Елена Тихомирова

Елена Тихомирова

Четвёртое измерение № 33 (345) от 21 ноября 2015 года

Танцуй, Эсмеральда, смотри, Квазимодо

От себя к себе

 

* * *

 

Чужая душа – темнее потёмок, от своей бы – ловко сбежать,

закинуть за плечи мыслей котомку, двинуться в путь и не знать

куда, к кому, для чего и о чём. Лишь в спину толчки попутного ветра,

лишь бы нежно держал за плечо слабеющий отсвет рассвета.

 

* * *

 

Прихожу от себя к себе. Понимания пальцами робкими

прикоснулась к другой судьбе и остались на пальцах тропки,

словно с нежных крыл мотылька я пыльцу содрала нечаянно

и пылает теперь рука, и во лжи меня уличает –

в мире этом не всё прощаемо.

 

* * *

 

Борьба с собой – древнейшее искусство, на поле этом не бывает равных

тому, кто был сомненьями искусан, но не боялся сладкого искуса

лицом к лицу поговорить на равных, смотрясь, как в зеркала, в свои поступки

и не прося у прошлого уступок, и понимая каждое движенье

чужого, но родного отраженья.

 

Грани сна

 

* * *

 

Стряхнёшь с ладоней жертвенную пыль

чужих незавершенных откровений

и усмехнёшься, что давно уплыл

корабль крылатый старых сновидений –

он малодушно перепутал роль

и в гавани чужой запасы полнит,

и загружает в трюмы ветра соль,

и заливает в бочки неба волны.

И смотрит вдаль отважный капитан,

о диких ярких берегах мечтая,

а ты стоишь на грани сна,босая,

задумчиво вертя ключи от рая.

 

* * *

 

День промелькнул, да и был таков.

В чутких ладонях уснуть легко,

прячется в кокон наитий мысль,

нам не постичь её явный смысл

тайный покажет тебе сама –

только зашторишь окно ума.

Сон прикоснулся ничьим крылом,

стань несгорающим мотыльком.

 

* * *

 

Спи, моя девочка, пусть тебе

видится старый город в сетях дождей,

улочек путанных тусклая чешуя,

солнца закатного еле живой маяк.

 

Тучи закутали горизонт,

парк раскрывает дырявый зонт –

не защитит,но укроет, таков резон

этой мечты, уготованной одному.

Город покорной рыбой идёт ко дну

первого дня не твоей весны.

 

Спи, тебе снятся чужие сны.

 

Сильные люди

 

* * *

 

У первого майского ветра изнанка теплее шёлка,

когда он ладонью скользит по щеке летяще.

А ты до сих пор из себя прогоняешь волка,

и думать забыл, что чувствуешь ты – настоящий,

уставший до судорог,ведь одиночество – та же работа,

охрипший от споров с судьбой на весеннем пороге,

играющий новую пьесу по старым и пыльным нотам...

а мне каждый камень знаком на твоей дороге,

ведь я их учила подошвами и наизусть, годами:

любить – ремесло, не искусство.

Вот небо покоем дышит и мысли мои легки.

Пусть километры вечности между нами,

под силою наших крыльев

услышим, как нежно хрустнут небесные позвонки.

 

* * *

 

Эта земля хранит невесомое,тёплое солнце

и твёрдости дикого камня верна.

Сказочный замок врастает

прямо в скалу на краешке неба,

в зареве сонном морская волна

на песок наступает и отступает,

вся в поиске сущности света.

И воскуряются в сумраке, слаще чем мёд,

горькие, нежные, пряные крымские травы,

и оплетают забывшихся сети не выбранных судеб...

Что бы тогда не решили,скольких коней не сменили

на топких чужих переправах,

сколько бы лиц не забыли,

а все равно ведь будут.

Будут по – своему правы сильные люди.

 

Вдохи

 

* * *

 

Старые совы рыщут во тьме небес,

новые мыши робко шуршат в траве,

строками чёрными в голове

вдруг вырастает рифмованный лес

слов и понятий – они родились внутри

словно из косточек слабых запретный плод,

бьются в тебе: говори,говори,говори.

