Вода
Нерукотворные стада
Времён на кольца годовые
В деревьях делятся, доныне
И впредь. По ним сквозит вода
На кроны. С веток оценить,
Что там, в дырявом этом небе
В прострелах звёзд, которым ребе
Хор пятикнижья посвятить
Успел, с подробным, как микрон,
Набором титульных пророчеств,
Когда из хрупких одиночеств
Рождался Бог и тот закон,
В котором заповедей всех
Всего-то десять, на поверку.
Вода слетает стаей сверху,
Как звёзды, превратившись в снег.
Зима
Сет завершил свой лакиратор дождь,
Блестит мой город от надмирной ветки
До старенькой качельки во дворе.
Был ливень пышен, как индейский вождь.
Проник за ворот трепетной соседке,
Забывшей зонт в переходно́й поре,
Когда промокший вечер ноября
Спускался в ночь последнюю сезона
Осеннего. И вот уже зима
Считает пальцем влажным тополя,
Хрущёвок нелюдимые балконы,
И окон тёмных тёплые тома.
Счастливым
В прозрачный бок счастливым небесам
Загнав по локоть стаи голых веток,
Каштаны, рассадив по голосам
Певцов крылатых, создавали слепок
Той музыки из птичьих чистых флейт,
Что в третий день зимы похож на чудо,
Когда морозов хлипких пробный рейд
Ещё не страшен, и с дождём посуда
На улицах протяжных городка
Не взялась плотным хрустом ледниковым.
И в этих зеркалах текут века,
Как облака над раем местечковым.
Дат
Дождь испарил асфальт наждачный.
Весна включила ветер стильный.
Кричит ворона «день удачный»
На ветке с трещинкой. В прозрачном
аквамарине свод акрильный
Небесный. Гомон, смех из бара.
Звук из динамика в мобильном.
В аккорда три, нырнув, гитара
Включает памяти осколок:
Как раковины Anadara
Хрустят архитектурой створок
На побережной полосе.
В прибойной кварц шипит росе.
Шум вод ласкает перепонок
Живую, трепетную ткань…
На подоконнике герань
Вдыхает аромат кабацкий,
Глядит сквозь пыльное стекло,
Из зала только для курящих,
Как мы, вдали у волн шумящих,
Рассматриваем гребешки,
Бросая в моря соль смешки
И мыслей завитые строчки,
О том, что в этом настоящем
Оставим две следов цепочки
На память – два больших ребёнка,
И пальцы ощущают тонко
Тепло. И космос твой меня
Легко меняет на поэта,
Который весь из кварков света
Любовь пьёт в ярком стриме дня…
Не представляя, что потом
Преподнесёт сценарный почерк
Того, Кто сочинил песочек,
Нить горизонта и протон,
Войны надорванную жилку,
И раем замещённый ад,
Кору над ранками утрат,
Соломки вовремя подстилку.
Пути случайную развилку.
И генератор быстрых дат.
Проходит
Проходит осень, город и страна,
Планета, боль. Проходят имена,
Что золотом по сердцу и резьбою
По мрамору растаявшему дат,
В которых счастлив был и виноват
За то, что больше ничего не стою…
Проходит венка тонко по виску,
По дну касанья красоты губами.
Проходит страсть и всё, что было нами,
Проходит вброд душа свою тоску.
Проходит скорый вдаль, и я смотрю,
Как колесо зеркально в точке тренья.
Проходит спазм, и вновь сердцебиенье
Находит смысл продлиться октябрю.
Окопном
На краю сыром окопном
Сквозь кристаллы февраля
Жизнь проглядывает для
Про рас та ния…
Так в окна
я смотрел и марта ждал,
в детстве, чтоб весной настал
он, в слезах капели мокрых.
И в морозную слюдинку
Тычась мягкостью своей,
Ждёт осочная травинка
Старта тёплого, а в ней
Скоро соком от корней
Вспыхнет счастье жить на свете.
Так хрупки мгновенья эти…
Порох вспыхнул. Ствол согрел
Миномёта и летел
Блеск стремительно металла
В точку, где ещё свежа
Наднебесная межа
Теплоты воспоминанья
Светлого о той, что стала
Смыслом, жаждой, мирозданьем.
Той, что ждёт его домой
Из последних сил, в молитвах.
Пока рвут осоку бритвы
Коннотации взрывной.
Погасшим
Погасшие, смотрите, как росток
Крошит бетон, чтоб солнце на востоке
Здесь наблюдать, наполнить сока токи
Теплом. Зажгитесь снова. «Мир жесток» –
Сентенция, которая на свет
Реальный не натянется буквально.
