Эмилия Песочина

Эмилия Песочина

Четвёртое измерение № 36 (528) от 21 декабря 2020 года

Носители света

Возможно

 

Возможно, мы с тобою выживем...

Возможно, нет...  И что тут нового?

С утра орут сороки-выжиги,

И почки лопнули кленовые.

Возможно, мы уйдем под землю и

Цветами с любопытством выглянем...

Сегодня солнце ярче всемеро

Под синей бездною всевышнею.

 

Возможно, всё не так уж плохо, и

Ещё чуть-чуть покаруселимся.

Мы наш, мы чудный мир отгрохаем,

Оденем в платьице-весеньице.

И всё опять закуролесится...

Закучерявятся орешины,

И вся округа заневестится

Повишенно и почерешенно...

 

А нынче свищут птахи резвые!

И залепила синева очки...

И, знаешь,  розы, хоть и срезаны,

Алеют долго в жёлтой вазочке.

 

Тогда скажи: к лицу ли вянуть нам,

Когда дары плывут над городом?

Шагают тучи караванами,

Верблюдами высокогорбыми...

За ними  вслед ветра-погонщики

Идут, кнутами  лихо щёлкают.

А низом времени вагончики

Торопятся, на стыках  цокают.

 

Возможно, ты с утра протрёшь очки

И удивишься мира шалостям,

И дёрнешь солнце за верёвочку,

И в синь влетишь воздушным шариком.

В огне весны стрижи неистовы,

Как будто миги угорелые.

...А Золотой Господней Пристани

Не достигают раньше времени.

 

Ландыши, ландыши...

 

С букетом ландышей войти в ландо,

Довериться судьбой лошадке ладной,

Сойти к огням под взглядами атлантов,

Швейцару скинуть на руки манто

И подниматься лестницей парадной,

Встряхнув кудрей волною золотой,

И закружиться с кавалером статным

В мерцании мазурки молодой...

 

...В час пик перебежать через  поток

Авто, не дотерпев до перехода,

В метро ввинтиться с хэнди и пин-кодом,

И в духоте стащить с  себя пальто,

Кляня непостоянную погоду,

Взлететь бегом  по лестнице крутой

Засони-эскалатора и моду

Хвалить за стиль практичный и простой.

 

И вырваться на свет, и сделать вдох,

Войти в  кряхтящий старчески троллейбус,

И думать: «Что за жизнь... Одна нелепость...

Всё мечешься, как чайка над водой...

Полёт – куда? Непостижимый ребус...»

И постепенно разольётся леность

В уставшем теле. Остановка. Дом

Уже видать. Купить бы надо хлеба...

 

Не принесёт никто! Ни муж, ни дети!

Ох, нету сил...Уже не носят ноги...

И тут увидеть на краю дороги,

Как раз под ясной первою звездой,

В руках у женщины немолодой

Корзину ландышей... Купить букетик,

Закрыть глаза, и сделать робкий вдох...

И позабыть про всё на свете...

 

...С букетом ландышей войти в ландо...

 

Кошачье

 

Вечер. Влажное бельё

На ветру промёрзло.

Сонно кружит вороньё.

Вздрагивают звёзды

От сырой холодной мглы.

Жёлтым светят окна.

Месяц из-за тучи всплыл,

До костей продрогнув.

Стынь стеклянную кляня,

Вздёрнул кверху бровку.

 

Птицекрыло простыня

Бьётся на верёвке.

На дыбы встают дымы,

Вырвавшись из печек

Через трубы. В пропасть тьмы

Мчатся. Человечек

Быстро выскочил во двор

В шапке  и фуфайке,

Снял бельё под хриплый ор

Ненасытной шайки

Чернопёрых и скорей

В дом влетел с бельишком.

 

Кошка вышла из дверей

Тихо, словно мышка.

Постояла, морща нос:

«Нет, сегодня худо...

Волглый ветреный мороз...

Погожу покуда...»

К человечку подошла:

Мол, корми,  не мешкай!

 

Он оставил все дела,

Повернул полешки

Кочергою в топке, взял

Кошку, снёс на кухню:

«Что? Ушицу? Нет, нельзя!

