Все стихи Елены Копытовой
* * *
...И не дрожит уже рука –
Заносит чувства в ведомость...
И продается «с молотка»
Моя собачья преданность...
А Осень жмётся по углам;
Какое к ней доверие –
Сверкает жутко тут да там
Дешёвой бижутерией!
Любовь простудою больна.
Похмельем Дружба мается.
Не плачь пока – придёт Весна,
Тогда и будем каяться!
2005
* * *
...а фонарь к щеке лучами приник,
Да без всякой задней мысли, а так...
Шалым парусом гудит воротник,
И гуляет меж лопаток сквозняк...
Что осталось от морозной резьбы? –
Запотевшее слепое стекло...
Будто вынесли, как сор из избы,
Всё, что вьюги помело намело...
Только лужа на асфальте чиста:
Отражает то ли боль, то ли хмарь...
– Где ты, втоптанная в грязь, красота?
– Что ты сделал, бедолага-Январь?
2008
«Незачёт»
…в этот двор вернуться – в своё начало. Во дворе – пернатая чехарда.
Мой бумажный кораблик приплыл к причалу; на борту написано «НЕ БЕДА».
Ерунда написана – не «ПОБЕДА». Поделом мне, в общем-то, поделом!
…а кому-то мама кричит: «Обедать!» – Всё такой же двор. И такой же дом –
неизменно-жёлтый, пятиэтажный. Из окна открытого – чей-то взгляд…
это мой ровесник – такой вчерашний и бесстрашный, как… тридцать лет назад.
У моих ровесников всё достойно. Наступает срок собирать плоды…
Отчего ж не завидно и не больно? – Совершенно искренне – «до звезды»!
И в пустых карманах ветрам не тесно, но судьба-зануда опять ворчит –
говорит, такие, как я, – не к месту. Посылает к чёрту на куличи.
Говорит, что каши со мной не сваришь, что и бесу не надо такой родни! –
Я, как волк тамбовский, – плохой товарищ. Тут и спорить не о чем. Извини.
И слова в висках – как удары гонга. И опять за пазухой – ни шиша.
И помятым шариком для пинг-понга под подошвой жизни хрустит душа.
И опять до ужаса неохота колошматить рифмами наугад
ветряные мельницы Дон Кихота – те, что машут крыльями и… летят…
И от этого вряд ли найдётся средство. Не по всякой шкуре судьбы клеймо.
…хорошо сидеть на скамейке детства, где такое вкусное «Эскимо»,
всё, что всуе сказано, забывая. Да и то, что было, теперь не в счёт.
Вот и всё. Бывает же так… бывает.
«Незачёт» по жизни мне… Не-за-чёт.
2014
* * *
Быть не просто кем-то для кого-то
Или для себя – не просто быть...
Время расставляет перемёты
Поперёк течения Судьбы.
Мимо проскочившая удача,
Пуля, не попавшая в висок...
Снится: осень, дождь в надсадном плаче,
Оспинами въевшийся в песок...
Вечер в акварельном ореоле,
Рощи бесприютный силуэт –
Этим снам Души не обезболить,
Раз она дала себе обет
Сбыться и с собой отождествиться...
Вот, слова, как птицы в феврале,
Мёрзнут на истрёпанных страницах,
Оставляя перья на столе...
Схлынули пустые разговоры.
Ночь.
А по ночам – черновики –
Дом Души, где в гулких коридорах
Зыбкие гуляют сквозняки...
2009
В плацкартном вагоне
«Скорый» ход набирает, время его пришло –
Измерять колёсами Среднюю полосу.
А моя попутчица – как же не повезло –
Говорливая тетка, жующая колбасу.
И она всё болтает, битком набивая рот…
Вот ведь, думаю, надо же – выдался мне «досуг»!
А она – про соседку, Путина, огород…
Начала о себе. Побежали мурашки вдруг.
И в глазах её шевельнулось на самом дне
То, что с детства задолблено: взялся – тяни свой гуж…
Её сын в девяносто пятом погиб в Чечне.
В девяносто девятом повесился спьяну муж.
Она, пот отирая со лба, говорит: «Жара».
Отхлебнув воды, улыбается: «Хорошо».
У неё умирает от рака в Москве сестра,
Она едет прощаться с последней родной душой.
Паренька жалеет: «Совсем ещё не окреп.
Видно, мать измаялась, бедная, ждать сынка!» –
Спит в наушниках тощий дембель, сопя под рэп,
С верхней полки свисает жилистая рука.
Всё затихло, уснуло, съёжилось, улеглось.
