Елена Цыганова

Елена Цыганова

Четвёртое измерение № 24 (372) от 21 августа 2016 года

Нет времени на тонкость чувств

* * *

 

Ни зги мы не видим, когда влюблены,

Подобно кротам и поэтам.

…А в наших степях не бывает весны –

Зима здесь сменяется летом.

 

И сердце котёнком кидается вскачь

За солнечным зайчиком-раем...

А в этой игре не бывает удач,

И ставки не мы выбираем.

 

Как спьяну, свободу свою промотав,

Пеняем на слабость натуры...

А, в общем, неважно, кто прав, кто неправ –

Совсем не лишиться бы шкуры.

 

Бежать, обдирая бока до крови,

Из этой постылой неволи!

...А здесь, на земле, не бывает любви

Без привкуса пепла и соли.

 

Романс Кручининой

(к спектаклю «Без вины виноватые»)

 

Как сердце бередит, как лжёт воображенью

Магический кристалл давно минувших лет!

В том смысла ни на грош, они – добыча тленья,

Та девочка мертва, её на свете нет.

 

Я знаю цену слов, твердить их – труд напрасный,

Душа моя молчит, до срока охладев.

Не льстит мне мой успех, не трогают соблазны,

Я остаюсь собой, играя королев.

 

Безумствует партер, к ногам летят букеты,

Оплакивает зал страданья героинь,

А мой беззвучный плач, как прежде, без ответа,

И память мне не мёд, а горькая полынь.

 

Но жизнь сложнее драм, она не в нашей власти,

Избит её сюжет и всё ж неповторим,

Бледнеют перед ней шекспировские страсти,

Живой водою слёз с лица смывает грим.

 

Не так уж мне близки трагические роли,

Чтоб сохнуть от потерь, как сорванный цветок.

Довольно в книге дней и радости, и боли,

И права ждать чудес, читая между строк.

 

Рождество

 

Сижу и болтаю ногами,

Раскидистый клён оседлав.

Журавлики-оригами

Проносятся в небе стремглав.

 

В окошке напротив – гирлянда,

В другом – пригорюнился кот,

А в третьем – рождественский ангел

Вполголоса песню поёт.

 

И псы, белоснежно-крылаты,

Как ангелы чистой воды,

Вальсируют, взявшись за лапы,

В лучах Вифлеемской звезды.

 

...Исполнив три сотни желаний,

Спит ангел, устав от забот.

Уездная барышня Таня

К заутрене чинно идёт.

 

* * *

 

Грех обнажил нас от Божьей славы,

И не творит ныне правды Божьей

Гнев наш. Ступая стезёй кровавой,

Истину мы приправляем ложью.

 

Как бы о долге труба ни пела,

Голос страстей заглуши, попробуй!

Мы, защищая святое дело,

Души свои оскверняем злобой.

 

Рубим сплеча, упиваясь местью,

Думая, что справедливо судим...

Даже на то, что диктует честь нам,

Без умиленья смотрите, люди.

 

Надо признаться, не лицемеря,

Как бы ни льстила мирская слава:

Храбрость без жалости – ярость зверя,

Без милосердия суд – расправа!

 

Что отстоял, сочинил, построил,

В мир отпускай, будто хлеб по водам.

И «николи сотворих благое» –

Молви в ответ всем хвалебным одам.

 

Дочери Марии*

 

Мир ловил меня, но не поймал.

Григорий Сковорода

 

Твердят дочки Марфы, по-женски мудры,

Потомкам меньшой непутевой сестры,

Мол, знай своё место, живи для семьи!

– Мы – дети Марии, мы вечно ничьи.

 

Каких непохожих связало родство!..

Про нас говорят: «Не от мира сего».

Не наше призванье домашний уют,

От нас не уходят – от нас отстают.

 

Ах, дочери Марфы, вы – дети земли,

Вам милы синицы, а нам – журавли.

Как отчего дома призыв и упрёк,

Повсюду Роландов нам слышится рог.

 

Душе эта песня дана как печать,

И ловит нас мир, да не может поймать.

А сёстры пеняют нам тысячи лет,

Что в нас попеченья житейского нет!

 

Неправда, знакомо нам бремя забот,

И счастье нам так же бессовестно лжёт.

Нам ровня лишь тот, кто, как мы, замечал

Недужность вещественных скудных начал,

 

Кто знает, что страсть не бывает права,

И помнит, что рыцарство – больше родства,

Кто понял, как мы, что не труд, не семья,

Не счастье, а истина – смысл бытия.