Как говорить если завязан рот,

если на шепот ловится только крик,

смысла клубится густой туман?

Всех нас спасает то,что в последний миг

мы понимаем – мир наш сошел с ума,

это не первый смертельный бой,

поезд давно ушёл

и каждый болен своей судьбой,

и всё уже хорошо.

 

* * *

 

А свет в том доме нестерпимо-гол,

он холоден и ясностью наполнен.

И, проплутавшись в лабиринтах комнат,

в одной из них, на выскобленный стол

я брошу свой несказочный улов,

которого не много и не мало.

Здесь все играют вечных рыбаков

в сетях непроходящего реала.

 

* * *

 

Когда-нибудь, нам будет всё одно –

вино из погребов иль воду дождевую

цедить, на дне выискивая дно.

Сбежавшего с рассветом поцелуя

не воротить, молчанием глухим

не посчитать убогих подворотен,

в которых нерождённые стихи

торгуют смыслов зельем приворотным.

Недорого берут, промежду прочим...

Не потому ль, что им знаком наш почерк?

 

Письма к Улиссу

 

* * *

 

Одиссей,ты – мой ветер,

стану парусом тонким,

как жилось нам на свете,

пусть рассудят потомки.

Им – учёным – виднее

наших душ «Одиссея»...

 

* * *

 

Знаю, мой милый, знаю – ласковый ветер странствий

в душу проник и поникшие паруса

затрепетали бабочками в пространстве.

Пальцами заплетаясь в карме и волосах,

ты говоришь,что скоро снова наступит лето,

жаркое до удушья, лишь бы хватило сил

нам пережить то острое равнодушье,

что у порога встало. Ты меня попроси

веру не путать с ложью, в сказку не капать былью,

а из простой химеры сложную не творить,

чтобы по возвращении, буднично, без усилий,

смог ты ворота рая медленно отворить.

Сбудется, милый, знаю, если о том молиться,

ждать до потери веры, не предавая память...

Выжданный ключ от рая может не пригодиться,

если не сохранится в душах живое пламя.

 

* * *

 

Качнётся время, маятником лун

опишет по касательной пространство,

и будет тот, ушедший, вечно юн

в своём краю незавершённых странствий,

и будет та, прождавшая дотла,

по-прежнему красива и желанна,

но отраженьем тихим в зеркалах

покажется их мир, простой и странный,

который места нам не оставлял.

Мой Одиссей, отравленный презреньем,

твой парус слишком долго ветра ждал,

теперь попробуй вымолить прощенье

у моря не рассмотренных зеркал,

где ждут друг друга наши отраженья.

 

Венеция Миноре

 

Il mio caro, кругом вода,

навечно пропахшая серым тленом.

Эта Венеция – словно демон,

путь совершающий в никуда.

Кутаясь в складки его плаща,

я разгоняю свою печаль тем,

что пишу тебе письма,

веря непрочной бумаге.

Только текущие патокой мысли,

в мире несохнущей влаги,

стойко мечты хранят.

Пьяцца Сан Марко полна голубей,

небо над нею всегда голубей,

чем над другими частями

острова, пьющего с нами

терпкую граппу разлуки.

Твёрдой рукой процарапан

на жизненной карте,

город, опутанный стынущим мартом

и обречённый на тихие муки –

танец на сваях плясать,

разлетаясь тысячью мелких осколков.

 

Ловко взмахнёт треуголкой

призрачный дож,

начиная пустой карнавал

масок без лиц.

Знаю, что это не сердце болит –

просто так действуют сырость и дождь,

и вызывают проклятую дрожь,

где-то на грани ресниц...

ты придёшь?

 

Старая мельница

 

Жалею? Нет.

Вспоминаю? Да.

Ответы множатся без вопросов.

Зачем – то тихой реки вода

вертит памятные колёса.

Мельница дней стирает в муку

живое зерно откровений

и загружают недели тоску

в пустые мешки сожалений.

И продают за бесценок года

благословенную манну,

вертит колёса надежды вода,

боль называя обманом.