И вагон стучит колесами и храпит.
Но метёт мозги бессонницы помело.
Сколько сорных мыслей…
какая из них пронзит,
прошибёт, проймёт до ядрышка, до нутра? –
«Я лишь пепел Европы, и здесь не моя страна»…
Как же сладко курится в тамбуре в пять утра!
За окном рябинно, розово. Тишина.
2012
* * *
Гикнет ветер за овином –
Ухнет сердце, дрогнет лес...
Своеволием звериным,
Жгучей жаждой смены мест
Утешаюсь...
Вот вам – «в красках» –
Анатомия тоски...
Детство: бабушкины сказки,
Двухполозные коньки...
Юность: искренность, Есенин,
Мироздание – у ног,
В междометиях весенних –
Переплёт незрелых строк...
За овином ветер лает,
Обрывая листья лет...
Всё, что я сегодня знаю:
За семь бед – один ответ.
Всё, что в будущем случится,
Схлынет с прошлым в унисон...
А Судьба по рельсам мчится,
Как «столыпинский» вагон...
2006
Город ты мой единственный
Чётное и нечётное – улицы арифметика.
– Не говори мне лишнего, ведь всё равно – не то!
В красном трамвае с рожками – шумные безбилетники.
В зыбком морозном мареве – клетчатые пальто…
– Как не поверить в лучшее, если в кармане – семечки,
Город мой, отпечатанный в памяти навсегда –
старой ушанкой кроличьей, булочкой трёхкопеечной,
струнными переборами, искрами в проводах…
«Винный», «Пивной», «Закусочный», в меру обезображенный
пряным закатным соусом; кухонный шут и враль…
– Город ты мой единственный, памятью приукрашенный,
был ты таким «безбашенным» –
выл в голове февраль…
Хватит. Откуролесили. Впору бы образумиться…
Время упругим яблоком катится в никуда.
…но, за подкладкой Города, в тесном кармане улицы
прячется сумасбродная – только моя – звезда…
……………………………………………………………
Капли летят за шиворот. Ветром лицо исколото.
Жёлтый фонарь качается. Мокрая тень дрожит…
– Город ты мой единственный,
ну, извини, – какого ты
лешего бестолкового – стал мне таким чужим?
Что остаётся? – Вымокшей тенью бродить по улицам,
жадно курить и сплёвывать в чёрные пасти луж.
Город ты мой простуженный, что же ты так нахмурился?
Сколько в тебе утоплено эдаких «мёртвых» душ?
2014
Дорожное
…а за окном – берёзово. Шпалы – чересполосицей.
Небо играет красками щедро и нараспев.
Сумерки гонят с пастбища рыжее стадо осени.
Даль убегает в прошлое, выдохнуть не успев.
Только прикосновение, только намёк – не более…
Тянется-канителится времени волокно,
зыбится послесловием чеховской меланхолии…
Жёлтый зрачок прожектора высветил полотно.
Беглый этюд – плацкартное: рыжий трёхлетка с яблоком.
Ложка по подстаканнику бряцает бубенцом.
На незнакомой станции суетно, как на ярмарке.
Пахнет капустой квашеной, бочечным огурцом.
Можно дышать, как дышится… или парить, как движется.
Можно сказать, как выдохнуть, – шелестом-ветерком.
Только вот слово «Родина», в общем-то, слишком книжное…
лучше бы – полушёпотом, тающим сквозняком.
Бродят слова ненужные (вроде письма с оказией) –
то ли уже на подступе, то ли ещё в пути …
– Вяленым рыбным Севером, спелой арбузной Азией,
мокрым хохлатым Питером
встреть меня, приюти...
и посмотри доверчиво… и обними по-дружески…
пусть себе паутинится медленной речи вязь.
Будь ты слегка подвыпившей, луковой и простуженной…
Знаешь, и пуповинная недолговечна связь.
Вижу – на шею времени кольца легли годичные.
Вижу, как из дорожного старого рюкзака
волком глядит предательство паспорта заграничного
с ужасом обречённости вечного чужака.
2013
* * *
Запутанность видеоплёнок.
Напутствия бед и обид.
Душа, как продрогший ребёнок,
По снежному полю бежит...
А звуки победного марша
Преследуют битых калек.
И кто-то становится старше –
Всего за полмига – на век.
И жить не надеешься проще...
Но сердце немеет, когда
Кукушка, как вредная теща,
Бестактно считает года...
2006
* * *
Здесь небо лицемерно-голубое,
И боль переплавляется в слова...
И выросла трава на поле боя,
Багряная, без запаха, трава...