Ладно, ешь уж!» Плюхнул

В миску супчику, налил

В блюдце молока ей.

«Эй, красуля, не шали,

Лопай! Ишь какая!»

 

Сам поел. Сидят вдвоём

Рядышком уютно.

Ночь и ветер за окном.

Холод. Свист. А в доме том

Счастье обоюдно.

 

Ангелы

 

Утро... Высвечен лучами

Дольней жизни лик...

В небе ангелы ключами,

Словно журавли...

Вьются ангелы с ключами

От пролёта в синь.

 

Небо – чан,  озёра – чаны...

Сини испроси...

Разве можно нам без сини?

Мглой не будешь сыт.

Отче, Слове, Душе, Сыне,

Дай нам синь росы

В первоцветных юных травах,

В россыпях зари...

 

Боже Вечный, Крепкий, Правый,

Свет нам подари...

Видишь, пламя бьёт из трещин,

Жития казня.
Мы попали в  перекрестье

Чёрного огня.

 

В  небе ангелы отверзнут

Тихие уста:

«Господи, на чадах грешных

Ты кресты не ставь...

Разорви унынья сети!

Радостью омый!»

 

В этот год на белом свете

Не было зимы.

Не вошли  метель, морозы

В книгу горних смет.

Но в достатке были слёзы,

А в остатке – смерть.

 

И, пока вверху листают

Жизнь мою, твою,

Медлят и не улетают

Ангелы  на юг.

Всё кружат в небесной глуби,

Молятся о нас:

«Господи, прости их, глупых,

И на этот раз...»

 

Улыбчивое

 

На улице веснеет с каждым днём.

Барашки верб уже пасутся мирно

На озером. А солнце-кот  умильно

Вылизывает небо языком,

Что к полдню перевёрнуто вверх дном.

Сметанку видит в блюдце голубом

Глубокой лужи с тучкой в серединке

И к ней крадётся с рожицей чеширской.

А ветерок задиристый, ершистый,

Стал от тепла покладистым, пушистым,

С утра мурлычет что-то под сурдинку...

 

Помилуйте! Так ветер тоже кот?! –

Да-да! Конечно! Как же вы хотели?

Когда вовсю свободные свирели

Поют,  ещё не то произойдёт!

И серый дождик превратится в мышь,

И спрячется в траве, чтоб не успели

Его коты лихие изловить...

 

Послышится весёлое «фю-ить»,

И капли,  опадая с красных крыш,

Вспорхнут сумбурной музыкой стрекозок,

А луч, досель на мир глядевший косо,

Вдруг засияет в окнах ярко, резко,

В секунду обернётся зайцем резвым –

И ну давай по зеркалам скакать!

 

Сервант, буфет затеют хохотать

От беспрестанной солнечной щекотки...

А люстра, улыбавшаяся кротко,

Порхнёт в окно сорокою-трещоткой

И всем начнёт такое стрекотать,

Что караул! Пойдёт переполох

Гулять по саду! Он в момент оглох-

Нет! Не годится это никуда!

 

Но солнышко вечернее зевнёт

И ухмыльнётся, как известный кот,

И лапы-лучики под брюшко уберёт,

Уляжется и скажет всем: «Айда

На боковую!» Сразу станет тихо,

И прекратится вся неразбериха...

И кошка чёрная неслышно в сад войдёт...

 

Ценитель

 

Скрипичный ключ весны

Аккордом голубей

Скрепляет шумный дол

С высокой нотой сини,

И, ветром смущены,

От света оробев,

Танцуют рок-н-рол

Сирени в платьях мини.

 

На кончики ресниц

Проснувшихся садов

Садятся мотыльки

Цветочного балета.

 

Бубенчики синиц,

Стаккато воробьёв,

Скворцов лихих свистки

И горлинок кларнеты

Сплетают голоса

В восьмой октаве дня,

И запредельно «ми»,

Дрожащее в зените,

Как будто в небесах

Все лучики звенят.

 

И строго смотрит в мир

Придирчивый ценитель.