Но прозвучит запоздалый ответ

в зеркально – чужой Вселенной:

Жалеет? Да.

Вспоминает? Нет.

И снова мы параллельны.

 

Андерсен

 

И январь тебе дарит...

изморозь на окне,

ледяное дыханье

не первой бессонной ночи,

прорисованные многоточия

птичьих лапок и белый,

кристальный снег.

Если хочешь-бери,

если нет-отдай,

тем, кому велика привычка.

Видишь, девочка тратит спички,

выжигая свой календарь?

Видишь, мальчик упрямо лёд

перемешивает с мечтою?

Слышишь,как соловей поёт

над уснувшею красотою?

 

Если тайное стало явным,

это сказкою не зови –

ты сама решилась

быть храброй и оловянной,

переплавленной в сердце,

стучащее о любви.

 

Сказки августа

 

Август тянет забыть сценарий, что прописан на сером небе.

Тёплый маленький бестиарий пропускает в реальность небыль –

и ворчит, закипая, чайник, склочным голосом недотроги,

а в ладони накрошен пряник – угощенье единорогу,

что грустит в опустевшем парке,за окошком воркует флейта,

на наречьи напевном, ярком заклинают дракона эльфы,

пролетает усталый ворон, сны кидая на подоконник.

Выхожу в незнакомый город, где в тумане цветёт шиповник

и колышется запах пряный сонных трав, отдающих ласку,

берегам реки безымянной – там печальная Златовласка

расплетает седые косы, солнце плавится янтарём,

преломляя хрусталь вопросов...

лето радужным пузырём уплывает неспешно в осень.

 

Яблочное

 

Спелое яблоко

солнца июньского зреет в закат.

Кто его вырастил? Ловко оно укатилось,

на небесах позабыло про Ирий-сад

и превратилось в дневное светило,

стало божественно-ярким,

пророчащим зной,

кожу земли опаляющим до предела.

 

Так иногда происходит с людской душой:

станет до срока ей тесно в сосуде тела,

вырваться тянет в просторы земных полей,

в тёмных лесах побродить за туман-рекою

и прорасти среди дымчатых ковылей,

и повстречаться с надмирной, иной тоскою.

 

И покидаешь свой город, и едешь вспять,

долго плутая скупой деревенской дорогой,

и эта глушь помогает в себе принять

всё,что забыто, заброшено и убого.

 

И проявляется в тишине,

за побеленными солнцем,

простыми крестами погоста,

яблочный сад,

где слышится в вышине

утренний Сирина плач,

да полуденный смех Алконоста.

 

Начало

 

Если захочешь, вернись в начало...

ты – эмбрион,окружённый водами

(как ещё люди обозначают

слитность небесно-земной породы?)

Плаваешь в них так легко, податливо –

ангел, забывший болезнь кессонную,

словно не мучила суррогатами

тело в тоске февралей бессонных,

не задыхалась во льду и пламени,

что до кров`и разрывают душу...

Ниточкой длинною пульс дыхания

вьётся в тебе изнутри-наружу,

во`лнами, лаской с морскими схожими.

В любящих водах легко согреться –

видишь, как бьётся под тонкой кожею

точка,

     что стать

          обещает

               сердцем?

 

Танцуй, Эсмеральда

 

Танцуй,Эсмеральда-жизнь, под бубен простого счастья,

пускай Квазимодо-смерть завистливо наблюдает.

 

Не нам понимать, кто за нас решает

прощать ли, прощаться иль ждать причастия,

поверить,проверить,понять,запомнить –

мы можем лишь впутаться в этот танец,

 

души приоткрыть уголок укромный,

в котором оливы и померанец,

святые и черти, ворОны да голубицы,

мессия на белом осле выбирает город,

но сколько же это ещё продлится?

 

Открыты ворота,со скрипом вОрот

в засохший колодец спускает вёдра

и не зачерпнуть им ни капли влаги.

 

Пока на ветру полыхают флаги,

танцуй, Эсмеральда,

смотри, Квазимодо.