Он разный, как и все мы. Аномальный,
Нормальный, и его прекрасней нет
Лишь потому, что нет альтернатив
Вот этому глотку из кислорода,
Вот этим над тобой небесным сводам,
Пространствам горизонтных перспектив,
Тоске и счастью, гневу до крови,
Предательствам и преданности чуткой,
Страстям до помрачения рассудка,
Надеждам, наслаждениям, любви.
Зажгитесь же, погасшие, ведь вам
На солнце взгляд – зрачков фокусировка
Без нужд бетон крошить ростком и тонко
В плите сплошной кроить просветный шрам.
Распорот
Глотками малыми день отпивает город
Мой заспанный, в изюминах грачей
На гнутых шпажках крон. Февраль распорот
На зиму и весну, лежит ничей.
И смотрит, как светлеет крышка неба,
Покрашенная в солнечность свою,
Пока грачам наветочным я хлебом
С балкона на сугроба труп сорю,
Которому осталось до полудни
Растаять свой последний аргумент
Из серой каши меркнущего студня
В обрывках старых новогодних лент
Поблекшего изрядно серпантина,
Которым мы бросались, хохоча,
Когда цвела прекрасная причина
Плечу касаться нежности плеча.
Когда на запах цитруса и ели
Слетались стаи быстрые минут
В курантов бой над смятою постелью,
Где двое друг из друга счастье пьют…
Не знает
В осадок с неба выпали века.
На мятой кромке острой козырька,
который дождь июня отбивает,
отставшей краской, в трещинках своих,
взъерошенный воробушек не знает,
что взгляд его вплетён в короткий стих.
Который лёгкой строчкою о том,
как ты в зрачке отражена детально,
переходя из затемнённой спальни
в луч света. Что я ласковым котом
мурлычу от роскошной наготы,
подаренной проточному эстету,
пока века осадком на планету
пролились, оросив собой цветы...
Что наш, тогда ещё живой бульвар,
прохладой дышит в окон занавески.
Дом не сожжён ещё, и пахнет веско
уютом над любимой чашкой пар.
Не знает, что теперь пропал и след
фарфора с тёмным кобальтом узора,
не знает, что сожгут без приговора
наш город ради доблестных побед...
Молчат про...
Под дикий шёпот всех живых ветвей
на берегу сачкуем от смертей.
Два безбилетника в раю поместном,
который внешне – горная гряда,
с рекою, ускользающей всегда
водой хрустальной, а в гортани пресной,
но лакомой в распаренный июль.
Который трав под пятки компенсатом,
и рядом ни души, кто автоматом
способен наплодить прощальных пуль,
как там, где из осыпавшихся рвов
друг друга, чтобы исключить из списков
на сухпаёк, строчат. И обелискам
быть смоченными солью свежих вдов.
И не нажать на тумблер, чтобы их
не вовлекли в припадок истребленья.
Чтобы, как до.. как до... Летят мгновенья...
Молчат пророки из библейских книг...
Закладку
Моим стань взглядом и смотри туда,
где небо голубое украшают
пушистым джемом облаков стада.
И медленно, как в жизни, наблюдают,
как марши все ракетой точной снёс
в многоэтажке, до корней советской,
герой войны. И не хватает слёз
жильцам, чтобы пожар кровати детской
залить,
и выйти в утреннюю рань,
с любимой, страхом искажённой дочкой,
такой же, как твоя, но без отсрочки
от смерти, и надежды, что за грань
порога ещё можно перейти.
Там пустота от лестничной площадки
осталась. Есть в бомбежке недостатки.
Не исповедать бытия пути.
Бескрылым трудно выживать в припадке
прожжённых лёгких сделать длинный вдох.
Бескрылых ждёт многострадальный Бог,
что на странице лётчика закладку
оставил, там, где время и число,
и краткий текст обычного сюжета.
Как девочки глаза сгорали, светом
своим обняв пилота ремесло...
Пережившим ад
Всё нежность, и не выйдем за неё…
Нам, пережившим ад, теперь быть слитком.
Нам, дегустантам ужасов в избытке,
хранить сердцами тождество своё.
И смерть понять так густо, нам попытки
достаточно… Мы – тонкое литьё
у Мастера, создавшего вот это
пространство, где течёт веков река,
сок по стволу, ручей, строка поэта.
Мы веществом души, как облака,
смешаемся до самых светлых кварков,
день унося в небрежную постель,
сосками прижимаясь, чтобы жарко
здесь добывать счастливую метель
эмоций высших, там, где всё прозрачно,
до вскрика и рефлексии из глаз.
Когда Бог древний изучает в нас
созвучие, сплетённое удачно…
Мембраны помнят ужас взрывов злых
войны, и потому сейчас так чутки
к тому, что завершает эти сутки
дыханье учащённое двоих…
© Евгений Сенсуалис, 2021–2023.
© 45-я параллель, 2024.