 

Висит на  волоске

Горячей выси «фа»,

И скрипки туч в игре,

И солнце целой нотой.

Он слушает оркестр,

Выискивая  фальшь,

И видит каждый грех

Под ложной позолотой.

 

И вертится земля

Тарелкой на оси.

В наш бедный инструмент

Не надо бить... Не надо...

 

Мы можем  ноту ля...

И даже ноту си...

Муз'ыку дней в момент

Мы приведём в порядок...

 

А сверху горький вздох: «Эх, люди, люди...

Опять фальшивят... Ладно... Видно будет...»

 

Мерцающее

 

Ночь проходит в чёрном птичьем платье,

Отражаясь в пропастях витрин

Перистой колеблющейся статью,

И перебирает фонари

Трепетными кончиками крыльев,

И сгущает неба фиолет,

Затмевая кружевной мантильей

Лунно-млечный венчиковый свет.

 

Мреет*, расплывается, двоится,

Словно смутной памяти кристалл,

Постепенно проявляя лица

В тёмных водах мертвенных зеркал.

Облики летят по зыбкой  ленте

Голубых зазывных огоньков

И опалесцируют в абсенте

Воздуха, как стайка мотыльков...

 

На каменьях лавок антикварных

Отблески влечений роковых.

Тени осыпают  свет фонарный

Пухом на ухабы мостовых.

Исчезают контуры и грани.

Угасают шёпоты, шаги.

Лишь вечерний колокол чеканит

Звона серебристые круги.

 

Из собора долетает пенье

И органа горловая мощь...

Веером из чёрных птичьих перьев

Тайны тиши покрывает ночь.

Сложены лучи луны на крыльях,

И мерцает звёздная пыльца...

На зрачке слеза, но под мантильей

Никому не разглядеть лица.

 

* Мреть (старинный глагол) слабо виднеться,

обозначаться,  сквозь струящийся,

переливающийся воздух или во мраке,

в сумерках; расплываться в очертаниях

 

Обострение

 

Дым печалей курится до неба.

Хор молитвенный, сбившись, затих.

Солнце в душах погасло. Стемнело,

И слепые не видят глухих.

 

Обострение жизни возникло

Как-то исподволь, исподтишка...

Ось земная, как старая нитка,

Перетёрлась в порыве витка.

 

Шарик мчится, едва управляем,

В чёрный морок, в незнамо куда...

Чуть заденешь – сорвётся Земля и

Улетит в темноту навсегда!

 

Но Господь сотворит светлый  день и                                         

Остановит летящий во мглу

Мир. На солнечный лучик наденет

И закрутит, как мальчик – юлу!

 

Распятие

 

Суд. Расправа. Нет подмоги.

Прибивают. Руки. Ноги.

Слышен костный треск.

Крест.

 

Не секира. Не цикута.

Распинают. Ловко. Люто.

Требуют чудес.

Крест.

 

Полк застыл по стойке «смирно».

Брать нельзя вино со смирной.

В муках рот  отверст.

Крест.

 

Уксус. Жёлчь. Чуть-чуть воды бы.

Солнце меркнет. Встала дыбом

Вся земля окрест.

Крест.

 

Убивают Сына Бога.

Содрогается Голгофа.

Гóре на горé.

Крест.

 

Бог являет Чаду милость.

Голова к плечу склонилась.

Смертью свет спасён.

Всё.

 

Матерь Божья. Тело. Камень.

Небо над похоронами.

Молоко и мёд.*

Мёртв.

 

Странны мироносиц лица.

Белый Ангел во гробнице

Просит миру несть

Весть.

 

Люди. Свечи. Звоны. Полночь.

Храмы ликованья полны.

Бог поёт с Небес.

Сын воскрес.

 

*У христиан молоко знаменует

священную благодать и будущую

крестную жертву Христа,

мёд символизирует земное пастырство

Христа и сладость Слова Божия.

 

На деревню дедушке

 

Голубые горлицы на деревьях...

Напишу я дедушке на деревню.

Там барашки белые –

Облака небесные –

На лужку лазоревом гуляют,

И растёт сирень по краю  рая.

