Евгений Шлионский

Евгений Шлионский

Четвёртое измерение № 4 (29) от 10 февраля 2007 года

Держи меня, соломинка, держи!

 
Тёплый снег
 

Когда мороз под пятьдесят,

И в воздухе туман

И птицы в небо не летят,

И стонет океан,

Тогда один лишь человек

Идёт через тайгу.

Он ночевать ложится в снег

И греется в снегу.

Да будет тёплым снега ворс

И мягким будет.

И пусть тепло, а не мороз

Его разбудит.

Ты говоришь – двадцатый век!

В домах тепло, уют.

Но человека греет снег

Здесь, где мороз так лют.

Нам скоро собираться в путь.

Не тает иней с век.

Ты пожелай, не позабудь,

В дорогу тёплый снег!
 
* * *
 

Пережиты декабрь и январь.

Лик якутской зимы просветлел.

И февральского солнца янтарь

Пожелтел, подобрел, потеплел.

День совсем по-весеннему рыж

И совсем по-весеннему ярок.

В минус тридцать промёрз бы Париж.

Минус тридцать для нас как подарок.
 
Издалека
 

Тоска по родине – не только за границей,

Тоска по родине – вдали от дома.

Мне Ленинград ночами сниться,

Такой далёкий и такой знакомый.

Но необычно снов моих слиянье:

Я в Ленинград переселяю сопки,

И Невского далекое сиянье

Восходит надо мною, словно солнце!

Когда проснусь от утреннего света,

Мне вспомнится с улыбкой грустной,

Что я живу за краем света

На острове морском, далёком, русском.

Что город здесь другой и непохожий,

Что и его успел я полюбить,

Что не приезжий в нём и не прохожий –

К нему концы с плеча не обрубить.

И в два часа отсюда мне не сняться,

Не для меня взлетит сегодня «Ту»…

Мне переулки Ленинграда снятся,

Мне снится – над Невою я иду…
 
В море
 

Отгулял отпуска.

Не рыпайся.

Сейнер к лову готов!

Рыба идёт,

Рыбка.

Путина хмельна как любовь.

В любимых души не чают,

Но всё же ребята отчалят.

Магнитна волна морская.

Море – работа мужская.

На море баланду не травят,

Бывает, и за борт травят,

Бывает, и за борт смывает –

На море всяко бывает.

А если море спокойно

И вдруг

никакой работы,

Разуму непокорны,

Одолевают заботы.

На берегу, бывает,

Любимые забывают.

И тогда,

нарушая сухой закон,

Дуют ребята одеколон –

«Тройной»,

зелёный, как тоска по берегу.

– Вернёмся, за нами ещё побегают! –

Но, скрывая глухую ревность,

Очень надеются парни на верность

И получают нежности граммы –

Такие короткие радиограммы:

«Целую, люблю» и «Люблю, целую».

С ними на сейнере легче штормуют

С ними путину легче штурмуют

И без обычного ропота

Влезают в жёсткие робы…
 
* * *
 

Пойду искать море

Синее-синее,

Утопить горе

Сильное-сильное.

Предлагают зелёное

Море-хмель.

Средство хвалённое,

Да не по мне.

Предлагается курортная

Черноморская волна.

Только деньги мои коротки,

А дорога так длинна…

Перебьюсь я и без моря

С ресторанными огнями.

Утопить придётся горе

Прямо в Тихом океане.

Будет он и синим-синим,

Если очень захотеть.

Будет голос шторма сиплый

Мне морские песни петь.

С рыбаками порыбачу,

Тоску по морю утолю.

И поймаю я удачу,

Неудачу – утоплю!
 
* * *
 

Я без тебя – бездомный,

Вошла в меня небом бездонным,

Аэродромом бетонным,

Землею обетованной.

Вошла многоликим людом,

Многоголосым гудом,

Север сдружила с югом,

Вошла и осталась чудом,

И стала моею силой,

Птицею счастья синей.

И, как положено сыну,

Тобою я стану, Россия!
 
* * *
 

Меня украли, видно, у цыган.

Гудит в крови

Упрямый ветер странствий.

Тайга и степь,

Река и океан, –

Привычно мне,

Как чёрный хлеб,

Пространство.

Женой опять нажит

Нехитрый скарб.

Ей хочется

Устроенности быта.

Но, ветра странствий

Верный друг и раб,

Я ставлю парус на её корыто.
 

 

* * *
 

Будь велик,

Как твоя страна!

И живи её счастьем

И бедами.

Ведь она

У тебя
Одна

С её горестями,

Победами.

Ну а если злословить привык,

Когда трудно ей
Или больно,

Вырви грешный себе язык!
Слишком просто быть недовольным…

Ты возьми на себя

Всю боль.

И тогда завоюешь право

За страдания и любовь

На суровое слово

Правды.
 

 

Эвакуация

 

Памяти моей матери

Любови Карповны Якименко

 

Я всё же успел. Родился.