 

Кто так же готов, чтобы в ней устоять,

Оставить любовь, и ребёнка, и мать.

Мы в небе – как дома и с ветром на «ты»,

И наша жестокость добрей доброты.

 

Вольно ж хлопотать, не жалея труда,

Чтоб в мире устроиться, как навсегда!..

Но вне этой грустной, наивной игры –

Строптивые дочери младшей сестры.

___

* Имеется в виду библейский сюжет

о Марфе и Марии, сёстрах Лазаря.

 

Сестре

 

Близок путь от ссоры до разрыва,

Не длиннее сабельного взмаха.

Что же так ко мне несправедлива

Ты, моя потерянная драхма?

 

Юность нам такие песни пела

И в такие нас манила дали!

Были мы одно, как лук и стрелы,

И легко обиды забывали.

 

Скажем мы когда-нибудь спасибо,

Вспомнив эти дни светло и грустно...

Обманул тебя поспешный выбор,

И судьба твоя сменила русло.

 

Оказалось, в жизни много боли,

Высказать её не в силах слово.

Трудные предметы в этой школе,

И преподаватели суровы.

 

Горько знать, что я тебя теряю,

Но сбылась горчайшая утрата –

В том, что дальше отстою от края,

Вот уж я и стала виновата.

 

Знаю – каждый, чьи надежды живы,

Кажется счастливым не по праву...

Но попробуй просто, без надрыва,

Всех простить, не мудрствуя лукаво.

 

Не вини – ведь это не поможет! –

Тех, кто избежал такой потери:

Без скорбей никто ещё не прожил,

И какой же мерой их измерить?

 

Что больней – назвать любовь обманом,

Потерять ребёнка или друга?..

Каждого своя мытарит рана,

Каждому туга своя подпруга.

 

Без толку рыдать «За что мне это?!»,

Сетовать, что столько не успела...

Мир душевный – мудрости примета,

А жалеть себя – пустое дело.

 

Нету их – здоровых и богатых!..

Хоть на миг забыть себя попробуй:

Горем хата каждая напхата*,

Болен мир отчаяньем и злобой.

 

Все – до срока – одолимы беды,

Попусту душа от страха стонет.

Ну, а срок, как пели наши деды,

Смертушка едва ли проворонит**.

 

Ад – такая скучная бездарность!

Благо тем, кто в дальнюю дорогу

Унесёт любовь и благодарность

Зверю, миру, человеку, Богу.

___

*Каждая хата горем напхата – казачья пословица

**Слова из казачьей песни времен первой мировой войны

 

Конница Великой Отечественной.

 

Там, где спорят о судьбах держав и идей,

Не бывает чрезмерной цены...

– Не жалеть лошадей!

– Не жалеть лошадей!

Это горькая правда войны.

 

Лошадиные беды идут нипочём,

Если дети стоят у станков!

Жирно чавкает грязь под осенним дождём,

Глушит звонкое эхо подков.

 

В дальнем рейде кавкорпус. Вперёд да вперёд,

Рысь – галоп, без привала, без сна...

Кони вывезут там, где металл устаёт,

Кони знают, что это – война.

 

Хоть не будет ни славы, ни места в раю,

Стёрты ноги и сбита спина –

Лошадь сдюжит на марше, не выдаст в бою,

Лишь от пуль не заговорена.

 

За походные кухни, за каждый снаряд,

За атаки по брюхо в снегу,

За стовёрстные марши и майский парад –

Мы навек перед ними в долгу.

 

Стыдно нам повторять, что «никто не забыт»,

Грех – смотреть беспечальные сны,

Если время сотрёт отпечатки копыт

На дорогах Великой войны.

 

* * *

 

Если век твой был растрачен

Вне любви и в нелюбви,

Прихотливую удачу

Не преследуй, не лови.

 

Память – как разбитый кубок:

Хороша, да черт ей рад! –

Если нет на ней зарубок –

Знаков счастья и утрат.

 

Жизнь одна – живи на воле!

Знают звери и цветы

Тайну тайн: не бойся боли,

Бойся мёртвой пустоты.

 

Жжёт огнем неугасимым

Стыд, как уголья в горсти:

Поскупился на «спасибо»,

Опоздал сказать «прости».

 

Выпьет радость, ни осколка

Не оставит от мечты

Грех неотданного долга

Дружбы, ласки, доброты.

