Весна
Приход весны не всем собой хорош;
Ах, если б запретить являться вёснам
Без спросу в мир, где правду славит ложь,
Людской характер делая несносным!
Волнуемо торжественным лучом,
Оттаивает сердце после вьюги,
В то время как потерям нипочём
Сиянье в золотисто-ясном круге.
Заметно обостряясь, пилит боль
Решётку рёбер, пробуя отвыкнуть
От зимней спячки и стремясь настоль,
Насколь возможно, глубоко проникнуть.
Чужое счастье ранит тяжело,
Когда нет своего; сильней – при звёздах –
Веснушках, от которых так светло,
Что видится насквозь весенний воздух.
Земля, ручьями плача, в унисон
Горюет с человеком, словно тоже
Несчастлива в прекраснейший сезон,
И живопись морозов ей дороже.
Весна – пора любви, пора измен,
Пора, когда природы пробужденье,
Выманивая нас из скучных стен,
Надеется ошпарить охлажденье
К обыкновенным радостям земным;
Но лишь усилясь, странная тревога
Становится предчувствием дурным
И замедляет шаг наш у порога.
* * *
Голоса наотмашь криком вещим
В небеса вбивают пепел клином;
Крыть рассветы и закаты нечем –
Сохнут краски, кисти по долинам
Взрывом неприкаянным разбросаны,
Все дороги мечутся пожарами,
Выдранные травы не причёсаны,
Молодые духи снятся старыми.
А друзей трясёт от лицемерья,
Волю дай – и похоронят заживо;
У крылатых выпадают перья,
А в хвостатых стало больше нашего.
Дом – не крепость, если стены гулкие,
Монастырь давно не для убежища;
Пустыри, проспекты, закоулки
Знамениты как лихие стрельбища.
Жаль, не ясновидцами – пройдохами
Времена превратно истолкованы,
И не очевидцами с подвохами
Зеркала кристальные заплёваны…
* * *
Медной луны сплющенное кольцо,
Сжавшее палец в небо, не снять, не скинуть.
Корчится в брызгах хлябей твоё лицо,
Которое можно, как минимум, опрокинуть,
Словно раскаялся в чём-то не так давно.
Уверенность в завтрашнем дне исчезает с болью
Затёкшего пальца, вросшего в самое дно
Иссиня-чёрного вымершего раздолья.
То ли, шурша под ногами, бежит песок,
Сданный тебе в аренду зимой пустыней,
То ли не понаслышке задел висок
Лёгкой стрелы Стрельца боевой алюминий.
Ветер не дует в дудку, поскольку тишь.
Вздох повисает в воздухе неподъёмном.
Если есть силы свистнуть, то ты свистишь,
Щупая брешь в кармане своём огромном.
И – чудеса! – оглашает галактику звон!
Звук пустоты, раздавшийся приглушённо,
Больше, чем вести о прибыли через сон,
Плачущий волглыми вспышками по наклонной, –
Трепетный отклик дани твоей часам,
Когда параллели сошлись в вертикальную линию.
И ты по наитию, зная об этом сам,
Видишь не чёрную сверху полоску, а синюю.
Наваждение
Небо, пролившись сквозь пальцы, засохло дотла.
Звёзды, попадав, изрезали вены земли,
Хлынули бурые реки, и вздрогнула мгла.
Только одни купола и сияют вдали.
Узкой тропинкой добраться до них – как сто вёрст
За ночь пройти – равновесие в сторону гнётся.
Даже для тех, кто летает, путь к счастью не прост:
Их отражение липкой волной захлебнётся.
Бешеный ветер их схватит за шиворот, и,
Словно мячами жонглируя, вытрясет насмерть.
Вон набирают уже обороты круги
Воющих вихрей, пока ты беспомощно замер.
«Чур, меня!» – крикни и трижды сплюнь через плечо.
Нитка-тропинка помчится широкой дорогой.
Чуешь, что от куполов даже здесь горячо?
Вытяни руку – и пар над водою потрогай.
Сколько ни бейся поток головой о бордюр,
Жёлтый асфальт всё равно бедолага не смоет.
Разве не чудо, всего-то какое-то «чур»
И восвояси ушло равновесье хромое?
Только не думай, что шаг – как прыжок в тёмный лес –
Раньше, чем надо, приблизит к заманчивой цели.
Если шнурок оборвётся – не выловишь крест
Ни с обозримого дна, ни с невидимой мели.
* * *
Синяя ткань на пяльцах январского солнца.