Но не успел окрепнуть.

Горящего города крыши

Меня посыпали пеплом,

Как посвящали в странники.

Да посох брать было рано.

Я ещё очень маленький –

Всюду со мною мама.

Ей всё: вагоны горящие

С детьми, кричащими громко.

Женщины, бога молящие,

Клянущие немцев и бога.

Наш эшелон сгорает.

Вагоны другие притащат.

Но молоко сгорает

У матерей кормящих.

Налёт повторится скоро –

Ясная больно погода.

Голодный, я плачу горько,

Мне ещё нет и полгода…
 
* * *
 
Мне уже

Не до шуток,

Как на собственной тризне.

Не хватало мне суток –

Не хватало мне жизни.

Как поленья, сжигаю

И душу, и сердце,

На ветру полыхаю –

Приходите согреться!

Понимаю:

Чем ярче

Пылает костёр,

Тем минуты короче,

Что он светит

В простор.

Знаю, что сокращаю

Свои годы на треть…

Не жалею.

Желаю

На ветру догореть!
 

 

* * *
 

Сказать, что мне кто-то нужен, –

Я никому не скажу.

Но свой холостяцкий ужин

Вошедшему предложу.

Радостный гость, печальный –

Любое с ним разделю.

Даже если нечаянный,

Гость, я тебя люблю.

Земля прекратит вращение –

И сразу свету конец.

Мир держится на общении

Наших душ и сердец.

И если невыносимо

От мыслей неразделённых,

Не проходите мимо

Окон моих бессонных…
 
Тайфун
 
Все ветра лишь о тебе трубят.

Я тебя зову:

– Ау! Ау! –

Но ко мне идёт взамен тебя

С именем твоим Тайфун.

Это от большой мужской тоски

Старыми бродягами морскими

Решено: разлукам вопреки

Женское давать тайфуну имя.

И тайфун приходит, как любовь,

Выбросив на берег корабли,

Разрушая самый прочный кров

Именем моей любви.

Да. Любовь к тебе – тайфун!

Да. Любовь твоя – тайфун!

Выплыву я или утону,

Я зову тебя!

Зову тайфун!
 

Встречный пал
 
Встречный пал – это пламя о пламя,

Над судьбою вздыбленный конь.

Видишь,

всё, что встаёт между нами,

Превращается сразу в огонь.

Вековые деревья – как свечи,

Как бегущие факелы – звери.

И гудящее пламя навстречу

И любви,

и надежде,

  и вере.

Только жадное пламя сзади,

Только жадное пламя сбоку.

Бесполезна мольба о пощаде,

И напрасны проклятья Богу.

Всё горячим дымом пропахло,

Всё до самых корней сгорело.

Чёрен след от встречного пала.

Что ты сделал?

Что ты наделал?!

Только встречным палом спасают

От гигантских пожаров таёжных.

Понимаю.

Всё понимаю.

Встречный пал – не для осторожных.

Сам сгораю во встречном пале.

Тянет руки огонь до неба.

Только мы бы с тобой пропали,

Если б встречного пала не было…
 
* * *
 

Мне говорят:

тебя накажет Бог

За то, что сам себя ты не бёрег.

Утонешь ты,

сгоришь ты,

разобьёшься,

А может просто сердце разорвётся.

Зачем я в море

в бурю и грозу?

Зачем тайгою без ружья брожу?

Зачем без шапки до зимы хожу?

Зачем затеял с сильными вражду?

И всё

Меня замучили

Совсем:

– Зачем? Зачем? –

А как сказать – зачем?

Я потому живу за гранью риска,

Что бродит бунт

В моей крови российской,

Что вся огромность Родины моей

В слиянии моих семи кровей.

Я – атеист.

Сам чёрт не разберёт,

Который Бог мне больше подойдёт.

Я верую в людей,

в Россию,

в жизнь.

Привык я со свободою дружить.

Пусть в сердце насмерть молния ударит –

Я и за это жизни благодарен!
 
Соломинка
 

Держи меня, соломинка, держи!

Когда вокруг шторма в двенадцать баллов,

Когда друзей по жизни разбросало,

Держи меня, соломинка, держи!

А жизнь на вкус – горька и солона,

Но голова маячит над волною.

Со мною вместе падает волна,

Но поднимается она опять со мною!

Пока моя соломинка цела –

Не утонуть, о камни не разбиться.

Сквозь столько бурь она меня вела,

Что мне с ней невозможно разлучиться.

И зря опять советуют друзья:

– Ты выбери опору понадёжней

Или живи хотя бы осторожней…

– Нет, нет, –

я отвечаю им, –

нельзя!

Ещё нигде не отыскали душу.

А может быть в соломинке она?

И если успокоюсь или струшу,

Накроет и случайная волна…
 
© Евгений Шлионский, 1962-1992.
© 45-я параллель, 2007.