Елена Фельдман

Елена Фельдман

Четвёртое измерение № 9 (537) от 21 марта 2021 года

Красный февраль

Вольный проезд

 

Мы временем разлучены, убиты.

Размолоты кувалдами колёс

Твоих колец серебряных орбиты

И шёлковое облако волос.

 

Горошина для маленькой графини –

Дощатый пол, тряпье, вокзальный смог.

Как праздничен звон битого графина

И юнкерских сапог!

 

Москва, разъезд, испуганная Шуя,

С подошвой отрывающийся год.

К веселью человечьему ревнуя,

Начало века замедляет ход.

 

Я – мальчик в тёплой шапке не по росту,

Ты – девочка, что плачет за стеной.

До красного промерзшего погоста –

София! Ты останешься со мной.

 

Зверь

 

На грани между тьмой и светом

Живет мой старший брат Февраль –

Игрок, пропойца, хитрый враль,

Изрядный декадент при этом.

 

Ему по нраву Мандельштам

И тень Прекрасной дамы Блока.

Как жаль, что нынче так немного

Осталось в мире этих дам.

 

Он засевает серебром

Ступени старого собора,

Но даже нищенскую свору

Не соблазнить таким добром.

 

– Уймись, смирись, мой вьюжный зверь,

Колючих ласк не трать напрасно:

Ты был уже однажды красным,

Побудь сияющим теперь.

 

Инфанта

 

Двадцать первый век мне не по росту –

Заплутала в нём, как в сосняке.

Как сто лет назад жилось мне просто,

Как по свету шла я налегке!

 

Может быть, в ботинках тупоносых

По Арбату бабочкой вилась,

Тонкие курила папиросы...

Может быть, я Сонечкой звалась.

 

И в Борисоглебский переулок

Приходила, как к себе домой,

Где колодец потолочный гулок,

Полон неохватной синевой.

 

Вновь – как что-то важное забыла! –

По Москве декабрьской блукать.

Знаю: здесь я пела и любила,

Только вот следов не отыскать.

 

Метель

 

Погасите лампу – ну же, сглазим!

Ночь кухаркой пьяной поскользнулась

На ледке, упала, охнув, наземь.

Соня, почему вы не вернулись?

 

С язычком длинней, чем ваша юбка

По севильской (что – Москва!) погоде,

Целый мир впитавшая, как губка...

Соня, в Белой гвардии Володя.

 

Если бы тем летом у фонтана

Вы ему – хоть в шутку – улыбнулись!

Ветер. Крики. Снег. Темно и странно.

Соня, почему вы не вернулись?

 

Феникс

 

Такое небо – Господи, спаси!

Я всех сынов бы перецеловала

Всех белых, красных, выцветших Россий!

Не хватит сил – начни меня сначала,

 

Как ты однажды начал этот мир,

Поля, Дунай и розовые грозы.

Я – танцовщица, званая на пир,

Взимающая данью – слёзы.

 

Ты выдумал меня в седьмую ночь

И положил запрет на сон и пищу,

Чтоб тело человечье превозмочь,

Чтобы – сильней, и чище,

 

И ярче – до костяшек! – прогореть

В кострах всех смертных ласк и революций.

Я так боюсь чего-то не успеть

И – не вернуться,

 

Забыть, как на неласковой земле

Глотают зимний воздух раздраженный...

Но просыпаюсь поутру в золе –

По птичьему закону.

 

Душа

 

Я куплю тебе голубое платье,

Завяжу банты, посажу на полку,

Чтобы ты жила над моей кроватью

Между томом Брюсова и кофемолкой.

 

Никакого слада с тобою нету:

То грустна, то капризна, то вдруг хохочешь,

А теперь замолчала с утра и не хочешь

Ни платок, ни кольцо с янтарём, ни конфету.

 

Вот возьму и сдам тебя антиквару:

Может, бледный лик соблазнит кого-то.

А найдёт хозяин изъян в товаре –

Не моя, слава богу, уже забота.

 

Что ты плачешь, глупая, тише, тише –

Напугала кота, молоко расплескалось...

А она дрожит, прижимаясь ближе:

– Ты взяла бы на ручки,

недолго осталось.

 

Кукла Инфанты

 

Без разбору столько душ перелюбила,

Столько маленьких смертей превозмогла,

Что уже не разобрать – что вправду было,

А где выдумка пунктиром пролегла.

 

Угнездившись в необъятном старом кресле,

Замираю: лоб пылает, пальцы – лёд.

Я пойду за первым встречным – даже если

Поиграет и оставит у ворот.

 

Я, наверное, такого жду от века,

Чтобы выгравировал внутри кольца:

«Я люблю в тебе живого человека,

Не фарфоровую куклу без лица».

 

Прогулка

 

Я поднимаю воротник отцовской тёплой куртки.

Мне холодно, а он привык. Метёт вторые сутки.

 

Палёным пахнет; что-то жгут за сломанной котельной.

Двадцатый век и снег идут всё больше параллельно.

 

В такие ночи все равны. Плывёт ковчег Арбата.

Одним предчувствием полны дома в искристой вате

 

И беспокойные жильцы: до праздников неделя!

Надвинули на лоб венцы обиженные ели.

 

Фонтан и голубь: Арарат. Я доплыла до дома.

Мне чёрный клён всех больше рад, как дедушка знакомый.

 

Простого счастья не щадя, приходит косарь-время

И, младшего из нас найдя, целует молча в темя.

 

Игра

 

Раскинув руки, падаю назад

В надежде на сугробы и удачу.

Как нестерпимо лезвия горят!

К таким конькам не нужен мир в придачу.

 

Лови меня, мой друг, лови скорей!

Мне кажется, я падаю полвека.

Не ловкость проверяется в игре,

А вера человека в человека.

 

Твое лицо – в кругу морозных звёзд.

Не размыкай случайного объятья!

Облиты серебром река и мост

И юбка гимназического платья.

 

Среди беды ли, снежного дождя

Я удержу, не струшу, не покину,

Когда, иной опоры не найдя,

И ты моим рукам подставишь спину.

 

Болезнь

 

Лишь два тёмные глаза на остром лице

Вороватой болезнью оставлены.

Неоткрытых фронтов молодой офицер,

Февралём на излёте израненный!

 

Ты становишься легче, чем ветер и свет.

Тише рек подо льдами – дыхание.

Я держу тебя крепко. Неправедней нет

Наказания – расстоянием.

 

На больничной постели, как в белом огне,

Запелёнат нездешними звуками…

Отпусти свою душу на руки ко мне –

Я её до утра побаюкаю.