Эре
Тиа

* * *

Я передам любовь по проводам,

Которые протянутся из века,

Где я живу. Я счастье передам

И свет от человека – к человеку.

Как эстафету вечности, вперёд

Пошлю привет горячий и нетленный,

Замкнув на сердце жизненные клеммы,

И голос мой с поющею вселенной

Без фальши пусть в тональность попадёт

Часовщик

Если вдруг осознал, что конечен, но тем не сломлен,

(Шестерни б разобрать и понять, как устроен мир)

Значит, друже, тобой несомненно победно словлен

Человеческий кризис лет двадцати восьми.

Мы привыкли уметь выживать при нехватке знаний,

Горизонты берём на скаку, не снимая лат.

Только (где-то ещё вдалеке), но стоит за нами

Часовщик, на ладони греющий циферблат.

Содрогаются стены твоей необъятной жизни,

Но стерпи, – пусть не дрогнет ничто на твоём лице.

Только ты выбираешь, когда улыбаться шире,

Сквозь какие смотреть очки, и в какой – прицел.

Что же делать теперь? ... Льётся кофе священный запах.

Бьётся море в груди, не мелея который год.

Часовщик улыбается, стрелки идут на «Завтра».

И вращается солнце в тёплых руках его

Ныряльщица

Едва плыву, качаясь на плаву,

Утята украшают нарукавник,

А солнечные зайцы – синеву,

Озёрного стакана!

Ещё учусь играть, удить, нырять,

Издалека присматриваюсь к морю,

Босые пятки рвутся покорять

Прибой у мола…

Как «Отче» знаю магию ветров,

Созвездий атлас и течений шифры.

Во мне компас – моя морская кровь:

Смотри за горизонты! Шире! Шире!

Звонка, стройна, в стихию влюблена,

(Пускай потом воздастся за грехи мне!)

Стена волны цунами – не стена

Для дерзкого дельфина!

Киты гудят, очнувшись ото сна,

Индигово, протяжно, ледокольно.

А тело обнимает тишина –

Изнанка непокоя.

Ныряльщица пронзила океан!

Сомнения теряются из вида.

Легка моя подводная строфа,

А в душу мне глядит левиафан –

Хранитель Атлантиды!

* * *

Если ты, мой друг, не владел земляничной полянкой,

По доске не мчался, выплескав пол ручья,

Если Зло не свергал в руинах седого замка,

Дав отведать ему берёзового меча,

Если голыми пятками ты по траве не шлёпал,

Ощутив июль восторженно под стопой,

Значит, друг, для тебя весь этот весенний шёпот,

Мне о жизни ещё и петь, и играть с тобой!

Я скажу про волшебное (чтобы забросить гаджет).

Электричка ждёт, как верный железный конь!

Сладкий запах угля из чёрной трубы расскажет,

Как добраться в Страну Непойманных Облаков!

Где под звёздами в небо растут сквозь лишайник скалы,

И сосновым духом полнится малахит.

Где в ночи, у костров, видны очертанья сказок,

А на глади озёр луна ворожит стихи.   

Ты серьёзен до ужаса: сроки, зарплата, офис,

И тебе – не восемь (даже – не двадцать пять).

Но ты чуешь: в душе холодной занозой осень

Прорастает в тебя, и корни её скрипят!

Вот ладони – ладьями, вот – ветер, холодный, колкий,

Вот – тернистый путь отважным твоим ногам!

Вот – Весна! И тебе звенящей, живой иголкой

Суждено найтись в ароматных её стогах!

Встретиться с морем

Как просто Шагнуть… Посмотри, – этот путь не заказан,

Тут нужно всего-то – Проснуться и Верить в Себя.

Здесь так же светлы и лукавы посланники сказок,

И время воздушные змеи ворочают вспять.

Ты помнишь? – Мы были пиратами и моряками!

Наш домик из стульев – то замок, то быстрый корабль,

А мы с тобой – птицы! И крыльями (или руками?)

Махали, кричали по-чаячьи, или – «Уррааа!»

Дельфины под нашими пальцами били хвостами,

С солёною пеной мешался восторженный крик,

А мы за три вдоха с тобой становились китами,

На спинах несущими детства мечту – материк!

И струны звенели, и страны себя открывали

Для наших распахнутых глаз и распахнутых душ,

А мы паруса до краёв наполняли ветрами,

И правили смело на Ту золотую звезду…

Пора повернуться и взглядами встретиться с Морем,

Которое скалы бессильны зажать в окоём.

Узнать эти волны, свободные априори,

И вспомнить, что имя у этого Моря – Твоё

Одно утро

Ветер переехал в апартаменты,

Утром в кроне клёна, в лесу напротив,

Обживался, лихо скакал по веткам,

Упражняя вой на мажорной ноте.

Небо таяло, проливалось ливнем.

Утро было мятным, прохлада – свежей.

Птицы пели искренне о счастливом,

И притихший мир обнимала нежность.

И в росе огнями горело солнце,

В каждой капле – свет – драгоценный камень.

А река в тумане катила сонно

Волны, зачарованные веками.

И, вздохнув сосново, проснулась чаща,

Небо на груди приютив как будто 

Там, где Бог осколки любимой чашки

Превратил в нежнейшие незабудки!

Васильковое воинство

Этой непозволительной вольности

Снова не избежала Земля!

И моё васильковое воинство

Покоряет без боя поля!

В мире, где ураганы и бедствия

Повседневной рутине сродни,

Чудо-армия (цвета небесного)

Лета сердцебиенье хранит!

Обходя наши души дозорами,

Выдыхая весны на краю,

Родниково, светло и лазорево,

Вопреки

наступает июнь!

Бурю можно смирить изнутри

Ты – ничто перед ширью степей!

Выходи и дыши до отвала!

Здесь тебе не по силам – не петь,

Здесь душа от земли оторвалась!

Стала облаком, ястреба сном,

Дерзкой частью божественных игр,

И следила, как в небе ночном

Полыхают соцветия искр!

То сходились дождей племена

До зубовного скрежета грома,

И ветра в грозовых стременах

Привставали у солнечной кромки.

Но в тебе зароптала земля

Древним голосом крови и пепла.

– Защищай, сохраняй, исцеляй! –

В каждом атоме яростно пела.

И ты понял, что, встав у двери,

Сбережёшь и травинку любую!

Бурю можно смирить изнутри

Навсегда,

только став частью бури.

Воробьиные титаны

За четыре дня до чудес

Мы ещё почему-то живы…

И стоят тополя и ивы,

Подпирая края небес.

Год ещё не сложил копья.

И в житейских земных боях нам

Нужен стержень (маяк ли, якорь),

Пусть без листьев и в воробьях!

Может, мы потому – в строю,

Что у этих древесных стражей

На всю зиму хватает стажа –

Побеждать в ледяном бою?

Днём и вечером, и с утра,

У подъезда твержу на память:

– Небо точно не будет падать

По периметру их двора!

* * *

Мне снилась иная земля,

Где, не устрашения для,

А чтобы надежда жила,

Терновник пылал.

И шли на восточный базар

Гаспар, Мельхиор, Бальтазар...

И, звонкая, будто слюда,

Сияла звезда.

Я плакала. Чайник свистел.

Там кто-то для копий и стрел

В терновом венце и в крови

Стал неуязвим.

А после за ширмою штор

Очнулась и вспомнила, что

На стыке начала и мглы

Мы были светлы