 

Станут ниже сердца своды,

Горше – груз земных забот,

Не вместит оно свободы,

Не решится на полёт.

 

Шёпот совести усталый,

Спеси подлое враньё...

Что ты спрятал – то пропало,

Что ты отдал – то твоё!*

___

* Шота Руставели. Витязь в тигровой шкуре.

 

Крестоносец

 

В кострах осенних листья ржавые,

Не давшись гнили, догорят.

Вчерашний день не стоит жалости,

Я счастлив – я живу не зря.

 

Наследный титул – гордость бренная,

Его утрата не горька.

Нужны ли ножны драгоценные

Стальному лезвию клинка?

 

Пусть кто-то гонится за славою –

Для дела доблесть нам дана,

А сила – быть опорой слабому,

Зачем ещё она нужна?

 

И власть, и честь, и герб, и золото –

Игрушки взрослой детворы.

Не их мне жаль, когда так молодо

Горят осенние костры.

 

От всех скорбей листва осенняя

Освобождается огнём.

Мы тоже не узнаем тления –

До старости не доживём.

 

* * *

 

Нет времени на тонкость чувств,

Изволь играть без грима.

Твердишь сонеты наизусть,

Смакуешь пафос или грусть,

А жизнь проходит мимо.

 

Не по карману роскошь слёз –

Москва слезам не верит.

Что толку в шутку иль всерьёз

Бежать от жизни в царство грёз?

Туда закрыты двери.

 

Не ко двору изящный слог...

Невелика потеря!

Не говори, что век жесток –

Он нас от фальши уберег,

Грубя – не лицемеря.

 

Не до изысканных манер,

Они мешают дело.

Не заразителен пример

Жеманных дур из высших сфер,

Притворство надоело.

 

Пускай достойно детворы

Бросаться в авантюры,

Но мчаться лыжником с горы

Мудрей, чем ждать конца игры,

Не трогая фигуры.

 

Новогоднее

 

Вновь оттепель сводит с ума...

Мечтаю, как в долгой разлуке,

Взглянуть, как целует зима

Рябин обнажённые руки.

 

Пускай её ласки грубы

И кротостью лик не отмечен,

Но мне без её ворожбы

Не в радость предпраздничный вечер.

 

Яснее осенние дни,

Прозрачнее небо в апреле,

А всё-таки сердцу сродни

Шаманская пляска метели.

 

Ворожея

 

Чуть помедли у черты,

Дай Несбывшемуся имя.

Знай – бывают роковыми

Искушенья Пустоты.

 

Не буди того, что спит

По ту сторону порога,

И запретная дорога

Не предаст и пощадит.

 

Отражаясь в зеркалах,

Пляшут огненные змеи,

Кровь грохочет всё сильнее

Молоточками в висках.

 

Выбор тяжек, словно ртуть...

Слушай шепот Зазеркалья!

Жаркой кровью, чистой сталью

Проложи обратный путь.

 

Скоро свечи оплывут,

Тьма испуганно отпрянет...

Разум сердца не обманет –

Это было наяву.

 

Ангел

 

Жила бы попросту, да не играла бы

С гудящим пламенем назло примете!

Мой грустный ангел не пишет жалобы,

Он знает – отпуск ему не светит.

 

Жалеют ближние, гадают прочие:

Дурной ли умысел, неверный выбор?

Туманна жизни даль, как многоточие,

Нос вечно по ветру, загривок – дыбом.

 

Качайся, маятник, от жара к холоду,

От мёда – к горечи, от смеха – к плачу!

Пусть даже вдребезги судьба расколота,

Но каждый проигрыш сулит удачу.

 

Дожить до старости, с таким-то норовом,

С таким-то гонором? – Да не смешите!

Всё в руце Божией. Не вешай голову,

Усталый ангел мой – телохранитель!

 

Песня всадницы

 

Хоть счастье – сладкое вино

С полынным привкусом утраты,

Но счёт оспаривать грешно,

Когда судьба попросит платы.

 

Порою лжёт она, дразня,

Зато одаривает щедро:

Полёт души, полёт коня,

Копыта, вторящие ветру.

 

Всё это – как гитары вскрик,

Как лик надежды безрассудной,

Как киновари дерзкий блик

На глади монохромных будней.

 

Как ярко жизнь моя горит,

Не помня зла, не зная меры,

Когда диктует сердцу ритм

Басовая струна карьера!

 

Звените вечно, стремена,

Молчите, трезвые расчёты!