Бежать от чувства? –
Право, не посмею –
Взлечу на крыльях боли в облака...
Как дышится взахлёб с петлей на шее!
Как думается с дулом у виска!
Порою жизнь мне кажется игрою.
– Спаси, Господь, от тяжкого греха!
Болит душа, прожжённая искрою,
Случайно отскочившей от стиха.
1999
* * *
Знакомые, как тёплый запах хлеба,
Ответы на вопросы «не всерьёз»...
Над крышами – матерчатое небо
В булавочных головках мелких звёзд...
Морщинистая лужа возле дома,
Шумливые синицы на снегу –
Всё то, что так волнующе знакомо,
Всё то, что я так свято берегу!
И с легким замешательством студента,
Пролившего вино на полотно,
Я вновь и вновь прокручиваю ленту
Любительского пёстрого кино...
2006
* * *
Как бенгальские огни – фонари…
Разухабистой реки рукава…
Если скажут: «Дважды два будет три!»,
Я отвечу: «Дважды два будет два!».
Отчего же, как всегда, всё не так? –
Скоро май, а кто-то колет дрова…
Мне привиделся холодный барак,
Где невеста голосит, как вдова…
– Наливай в стакан тоску через край!
За свободу, коей век не видать!
Отпусти меня, пожалуйста, в рай!
…Ах, какая на Земле благодать!
1998
Крепкий орех
…только мама и ты. И весна на дворе.
Воздух детства, звенящий, как спелый арбуз.
Слово «Родина» – крепкое, точно орех –
не распробуешь с первого раза на вкус.
…середина пути. И дождём осаждён
серый город, дрейфующий в талой воде.
Так бывает: годишься не там, где рождён…
а бывает… и вовсе не годен нигде.
…и трясёшься в вагоне – судьбе ли назло? –
Вот и дерево кроной глядит на восток.
Так подбитая птица встаёт на крыло,
безнадёжно ловя восходящий поток.
…а тебе говорят: «Так ведь это – твой дом!» –
ножевые слова – как удары серпа.
Слово – крепкий орех, да вот только потом…
от него остаётся одна скорлупа.
…и царапаешь душу в густой трын-траве.
Но с тобой пуповиной земли сплетены –
вместо матери – крест, вместо Родины – две
совершенно чужих бесприютных страны…
2014
* * *
Лето прошло, как любовь безответная.
Сбросив фантомы вчерашних оков,
Осень устало, как мать многодетная,
Гладит густые вихры облаков.
А через поле, бурьяном поросшее,
Шалые мысли несутся гурьбой...
Что впереди? – Неоглядное... прошлое –
Годы, угасшие наперебой.
Что остаётся от гонки отчаянной? –
Два удивительно целых крыла;
Строки, рождённые слёту, нечаянно…
И погребённые в недрах стола...
2005
Начинается с детства…
Шебутная весна беспричинна, синична.
Во дворе на заре проросла трын-трава.
Город Н-ск, привокзально-базарно-циничный.
Время спит. Полутени свились в кружева.
Утро капает мёдом. Успеть бы согреться,
Окунувшись туда, где тебя уже нет…
Где гуляет по крышам беспечное детство…
Небо. Ветер. Каникулы. Новый мопед.
Вислоуха надежда, а счастье усато-
Полосато. И можно витать в облаках.
И синяк в пол-лица повышает твой статус,
Как петарда в кармане да в гипсе рука.
И с раскрытым зонтом ты стоишь на балконе.
Гомонит под окном детвора со двора.
Можно просто сбежать, и тебя не догонят…
– Ну, давай, десантура! Рискни «на ура»!
Во дворе пацаны. И куда тебе деться? –
Ты летишь в трын-траву, на которой роса…
Так любая судьба начинается с детства,
Как родной алфавит начинается с «А».
Ты пока черновик. Ты ещё не дописан,
До конца не обжит, не зачитан до дыр…
Утро тлеет, алея, как ягода тиса.
Ты крупнеешь, но мельче становится мир.
Небо больше не пахнет грозой и рябиной,
Подмороженным яблоком, ливнем грибным…
И теперь ты краснеешь за «подвиги» сына…
Время спит. Полутени свиваются в дым.
2013
Памяти мамы
…и когда онколог развёл руками... и хлестнула чёрная полоса
по судьбе… и дымными облаками занесло больничные корпуса, –
в жуткий миг, когда умерла надежда и пахнуло ужасом и концом,
этот мир остался таким, как прежде! – Так хотелось плюнуть ему в лицо!
…и меня шатало – от слёз и водки. Сигаретный пепел летел в глаза.