Вышитый крестиком белым младенец Христос
Смотрит тепло в ледяные, как прорубь, оконца,
Божьим дыханьем парным прогоняя мороз.
Ветер на дальних окраинах топчется в гневе
И к наступленью готовится на Рождество.
Выдернув нитки, он бросит их под ноги Деве,
Дьявольским свистом озвучив своё торжество.
Крыши проломит, чтоб влезть без утайки в квартиры,
Образ христовый наглец украдёт из голов
И ослепит пострадавших полотнами мира
С полчищем кладбищ без фото и траурных слов:
Снежные хлопья смеются над мёрзлой пустыней,
Свет, ослабев от ненастья, в хрустальный свой гроб
Слёг, завернувшись в лоскутья материи синей.
Вьюга усопшему даром воздвигла сугроб.
Утром, как ночью: безумные ужасы живо
Плавают сверху, как Рыбы в космической мгле.
Бедные души, продрогнув, идут торопливо
По осаждённой печальными снами земле.
* * *
И сквозь прутья дождя пролезает оранжевый свет,
И в зелёной траве замерзают упавшие звёзды;
Вместо тихого «да» неожиданно – громкое «нет»,
Вместо ласковых фраз неуместные длинные тосты
Как намёк на фальшивку природы и всяких существ,
Перебравших намедни во время застолья коварства.
Пьёшь нектар, словно микс отравляющих душу веществ
И спасаешься ядом, не зная другого лекарства.
Запрокинув башку, ослеплённо глядишь в небеса.
Вот бы вытряхнуть разом из них над посёлками вишен
Порождённые Богом приметы Его – чудеса,
О которых ты слишком давно в этом мире наслышан.
Обновить бы сознанье; земные законы хитро
Обойдя, притвориться счастливым до гибели, либо
Прекратить хаотично нести или сеять добро,
Ведь не всё же равно, КТО нам скажет за что-то «спасибо».
Душит свежее утро. Уставший лавировать, ум
Возвращается к мыслям и образам до вечеринки.
Но в ушах то ли звон, то ли скрип, то ли писк, то ли шум
Вдрызг заезженной, в старых царапинах лунной пластинки.
Как хорошо!
Как хорошо, когда идут дожди!
Река, переполняющая русло,
Смывает отголоски и следы
Того, что бесконечно впереди,
Но в сумерках просвечивает тускло
Сквозь звонкие решётки из воды.
Как хорошо, когда дымят снега!
Срываясь с гор, белёсые лавины
Хоронят то, что вечно далеко.
А выросшая как из недр пурга
Его на месте отпевает длинным
Рыданием, взлетевшим высоко.
Как хорошо, когда горят лучи!
Горячие, то жгут они до смерти
Всё то, что бесконечно вдалеке,
То рубят, словно острые мечи,
Его в необъяснимой круговерти,
Держащей их в ежовом кулаке.
Как хорошо, когда не от сего
Величья мира вычурные мысли
Вновь не о том, что вечно впереди,
Поскольку нет, наверное, его
Ни в переносном, ни в буквальном смысле,
Пока лучи, сугробы и дожди.
Предчувствие
Вроде город как город: народ и дома
Под надзором стоглазого неба;
В колпаке-невидимке гуляет чума,
Масса зрелищ и минимум хлеба –
Не к добру, очевидно. Кресты – не к добру.
Хвост фабричного выхлопа куцый.
Ты на грани безумия – в ночь, поутру –
На пороге блатных революций.
Дармового тепла не исчерпан запас:
Так и тянет на гиблое место,
Но какая-то сила извне каждый раз
Выставляет тебя из подъезда
И толкает к безвестному в чёрных тонах:
То ли к чаще без птицы и зверя,
То ли к морю без рыбы, в пустых берегах
Обмелевшему после потери.
Но вокзал – на ремонте. Обидно до слёз.
Поезда от депо одурели.
Мне сказали: «Их будут пускать под откос
На исходе прошедшей недели.
За проезд ни копейки с тебя не возьмут.
Торопись и пакуй чемоданы».
Но зачем же мне вешать на шею хомут,
Если проще уйти в партизаны?
Пусть другие не верят в свою правоту.
Им побольше пера или пуха.
Я им вслед помашу нежной веткой в цвету,
А за веком останется сухо.
Ведь не мне возвращать скорый поезд назад.
Он в мгновение ока растает
И утащит сговорчивых беженцев в ад,
Кто опомнится – тот опоздает.
© Елена Антипычева, 2021–2023.
© 45-я параллель, 2023.