Елена Фельдман

Елена Фельдман

Четвёртое измерение № 19 (547) от 1 июля 2021 года

Фотоальбом

Фотоальбом

 

Невкусен воздух. Тесен старый дом.

Всё кажется излишне суетливым.

Я окунаю лоб в фотоальбом,

Как в Амстел под зелёной юбкой ивы.

 

А там – голубоглазый Дюссельдорф

И чопорный Берлин с горчайшим кофе,

И Амстердам, пылающий, как торф,

Настолько узкий, что не виден в профиль.

 

За августовским днём проходит век,

И свет сочится – золотой и липкий.

Вернувшийся в июле человек

Сживается с допущенной ошибкой.

 

Отдай меня, далёкая страна,

Верни меня назначенному месту –

Хотя я даже родине смешна,

На среднерусском фоне неуместна.

 

Я чую бурю в скрипе половиц,

И всё тревожней липовые тени.

Не вынырнуть из глянцевых страниц

И не подняться с зябнущих коленей.

 

Германия

 

Империя, мой волк на пьедестале!

Твой механизм отлит из прочной стали,

И жернова крутиться не устали,

Меля века в железную муку.

 

Твой голос тише стал, но всё же чёток,

Как щёлканье сухих дубовых чёток.

Ты можешь быть покорен, но не кроток,

Когда на шее цепь, а в пасти меч.

 

Прямой наследник Северного моря,

Ты сам себе приносишь только горе,

Но за любую из твоих историй

Полжизни – невеликая цена.

 

Твоё очарованье безыскусно,

Когда ты с пьедестала сходишь грузно

И смотришь мне в лицо светло и грустно —

Не серый зверь, а старый человек.

 

Потсдам

 

Притормози за милю до Потсдама.

Тут слишком невесомо и светло.

Сосна, как пригласившая нас дама,

Расправила алмазное крыло.

 

Топлёным маслом смазаны вершины,

Коньячно чист и выдержан закат.

Мотор затих. В снегу увязли шины.

И лес – как сад,

 

Запорошённый лепестками вишен.

Я знаю – дальше дом с большим крыльцом…

Но не проверить: мой мираж недвижен,

Разбрасывая отблески кругом.

 

И чудится: вот-вот стекло молчанья

Пробьёт иглой астматик-патефон…

Секунда длится. Что за наказанье:

Зима, война, а я опять влюблён.

 

Буря

 

В Потсдаме ночь – и крики птичьих стай.

Не выходи из дома. Спи, читай,

Играй с собой в голландскую рулетку.

Старуха Время шарит по окну,

Ей слаще хлеб и свет в чужом дому –

Не лекарь и не пастырь никому,

Пергаментные руки в тёмной сетке.

 

Ты различаешь в шуме ветра бред.

Я рядом, но во сне защиты нет,

Не дотянуться до тебя, мой сокол.

Но пусть слепая мечется гроза,

Когда – ладонь в ладонь, глаза в глаза.

Скулят подбитым зверем тормоза

На улице, за парой мокрых стёкол.

 

Не бойся, я с тобой, и я смогу

В любом обличье и в любом кругу

Любого, хоть бы дантовского, ада

Найти тебя во ржи – там, за рекой,

Взять за руку и отвести домой.

Не друг, не брат, не муж, ты просто – мой.

А больше ничего мне знать не надо.

 

Колыбельная Хагена

 

Ты похож на героя старинной трагической саги,
Потерявшего память, лишь отнял от гарды ладонь.
Ты приходишь ко мне и подолгу глядишь на огонь –
Не имея для жизни такой, как для битвы, отваги,
Сторонясь в забытьи облетающих липовых крон.

Спи же, мой молодой Нибелунг, и не помни о боли,
Открывающей тайный ларец под четвёртым ребром.
Это осень накрыла нас тёплым беззвёздным зонтом
И лишила рассудка, взамен дав бесстыдную волю
Жить, как птицы живут, не жалея уже ни о чём.

В октябре преступления чести и подвиги кратны.
Рассекая нахмуренный лоб, вьётся русая прядь.
На случайной странице открывшись, ложится тетрадь
Под неловкие строки, пишу – и уже непонятно:
Если в лёгких от нежности тесно, зачем мне дышать?

 

Автопортрет

 

Я – почтовый ящик, переполненный

Яркими открытками из Вены,

Почтальон, маршрутом старым сгорбленный,

Изгородь в душистой белой пене,

Андерсен, забытый на ступенях.

 

Я – не человек, я ощущение

Лёгкости, влюблённости, полёта.

Паренёк, идущий в изумлении

Через Бранденбургские ворота,

В сорок пятом ищущий кого-то.

 

Каждой вещи часть меня подарена!

Но глядят всё чаще через строчки –

Вербы и глаза зелёно-карие

Незнакомой мне пока что дочки,

Как предчувствий тихие звоночки.

 

Primavera

 

Мне чудится в тебе имперский лев,

Сошедший с нидерландского штандарта.

Ковчегом отразился старый хлев

В речной воде и белом солнце марта.

 

Твой быт, как имя, ладен, свят и прост.

Над головой – лишь Южная Корона.

Лучи твоих распущенных волос

Охвачены, как лентой, вербным звоном.

 

На голубых слепящих зеркалах

Твой первый след щемяще, страшно тонок,

Но ты не помнишь, что такое страх –

О, спи без снов, божественный ребёнок.

 

Последняя незрячая метель

Откроет чрево лишь несущим мирру.

Твоя рука качает колыбель.

И потому ты будешь править миром.

 

Голландия

 

Мне снился ты – и странная страна:

Кусочек осаждённой морем тверди,

Как марка на индиговом конверте,

Под штемпелем волнистым чуть видна.

 

Взяв за руку, ты вёл меня над ней,

И с высоты полёта цепеллина

Я видела дома, мосты, равнины

И палубы старинных кораблей.

 

Как часовой мудрёный механизм,

Рождённый в приальпийской деревушке

И сломанный среди других игрушек,

Я отдала тебе в починку жизнь.

 

Ты взял её в ладони, как птенца.

Горячим маслом смазал шестерёнки,

Завёл ключом серебряным и тонким,

Чтоб двигатель вращался без конца.

 

По медленной реке текли фрегаты,

И я сказала, мучась и любя:

Ты как земля. Я вышла из тебя

И снова возвращусь в тебя когда-то.

 

* * *

 

Раньше ты пах апельсинами,

Теперь – молоком и мёдом.

В ореховые корзины мы

Собрали три четверти года.

 

Немного любви и терпения:

Росток пробивает камни.

Ты редкостное растение,

Ты птица с двумя сердцами.

 

Садовник, нежнее дерево

Избавь от его творенья.

Рукам человека вверено

Божественное рожденье.

 

Рождение

 

Я прорастаю маковым зерном,

Лимонной костью, виноградным усом,

И ты подносишь мне кувшин с вином –

Последний из волхвов с легчайшим грузом.

 

Я возвращаюсь из небытия,

Из сладкого густого чернозёма,

Обратно в лучший мир – где ты и я,

Где свет в окне, и тополь выше дома.

 

Прими меня, как в самый первый май,

Дай телу жар и жадное дыханье,

И до утра – держи, не отпускай,

Не позволяй любому расстоянью

 

Зеленоглазой змейкой проскользнуть

Между сердец, ладоней, лбов горячих.

Сплети мне новый, крепкий, ладный путь –

Взамен туманов и болот незрячих.

 

Роса кропит полынь и зверобой,

Рассвет идёт, травы не задевая,

И ты со мной – ликующий, живой,

И я с тобой – счастливая, живая.