Полцарства – это не цена

За миг свободы и полёта.

 

Середина жизни

 

Время листает книгу судьбы –

Встречи, дороги, лица.

Прожитых лет верстовые столбы

Тянутся вереницей.

 

Смолоду были мы как хрусталь –

Чище и безрассудней.

Гордого духа певчая сталь

Ржавеет в ножнах будней.

 

Как же мы были тогда щедры,

Искренни, твердолобы!

Не отличали от мишуры

Золота высшей пробы.

 

Лихо читали мы между строк,

Ближних судили строго...

Опыт – чуть большее, чем итог,

Меньшее, чем дорога.

 

Поздно мы поняли цену слов,

Молодость так небрежна...

Жизнь – нечто большее, чем любовь,

Меньшее, чем надежда.

 

* * *

 

Живи без страховки и без купюр,

Рискуй и гадать не смей,

Когда оборвётся лихой аллюр

Лошадки – судьбы твоей.

 

Хоть шутки её и не мёд на вкус,

Не лей понапрасну слёз,

Не сетуй, что жизнь – это тяжкий груз:

Играй, но играй всерьёз.

 

Когда же, как зёрна из шелухи,

Рассыплются чётки дней –

Господь не помянет твои грехи.

А впрочем, Ему видней.

 

Романс

 

Мы не вмещаемся в судьбу,

В свои скитанья и любови.

Их оборвать на полуслове

Нам предстоит когда-нибудь.

 

Мы не вмещаемся в слова,

В них воплощая лишь отчасти

Нас возвышающие страсти,

Без коих годы – трын-трава...

 

Мы не вмещаемся в свой след,

Он – только зыбь на водной глади,

Строка в исчерканной тетради,

Что не вплетается в сюжет...

 

Мы не вмещаемся в себя,

Ведь души родом не отсюда –

Их тешат странные причуды,

Без толку струны теребя...

 

На миг рванувшись от земли,

Но не надеясь на удачу,

Они порою тайно плачут,

Как плачут в небе журавли...

 

Ах, какая смешная потеря...

 

Смешная – обхохочешься! – потеря.

Гуд бай, оревуар, прости-прощай.

Судьбы автоматические двери,

Мой ангел, предо мной не закрывай!

 

Велик соблазн – остаться в узах гнева,

Замкнуться в неприступной правоте,

Но так не поступают королевы,

А если поступают, то не те.

 

Кто кормит месть – ужален будет ею,

Сгниёт зазря фрегатом на мели.

Пусть порастёт пожарище кипреем

И огонёк затеплится вдали!

 

Не близок путь, и ветер переменчив,

Но душу ведь не спрячешь в рукава...

...На мне пока не умирает жемчуг.

И, стало быть, душа моя жива.

 

* * *

 

Памяти леди Энн Элизабет Ишем,

50 лет, пассажирки «Титаника»,

отказавшейся следовать

в спасательную шлюпку без своего дога

и бросившейся за борт вместе с ним.

Пассажиры немецкого корабля «Бремен»

видели в воде тело женщины,

обнимающей за шею большого мертвого пса.

Requiem aeternam dona eis,

Domine, et lux perpetua luceat eis

 

Мы не терпим стыда, мы умеем себя успокоить,

Убедить в правоте, даже если душа и болит...

Леди Анна Элизабет,

нынче я в честь Вашу стоя

Пью и плачу в ночи,

Где струится поток Персеид.

 

Вслед – «Рехнулась мадам!» или попросту – «Старая дура!»

Бессловесную тварь приравнять к человеку грешно...

Образумьтесь, миледи, ведь жизнь не сонет Вуатюра!

Что же снится мне вновь Вашей смерти немое кино?

 

«Благородная дама! Утонет, но спесь не утратит...»

– Скажут те, кто к спасению путь проложил бы мечом.

Человек лишь тогда человек, если верностью платит

Он за верность. Хотя бы и зверю. И спесь ни при чём.

 

Побросавшие псов – отрекутся от друга и Бога...

Впрочем, я никому не пеняю и жить не учу.

За седую русалку, обнявшую мёртвого дога,

Я бокал осушу и зажгу золотую свечу.

 

Не вотще было Ваше крещенье в забортной купели –

Бог не любит иуд, Он – за тех, кто «за други своя»...

Вырвав жало у смерти и встав с её жёсткой постели,

Вы прилежно латаете ветхую ткань бытия.