Елена Ланге

Елена Ланге

Все стихи Елены Ланге

Автострада Рим Адриатика

 

Детских красочных сказок линки –

Деревеньки и городки –

Погружаются в сумрак, дымки,

Разноцветные огоньки.

 

На Гран Сассо, как на пандоро,

Снежно-сахарная вуаль,

И сжимают всё крепче горы

В них летящую магистраль.

 

Проплывают каминным светом

Буквы рыжие на табло,

Очертания, силуэты,

Ожидаемое тепло,

 

Запах кофе, корицы, хлеба,

Шоколада и имбиря,

И огни от лампад вертепа

Из граната и янтаря.

 

На деревьях бумагой тишью

Чуть похрустывает листва,

И сквозь звон снегопадный слышно

Приближение Рождества...

 

* * *

 

Белоснежная скатерть и свечи

В канделябрах, ещё не зажжённые;

Силуэт твой нечётко очерчен,

Взгляды сумерками растушёваны,

 

И на грани тревожного сна

Полыхает жасмином весна.

 

Я забыла, какой ты красивый

В пурпуэне из синего бархата,

Льются кудри каштановым ливнем,

И румянец на скулах, как жар, хотя,

 

Может быть, это свет из окна,

Преломлённый в бокале вина.

 

Ты запомни меня в этот вечер:

Как смотрю, как дышу, как мерцаю я.

Легкомысленна я и беспечна,

Словно смерти самой отрицание.

 

Напои же меня допьяна.

А когда загорится луна,

 

Мы зажжём все огни: жемчуг белый

Заиграет в косе, вспыхнет золото;

Ты закружишь меня в сальтарелло

Под весёлую флейту и бубна звон,

 

Заглушающие до утра

Погребальные колокола.

 

Как желание страстное страшно:

Сложно больше молитвами вымолить.

Ты приехал, и в происходящем

Есть, наверное, доля вины моей.

 

Я отвечу сполна, а пока

Грозовые плывут облака,

 

Громыхая цветением мая;

Прошивая всё нитью невидимой,

Притяжения сила земная

Мне тебя возвращает, любимый мой.

 

А по городу бродит чума,

Помечая крестами дома.

 

 

Васильки

 

Глаза твои, сынок, что васильки,

Цветут воспоминаньем ярко-синим,

Которое пронзительней тоски

Полуденного неба в летнем Риме.

 

Волос же непослушная копна,

Взъерошенная терпким ветром с моря,

Как ДНК, хранит оттенки льна

И блики колосящегося поля.

 

А в самой сердцевине васильков –

Сквозные силуэты вечных пиний,

Точёною изломанностью линий

Застывшие на дне твоих зрачков.

 

Их корни, как тугие невода,

Скрывают проступающую русскость,

Питая гены римлян и этрусков,

Мои же – усыпляя навсегда.

 

Под пеной облаков – земля

В прямоугольниках пшеницы.

Чуть пыльный, жарко золотится

Пейзаж, от марева звеня.

 

Пейзаж, до чёрточки знакомый,

Качая волнами-холмами,

Плывёт с домами-кораблями,

Зелёный, выжженно-лимонный.

 

Рулоны скошенного сена,

И виноградников линейки,

И кипарисовые стрелки,

Минуя сердце, постепенно

 

Становятся всё ярче, ближе,

Отчётливей, но не роднее.

...Над Римом небо вечереет,

Закатом розовеют крыши,

 

А в лаве солнечного круга –

Расплывчаты и невесомы –

Уже рождаются фантомы

Оставленного Петербурга.

 

Город

 

Я город детства странно вспоминаю:

Привычно открываю и, листая,

Вдруг вижу новый смысл между строк.

И, загружая Google Maps ментальный,

С сентиментальной склонностью к деталям

Разматываю города клубок.

 

Любимый мой маршрут – от школы к дому:

Над головою солнце бьётся в кронах,

А под ногами – хрупкая листва

Мозаикой срослась. Вокруг порхают

Загадок, сказок, таинств детских стаи,

И бабушка моя ещё жива,

 

И мир, как миф, с рождения знакомый:

Огромным громыхающим драконом

Летит трамвай в серебряном огне;

И булочная на скрипучих ножках

Печёт ватрушки, плюшки и лепёшки,

Студить их оставляя на окне.

 

Сверкает ветер, от сирени синий,

И сгустком красок среди белых ливней

Отчаянно цветущих тополей

Рождаются стихи в рывке сиянья.

Небесна страсть, порывисто дыханье,

Предчувствий тонких векторы острей...

 

В пространстве и во времени реальном

Мой город – сон, подёрнутый вуалью,

Со временем истёршийся портрет.

И всё же... Настоящая реальность –

Почти не ощущаемая данность,

Лишь будущего прошлого отсвет.

 

Реальней город, строящийся мною:

Свободного, струящегося кроя;

Он, щедро разрастаясь в глубину,

Хранится гибким слепком измерений

И чувствует лишь те из изменений,

Которые придумаю ему.