 

Здравствуй, милый дедушка! Я скучаю...

Видишь, как я выросла... Да, большая...

Может, даже старая...

Да, усталая...

Много прожито. Осталось мало.

Почитай, я всё там написала.

 

Расскажи мне, дедушка, как живётся?

Есть ли в сини горней дожди да вёсны?
Можно выпить чаю ли?

Нашу встречу чаю ли?

Да, конечно. Перейду вот поле

И к тебе взлечу, коль Бог позволит.

 

Как там наша мамочка, твоя дочка?

Вместе ли вы ходите по садочку?

Помнишь, в утро ясное

Мы в корзину яблоки

Собирали с красными боками?
Есть ли яблоки за облаками?

 

А на ветке горлинка  песню точит...

Быстро исписала я весь листочек.

Но ошибки грубые

Не исправлю, глупая...

Закорючка-жизнь, как запятая...

И всего одна строка пустая.

Горлинки в один конец летают.

 

Перед сном

 

Стелили пышную кровать.

Слепые лампочки гасили.

Был сумрак сер и сыроват,

Но набирался тёмной сини.

 

В печи уже не стало дров...

И угли гасли постепенно...

Щекотно, споро  и пестро

По потолку, полам и  стенам

Летали бабочки огня.

 

Ночник сердито пучил глазки.

Мукою пахло от окна.

И сыром остреньким голландским

Кусок отрезанной луны

Лежал недвижно на клеёнке.

 

Дверной сустав скрипел и ныл,

И тишина была неёмкой...
Скорее, плоской... Как лицо,

Не освещённое свечою...

Часов неукротимый цок

Готовился к ночному бою.

 

Метались тени по стене,

Как дикие ночные птицы.

А за окном ажурный снег

Шёл от небесной кружевницы.

 

В крахмальной, хрусткой тесноте

Постели, как в ночном затоне,

Светились контуры двух тел,         

И ладилась ладонь к ладони.

 

Носители света

 

В сине-серой вечерней мороке

Мелкой мороси под фонарями

Полоса монотонной дороги

Отшлифована шинами; в раме

Почерневших от влаги деревьев

Расплывается сумрачный город,

И воронье лихое отребье

Утоляет огнями свой голод,

И летит на ночлег за пределы

Освещённого фарами мира.

 

Церковь тёмную рясу надела,

И дома нацепили хламиды

Из  дождя, и блестящие струи

Разбиваются в уличных недрах

На осколки, а ветер ворует

В блюдах луж золотые монетки.

 

И попарно, пофарно вплывают

Стаи медленных вуалехвостов

В воду ночи, лучами виляют

И дрожат от порывов норд-оста.

И текут красноглазые реки

По холодной ночной автостраде,

И за ними следит, морща веки,

Жёлтый месяц – слепой  надзиратель.

 

Вкус мороженого

 

Запах роз и вкус мороженого –

Детства летняя отрада.

Озираюсь настороженно я...
Мама рядом... Папа рядом...

 

На мне платье цвета кремового,

Белоснежные носочки...

Я прогулку в парк затребовала

В честь воскресного денёчка.

 

Я слежу за птичьей живностью

И  голодной серой кошкой,

И листок кленовый жилистый

Глажу пыльною ладошкой.

 

По дорожке мчит бульдожище!

Следом тётка: «Тю, скаженый!»

С рук у папы корчу рожицы

И пломбир грызу блаженно.

 

Задираю кверху голову,

И слетает вниз панама.

Как на папе ехать здорово!

А панаму ловит мама.

 

Гордо дрыгаю сандаликами –

Подарили мне вчера их!

Пью ситро глотками маленькими...

С красным мячиком играю...

 

Нам сороки машут хвостиками –

Мы втроём взахлёб хохочем!

Да, с такими удовольствиями

Расставаться кто ж захочет?!

 

...Я иду с работы рощицею...

Вспоминаю лето детства...

Мне навстречу с грустной рожицею

Моя жизнь, негромко прожитая...

Папа, мама, где ж вы ?

Где ж вы...