Сохрани
Наваждением, мороком,
Лунным зайцем, ящеркой, кошкой, птицей –
Сохрани меня в облако,
Прежде чем нажать «обновить страницу».
Утоли мои фобии.
Не резцом на брошенных обелисках –
Три резервные копии
Запиши на межпозвоночных дисках.
В тихом городе пасмурном
Мы с тобой прощаемся не впервые.
Нарисуй меня наскоро –
Уводящим в небо холмом ковыльным…
Нам бы вымолить странного
И увидеться заново
В этом фильме.
* * *
Прислониться бы к тебе,
как зимою к тёплой печке
в доме, где на чердаке
притаился домовой.
Помнишь, бились в унисон
наши глупые сердечки –
безрассудные сердца,
что мудрее нас с тобой.
Помнишь, ветка за окном,
рыжий снег под фонарями,
наши тени на стене –
обалдел бы Пастернак...
Мы не верили в судьбу
и себе не доверяли.
И кого теперь винить
в том, что вышло всё не так?
Разделили пополам
горечь нежности полынной,
перепутали слова,
напортачив с ворожбой...
Ты меня не забывай,
и тебя я не покину:
голос сердца твоего
навсегда теперь со мной.
* * *
Всё ты знала наперёд, правда?
Стынут слёзы на ветру. Осень.
Эта снежная его баба
Поиграет и опять бросит.
И куда же он потом, бедный?
Уведёшь его к кострам мая...
Не хотела быть ему Гердой.
Он-то, думаешь, хотел – Каем?
Не подслушивай его бреда.
Сны его из года в год те же.
Нипочём не закричит: «Герда!»
Тихо плачет и зовёт Снежку.
Всё ты видишь наперёд, верно?
Снова сядет не в твои санки...
Светлоокая моя Герда,
Мой спустившийся с небес ангел.
Не сезон
Не сезон для прогулок босиком... Не сезон – да и не надо.
Хлопья снега летят на тёплый свет, как на пламя мотыльки.
Сквозь пугающе близкий горизонт вдаль уходит автострада,
и по ней вдаль уходят день за днём, безнадёжно коротки.
Вечера напевают невпопад имена чужих бессонниц,
а свою ты узнаешь по шагам в тёмно-синей темноте.
Подойдёт, молча за руку возьмёт, знак начертит на ладони –
и опять будет всё вокруг не то, будут все вокруг не те.
И подступит вплотную тишина, и внезапно задохнёшься
от ночной обжигающей тоски, настоявшейся сполна.
И покажется: это не с тобой, это сон. И ты проснёшься.
И научишься призраков своих называть по именам.
Ненужное зачеркнуть
Любишь – не любишь. Ненужное зачеркнуть.
Молча грызёшь карандаш, как собака цепь.
Ты не сумеешь застопить свою весну –
Старый КамАЗ-раздолбанный-полуприцеп.
Дремлет водила, врубивши автопилот,
Долгим невидящим взглядом буравя тракт.
Топай упрямо в сторону, где восход.
Топай, чтобы догнать его до утра.
Серые степи, запутанные пути,
Сбрендившего демиурга бредовый сон...
Чёрт бы тебя побрал, включи креатив!
Любишь – не любишь. Догнать, и дело с концом.
...А на обочине горько цветёт полынь.
А за обочиной – травы и облака.
Брось же на трассу нищенский свой калым.
Эта примета действует наверняка.
На горизонте светлая полоса,
Рядом с дорожным кафе застыл твой рыдван.
Поторопись, у вас всего полчаса.
Он все поймёт, если найдёшь слова.
* * *
Сорок три года,
Тридцать два зуба.
Шесть пудов... мозга,
Иногда – меньше.
Не гневи бога,
Не проси чуда.
Через хрень – к звёздам,
Из ферзей – в пешки.
Накати праны,
Угости друга.
Береги струны,
Нарасти кожу.
Сорок три раны,
Тридцать три буквы.
Трижды три руны,
Иногда – больше.
Не кричи в небо –
В небе крик тонет.
Все твои речи –
Шесть пудов бреда.
Не ищи хлеба
Посреди хтони.
Через шаг – легче,
Через два – лето.
* * *
Сэм, давай закатимся в старый Бри,
Тёмный эль зальёт пустоту внутри.
Помнишь, раньше всякие упыри
Там сидели за стойкой, глядели косо.
А сейчас, как водится, фейс-контроль.
Минас-Тирит – Дейл всегда 5:0.
Говорят, не в меру азартный тролль
От досады изгрыз свой посох.
Ривенделл пустеет, ты видел сам.
Я недавно бродил по его лесам.
Мне явился Хулио Кортасар –
Кто такой, я что-то не понял, Сэмми.
На границе яви и полусна
В небесах всё ярче блестит блесна.
Ты прости, дружище, – пора признать,
Что не лечат покой и время.
На закате золото жжёт глаза.
Мне, пожалуй, скоро под паруса –
За окраину мира и просто за...
Знаешь, я ни о чём не жалел ни разу,
Но опять мерещится сквозь огонь –
Только дяде Бильбо не растрезвонь:
На мою протянутую ладонь
Опускается крошка-назгул.
* * *
В ледяных небесах и железобетонных стенах,
По большому счёту, братишка, одно и то же...
Горько-сладкий вишнёвый огонь пробежит по венам,
И не сразу поймёшь: продержался. Прорвался. Дожил.
Непослушное сердце колотится где-то в горле,
А на влажном виске так отчаянно бьётся жилка...
Ерунда, что за радостью следом приходит горе.
Я за всё расплатилась авансом. Мы будем живы.
Будем живы-здоровы и счастливы непременно.
Мне воздастся по вере, тебе – по любви, быть может...
В ледяных небесах и железобетонных стенах,
По большому счёту, братишка, одно и то же.
* * *
Знаешь, если посмотреть трезво,
Если спьяну посмотреть даже,
Ты летаешь над такой бездной –
И вглядеться-то в неё страшно.
Ну куда ж тебя несёт, парень?
Что, опять тебе небес мало?
Вспоминай, как не летал – падал
И раскрашивал крыло алым.
Но зачем-то я опять лезу –
Ты ругаешься, а что толку? –
Заговаривать твою бездну,
Чтобы ты над ней парил долго.
* * *
Там, где кончаются рельсы, пустой перрон.
Старая будка, в окошке горит свеча.
Выигрыш ставки, сделанной на зеро, –
Я не ждала, что будешь меня встречать.
Там, где кончаются рельсы, цветёт жасмин,
Над горизонтом рыжие облака.
Хочешь забрать моё сердце – ну что ж, возьми.
Если не хочешь – просто согрей в руках.
Там, где кончаются рельсы, гудят ветра.
Шпили плывут в закатные небеса.
Там, где кончаются рельсы, печаль светла.
Видишь, за полем – взлётная полоса.
© Елена Лещинская, 2020.
© 45-я параллель, 2020.