 

Мне шепчет ностальгия: «Полетели

Проверить, есть ли он на самом деле».

Но разве есть такие города?..

Там, может, как в невидимой Дзаире,

Найду воспоминания свои я,

А может, потеряю навсегда...

 

Мой город распадётся на фрагменты

 

Засвеченной старинной киноленты,

Рассохнется, истлеет изнутри.

И я не еду... Город виртуальный,

Все более реальный и витальный,

Стирает тот, другой, с лица Земли...

 


Поэтическая викторина

* * *

 

Мой ребёнок играет на развалинах Римской империи,

Здесь песок, словно прах, оседает в журчащем ручье,

И лошадка, чурбан деревянный с уздечкой-растением,

Как живая, пасётся на мёртвой пожухлой траве.

 

Мой ребёнок играет на развалинах мраморных курий,

На коринфских колоннах, упавших в зелёный акант,

На разрушенных форумах, под чередой полнолуний,

Оживляющих тени в глубоких глазницах аркад.

 

Мой ребёнок играет осколками цивилизаций,

В них слышны ещё громы тимпанов и струны кифар,

В них мерещится свет от огней золотых коронаций

И под плач переливчатых тибий танцующий фавн.

 

Мой ребёнок играет. Он счастлив в своём измерении:

Среди щепок летящих и бьющихся древних планет,

На вершине кургана давно погребённой империи,

Под которым живёт, рассыпаясь, крылатый скелет.

 

Море. Конец лета

 

1

Последние всплески и брызги,

Смех взрослых и детские визги

Витают над жарким пляжем,

Но тени ложатся иначе,

Чем раньше, – прохладнее, мягче –

На вазы террас винтажных.

Вдали, в валунах нагретых

Ещё загорает лето

Под солнечным водопадом;

И медленно зреет осень,

Как тёплый янтарный отблеск

На бусинах винограда.

 

2

Море сливается с небом белёсым,

Мучнистым; в дождливый дым

Падает солнце, и пение сосен

Становится грозовым;

Гнутся растенья на мокром балконе,

Захлёбываясь водой...

Быстро и радужно мимо проходит

Сияющий дождь грибной.

 

3

То меркнет, то поблёскивает море

Оттенками осенних холодов,

И нежатся в лучистом тонком флёре

Бутоны засыпающих зонтов.

Прозрачный ветер овевает пляжи,

Его рука прохладна и легка,

А в хрупком небе, как в хрустальной чаше,

Фиалками дрейфуют облака.

 

Середина зимы

 

Середина зимы. С чашкой чая

Погружаюсь в домашний уют.

Электрический свет не включая,

Жду чего-то. Так таинства ждут...

Бергамотом и пряной гвоздикой

Пахнут сумерки. Гаснут снега.

Очертанья и контуры зыбки,

Поступь тени вечерней легка.

 

На далёких заснеженных скатах

Неразборчиво брезжат огни:

То ли это осколки заката,

То ли светят уже фонари...

И лыжня юркой тропкой крадётся

В тридевятое царство зимы,

Где когда-нибудь блинное солнце

Растревожит крещенские сны.

 

Там морозец, как яблоко, хрусткий

Водит, водит в закатах лесных

Хороводы мистерии русской,

Где-то рядом – святая святых:

За овражком, на ветках осины,

Близко-близко, рукою подать...

Как белы и чарующи зимы,

Как снежна подсознанья тетрадь.

 

Терем

 

Терем спит заметеленным сном,

Стены кутая в шубы собольи;

Замело всё крыльцо серебром,

Занесло золочёные кровли.

 

Терем спит, только брезжит свеча:

Распускаются блики и тени

Долгой прядью, изломом плеча,

Рукавом с золотой канителью,

 

Вязью слов, тайной дальних земель...

Кружат, кружат небесные беги;

Лики дивных людей и зверей

Проплывают, качаясь, в ковчеге

 

По морям расписных подволок;

Дремлет Сирин на яблонях Рая,

И сияющий единорог

Жмётся кошкой, глаза закрывая.

 

Где-то, где-то сквозь долгие сны

Белый агнец под звёздами мчится:

Рожки вербные в нимбе луны,

Капли алого солнца в копытцах.

 

Где прошёл он – ромашковый цвет,

Буйство трав, россыпь солнечных пятен.

Только быстро теряется след:

Он изменчив, запутан, невнятен...

 

Из-под полуопущенных век

Взгляд скользит от страницы к странице,

И клюют, как горошины, снег

На окне слюдяные жар-птицы...

 

А присмотришься – нет ничего,

Всё исчезло во сне чёрно-белом;

Лишь метель, словно веретено,

Снег прядет под космическим небом;

 

И как зимние ночи, темны

Подо льдом Мнемосина и Лета.

И ещё далеко до весны,

И ещё далеко до рассвета.