого ангела пенье,
Что преступление каждой черты
Первоисточник: «45-я параллель», № 20, 1991