Пьяный двор качался разбитой лодкой.
– Мама, сколько нужно тебе сказать!
Сохранить тебя – до последней пяди!
…а потом… моя неживая тень наступала на ноги тем, кто сзади, –
в похоронный хмурый осенний день.
Только боль – по горло, тоска – по пояс,
да в пустынном небе – никчёмный свет.
Так чего-то ждёшь, опоздав на поезд,
и ненужный держишь в руке билет…
……………………………………………………………
…и опять рождается по привычке
новый март, готовый пуститься вскачь.
Акварельно, ветрено и синично!
Несомненно, время – хороший врач.
Но со мной – мои «болевые точки». И как нерв искрящий – моя звезда,
невзначай застрявшая в междустрочье. И «кривая» вывезла не туда.
И до боли ясно – не быть Поэтом (что ни слово – рублено топором)…
– Только, мама… где же твои заветы?
Где-то там – у вечности под ребром?
Ты прости, во мне тебя слишком мало, я хочу не сбыться, а просто – быть.
Не смогу я жить по твоим лекалам, не сверну с дороги своей судьбы.
Я – чужой Вселенной слепой осколок, потерявший веру в благую весть.
Если Бог безмолвствует, как онколог, как-то глупо спрашивать: «Шансы есть?»…
2014
* * *
Плачет утро, как ребёнок
В колыбели Бытия.
Ивы ёжатся спросонок,
Притулившись у ручья.
Завтра будет непогода.
Будет биться сирый дождь
О коричневую воду,
Высекая злую дрожь.
Это завтра... А сегодня –
В уходящий зыбкий миг –
Мир становится свободней,
Видя солнца первый блик...
2005
* * *
Посинеет от озноба
В снег наряженная ель.
По застуженным чащобам –
Через лютую метель,
Через ветер заполошный –
По стопам моим идёт
Пёстрый, русский, скоморошный,
Пьяный «в доску» Новый год!
2005
Солдату
«Война уносит жизни – свой трофей...» –
Старушки у подъездов «точат лясы»....
А Ветер ставит «галочку» в графе,
Означенной как «пушечное мясо»....
Спросите у трепещущих осин,
О чем ревёт вчерашняя невеста...
Ей снится не рождённый сокол-сын;
Своё с солдатом рядом видит место –
На кладбище...
Над камнем под сосной
Поплачет, причитая: «Не забуду!»
...И выйдет замуж раннею весной...
И с новым милым будет бить посуду –
На счастье...
И, целуясь на ветру,
По-юношески весело и сочно,
Не вспомнит, как Он клялся: «Не умру!
Отпраздную свой “дембель”, это точно»…
...И только мать обронит скорбный взгляд,
Считая век свой горькою ошибкой,
На фото, где тяжёлый автомат
Бросает тень на детскую улыбку...
2006
* * *
Так, не зная, что мы знакомы,
Ты сгораешь...
Сгораю я...
За дымящимся окоёмом
Окаянного бытия.
Веря в вечность библейских истин,
Я сгораю...
Сгораешь ты...
Осень. Жёлтые, словно листья,
Мысли падают с высоты.
Изначальная несвобода:
Был бескрылым – к Земле прирос;
Солнце, тая, как капля мёда,
Камнем катится под откос.
И, не зная, что мы знакомы,
Я сгораю...
Сгораешь ты...
За дымящимся окоёмом
Сумасбродной слепой мечты.
1995
Февраль
Старый сказочник из детства в зимнем городе неброском,
он выуживает сказки из февральской синевы…
а душа бежит подростком по наброскам перекрёстков
мимо судеб двухколёсных, легковых и грузовых…
Одиноко и безлюдно (так бывает спозаранку).
А захочешь быть по-свойски с этим городом на «ты» –
постарайся приобщиться – прицепи себя к изнанке
неприкаянной до боли предвесенней маеты.
…а потом… захочешь выше… с трубочистами – на крыше,
где звезда глядит на город, точно пёс сторожевой…
прогоришь пустой надеждой – может, Бог тебя услышит? –
и «фанера» из Парижа просвистит над головой…
Он потом тебе расскажет, что «в начале было слово» –
пусть знакомо и не ново – просто слушай и кивай…
Всё одно – душа – в лохмотья… и настолько февралёво –
хоть напалмом самогона дыры в сердце заливай!
И, куда тебя уносят эти вьюжные зигзаги,
совершенно безразлично, потому что… как во сне,
на ветру сгорает спичкой твой карманный Копенгаген
(так солдатик оловянный растворяется в огне).
2014