Елена Лещинская

Елена Лещинская

Четвёртое измерение № 25 (517) от 1 сентября 2020 года

Там, где кончаются рельсы

Сохрани

 

Наваждением, мороком,

Лунным зайцем, ящеркой, кошкой, птицей –

Сохрани меня в облако,

Прежде чем нажать «обновить страницу».

 

Утоли мои фобии.

Не резцом на брошенных обелисках –

Три резервные копии

Запиши на межпозвоночных дисках.

 

В тихом городе пасмурном

Мы с тобой прощаемся не впервые.

Нарисуй меня наскоро –

Уводящим в небо холмом ковыльным…

 

Нам бы вымолить странного

И увидеться заново

В этом фильме.

 

* * *

 

Прислониться бы к тебе,

как зимою к тёплой печке

в доме, где на чердаке

притаился домовой.

Помнишь, бились в унисон

наши глупые сердечки –

безрассудные сердца,

что мудрее нас с тобой.

 

Помнишь, ветка за окном,

рыжий снег под фонарями,

наши тени на стене –

обалдел бы Пастернак...

Мы не верили в судьбу

и себе не доверяли.

И кого теперь винить

в том, что вышло всё не так?

 

Разделили пополам

горечь нежности полынной,

перепутали слова,

напортачив с ворожбой...

Ты меня не забывай,

и тебя я не покину:

голос сердца твоего

навсегда теперь со мной.

 

* * *

 

Всё ты знала наперёд, правда?

Стынут слёзы на ветру. Осень.

Эта снежная его баба

Поиграет и опять бросит.

 

И куда же он потом, бедный?

Уведёшь его к кострам мая...

Не хотела быть ему Гердой.

Он-то, думаешь, хотел – Каем?

 

Не подслушивай его бреда.

Сны его из года в год те же.

Нипочём не закричит: «Герда!»

Тихо плачет и зовёт Снежку.

 

Всё ты видишь наперёд, верно?

Снова сядет не в твои санки...

Светлоокая моя Герда,

Мой спустившийся с небес ангел.

 

Не сезон

 

Не сезон для прогулок босиком... Не сезон – да и не надо.

Хлопья снега летят на тёплый свет, как на пламя мотыльки.

Сквозь пугающе близкий горизонт вдаль уходит автострада,

и по ней вдаль уходят день за днём, безнадёжно коротки.

Вечера напевают невпопад имена чужих бессонниц,

а свою ты узнаешь по шагам в тёмно-синей темноте.

Подойдёт, молча за руку возьмёт, знак начертит на ладони –

и опять будет всё вокруг не то, будут все вокруг не те.

И подступит вплотную тишина, и внезапно задохнёшься

от ночной обжигающей тоски, настоявшейся сполна.

И покажется: это не с тобой, это сон. И ты проснёшься.

И научишься призраков своих называть по именам.

 

Ненужное зачеркнуть

 

Любишь – не любишь. Ненужное зачеркнуть.

Молча грызёшь карандаш, как собака цепь.

Ты не сумеешь застопить свою весну –

Старый КамАЗ-раздолбанный-полуприцеп.

Дремлет водила, врубивши автопилот,

Долгим невидящим взглядом буравя тракт.

Топай упрямо в сторону, где восход.

Топай, чтобы догнать его до утра.

Серые степи, запутанные пути,

Сбрендившего демиурга бредовый сон...

Чёрт бы тебя побрал, включи креатив!

Любишь – не любишь. Догнать, и дело с концом.

...А на обочине горько цветёт полынь.

А за обочиной – травы и облака.

Брось же на трассу нищенский свой калым.

Эта примета действует наверняка.

На горизонте светлая полоса,

Рядом с дорожным кафе застыл твой рыдван.

Поторопись, у вас всего полчаса.

Он все поймёт, если найдёшь слова.

 

* * *

 

Сорок три года,

Тридцать два зуба.

Шесть пудов... мозга,

Иногда – меньше.

Не гневи бога,

Не проси чуда.

Через хрень – к звёздам,

Из ферзей – в пешки.

 

Накати праны,

Угости друга.

Береги струны,

Нарасти кожу.

Сорок три раны,

Тридцать три буквы.

Трижды три руны,

Иногда – больше.

 

Не кричи в небо –

В небе крик тонет.

Все твои речи –

Шесть пудов бреда.

Не ищи хлеба

Посреди хтони.

Через шаг – легче,

Через два – лето.

 

* * *

 

Сэм, давай закатимся в старый Бри,

Тёмный эль зальёт пустоту внутри.

Помнишь, раньше всякие упыри

Там сидели за стойкой, глядели косо.

А сейчас, как водится, фейс-контроль.

Минас-Тирит – Дейл всегда 5:0.

Говорят, не в меру азартный тролль

От досады изгрыз свой посох.

 

Ривенделл пустеет, ты видел сам.

Я недавно бродил по его лесам.

Мне явился Хулио Кортасар –

Кто такой, я что-то не понял, Сэмми.

На границе яви и полусна

В небесах всё ярче блестит блесна.

Ты прости, дружище, – пора признать,

Что не лечат покой и время.

 

На закате золото жжёт глаза.

Мне, пожалуй, скоро под паруса –

За окраину мира и просто за...

Знаешь, я ни о чём не жалел ни разу,

Но опять мерещится сквозь огонь –

Только дяде Бильбо не растрезвонь:

На мою протянутую ладонь

Опускается крошка-назгул.

 

* * *

 

В ледяных небесах и железобетонных стенах,

По большому счёту, братишка, одно и то же...

Горько-сладкий вишнёвый огонь пробежит по венам,

И не сразу поймёшь: продержался. Прорвался. Дожил.

 

Непослушное сердце колотится где-то в горле,

А на влажном виске так отчаянно бьётся жилка...

Ерунда, что за радостью следом приходит горе.

Я за всё расплатилась авансом. Мы будем живы.

 

Будем живы-здоровы и счастливы непременно.

Мне воздастся по вере, тебе – по любви, быть может...

В ледяных небесах и железобетонных стенах,

По большому счёту, братишка, одно и то же.

 

* * *

 

Знаешь, если посмотреть трезво,

Если спьяну посмотреть даже,

Ты летаешь над такой бездной –

И вглядеться-то в неё страшно.

 

Ну куда ж тебя несёт, парень?

Что, опять тебе небес мало?

Вспоминай, как не летал – падал

И раскрашивал крыло алым.

 

Но зачем-то я опять лезу –

Ты ругаешься, а что толку? –

Заговаривать твою бездну,

Чтобы ты над ней парил долго.

 

* * *

 

Там, где кончаются рельсы, пустой перрон.

Старая будка, в окошке горит свеча.

Выигрыш ставки, сделанной на зеро, –

Я не ждала, что будешь меня встречать.

 

Там, где кончаются рельсы, цветёт жасмин,

Над горизонтом рыжие облака.

Хочешь забрать моё сердце – ну что ж, возьми.

Если не хочешь – просто согрей в руках.

 

Там, где кончаются рельсы, гудят ветра.

Шпили плывут в закатные небеса.

Там, где кончаются рельсы, печаль светла.

Видишь, за полем – взлётная полоса.