Елена
Альмалибре

* * *

В какой-то момент обнаружишь, что воздух

Цепляется за ноги, давит под рёбра.

И вдруг столь небрежно рассыпанный порох

Под чиркнувшей спичкой с шипеньем недобрым

Откажется вспыхнуть, не станет искриться –

И будешь глядеть, как смурной первоклашка,

Как станут тесниться знакомые лица,

И ветер сметёт тощей жизни фуражку.

* * *

выспись

как только заплачет

ноябрь в окне

словно твой дом над землёй

а не на земле

мысли не будут тревожить

они летят

в край

где вода обнимает

слепых котят

выскочи, выпрыгни

тело всего одно

в плотном дыму еле видно

висит окно

домик на дереве

ствол заглянул в дупло

стены в прострелинах

в доме светло

светло

* * *

если душу

сквозь камень

неслышно

протянешь

как нить –

то никто и

ни в чём

не сумеет

тебя обвинить

* * *

Есть имя, которого я не касаюсь

Ни словом, ни делом, ни рифмой, ни прозой.

Оно не похоже на детскую шалость,

Оно одиноко, легко и серьёзно.

В нём что-то от Франции, центра Парижа,

От книг Галлимар на прилавках у Сены,

Одно это имя и слышу, и вижу

Не русским, а местным, с косым удареньем.

Оно бы смотрелось на старой пластинке,

Носило бы шляпу, перчатки из кожи,

Высокие кудри, смешные ботинки,

Билеты в Гарнье только в пятую ложу.

Его не повесить на шею цепочкой,

Нарочно не спрятать в кулоне с секретом,

Оно – в опечатках, в разрозненных строчках,

В желтеющих вырезках старой газеты.

Его столь открытые гласные звуки

Всегда равнозначны в любом переводе,

Но стоит поднять для приветствия руки –

Оно замирает в торжественной коде.

Есть имя, которому нет человека

Полночи, полгода, полвека.

* * *

как грустно –

ты всегда стоишь незримо,

а тканый мир, тобою сотворимый,

нелепицей бросается в глаза

и если души сотканы для тел –

одна из них осталась не у дел

* * *

1.

Как щиплет сладкий сок

обветренные губы,

ни слова не сказать,

да и моргнуть нельзя.

Царапает песок

своей ладонью грубой –

как дед, ни дать ни взять.

2.

Зелёный мандарин,

внутри обманом спелый,

плюётся мне в лицо,

лишаясь кожуры,

она по всем углам

валяется без дела –

как фишки вне игры.

3.

На ласковость руки

надеясь опереться,

касаюсь невзначай

смущённых рукавов,

слова как мотыльки

садятся мне на сердце,

я, как цветок, живой.

* * *

Моя душа не миновала моря

И марева его цветных сетей.

Я с берега не ждал дурных вестей,

Но письма долетают против воли.

Я вспомнил детство, мать,

наш домик ветхий,

Задумался, закутался, затих.

А море мной играло словно щепкой,

Качая на ладонях вод своих.

Меня как в шторм бросало и мутило,

Потом шепталось:

лучше душу вынь...

Церковное, туманное кадило,

Распятие плывущего, аминь.

Небесные врата средь звёздной ночи,

Как крылья, раскрываются легко.

И слышу:

«Береги себя, сыночек»,

Пока лазурь белеет в молоко.

* * *

По дольке перемалывая лёд

В стакане ожиданий бестелесных,

По странности, мы движемся вперёд,

Деля наш мир на дроби неизвестных.

И если ты добрался до конца

По сложностям бесформенных стараний,

То знай, – душа творится без лица

и пишется

без правил.

* * *

Погляди в рассвет ростовский,

чуть подёрнутый туманом.

Город призрачный и скользкий

с тёмной порослью каштанов

проступает сквозь осенний

календарь с десятком листьев.

Два холодных воскресенья

обрывают жизнь со свистом.

* * *

Под войлочным небом

Теряет сознание осень,

По тощим деревьям

Слоняется вымокший ветер,

На крыши ложится дымок

Городских папиросин,

И некогда Богу присесть

И подумать о свете.

И чей это свет

Если кем-то присвоены звёзды,

И ангелы виснут меж них

Как бельё на верёвке,

И души людей -

Запотевшие, хрупкие гнёзда,

Как стёкла очков

Без оправы божественной кромки.

* * *

Пойдём по ущелью на зов водопада,

Живая стена не иссякла, гляди.

Пройдём сквозь неё, как ходили детьми,

Надеясь, что смелость предчувствует клады.

На шуточный свист откликаются птицы,

И память от нас отлетает звеня,

И крылья её бросят тени на лица,

И время водой застучит по камням.

* * *

Сколько звёзды ночами ни слушай,

Разговор неразборчив и тих,

Переводчику вытрясет душу

Каждый стих.

Сонет

Созвучьями стоящих рядом слов

Играть, как кот клубком, когтей не пряча,

Вертеться, норовя поймать удачу

За юркий хвост, но беден мой улов.

Забава для восторженных умов

И с вечностью свидание в придачу –

Всё на алтарь, без права на отдачу,

Покуда слышен зов колоколов.

Поэзии прозрачные следы

Подчас ведут в заоблачные выси,

Расчерчивая душу на лады.

Свет маяка, пристёгнутого к мысу,

Подсказывает как суфлёр актрисе:

Опора неба – в глубине воды.

* * *

Тут осталось уже, по-хорошему, Господи,

Перебиться не сотню, а дюжину лет,

Повалиться в перину ковылевой проседи,

До весны обмелеть.

Выдыхать потихоньку, играя снежинками,

Не прогневать бы тучу – их тучную мать.

Дети-внуки давно разбежались тропинками,

Что теперь горевать.

Прислониться к берёзе – одной, неприкаянной,

В тихом поле донском, от полесья вдали.

Мочи нет откликаться на чьё-то раскаянье,

Всё само догорит.

Стало быть, обманулась – весна не воротится.

Вот и спи, не тревожась о завтрашнем дне.

Между жизнью и смертью кривая околица,

Только я на какой стороне.

* * *

ты сидишь на камнях

и глядишь –

ухожу, ухожу –

в этой роще,

лесу или чаще

не слышно ни звука

кроме этих шагов –

ты не станешь

протягивать руки

и не встанешь,

рассеянный свет

заплетён в абажур

полбеды

не проститься,

чуть больше –

не видеться вовсе,

и нас что-то

да выдаст

и эхо войдёт в резонанс,

забреди наугад,

просто так

иногда ходят в гости,

просто так небеса

отмываются ливнем от нас.

* * *

упавшие на землю абрикосы

похожи на яичные желтки

и даже косточки

и скорлупа в белке

им вовсе не мешают породниться

и ссориться как брату и сестре

о том, кого сильнее любят

папа и мама