Екатерина Журавлёва

Екатерина Журавлёва

Четвёртое измерение № 18 (474) от 21 июня 2019 года

Семейная диалектика

За тобой на двадцать пятый…

 

«… А Я говорю вам: не противься злому.

Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую…»

– Матфей, 5:38–39

 

За тобой на двадцать пятый.

Да, без лифта. Да, бегом.

Сверху вижу крыш покатых

Полусферы за углом.

 

Красный град, каменьев стоны –

Кровь за кровь – таков урок.

Я ж за принцип талиона

На манер христианских щёк.

 

Дно без дна – дом небоскрёбный.

Здесь вдвоём, глаза в глаза.

От нагрузки аэробной

Расползается слеза.

 

– Ты зачем?!

– С тобой, любимый.

– Не нужна.

– Да наплевать.

Данный принцип справедливый –

Не противлюсь умирать.

 

Видишь – слева крыш покатых

Полусферы за углом?

Всех прости. Пойдём «до хаты»,

А покаешься – потом.

 

Чужой муж

 

Истерил диван продавленный,

Тихо плакало бельё.

Лез в окно туман подавленный.

А под окнами быльё

Попримято то ли стопами,

То ли вытоптано в прах

Ввечеру чужими ботами.

Если сеется, то страх,

А не радость. Одержимая...

Но боится Божий суд.

«Ох, ты, матушка родимая,

Появилася бы тут,

Поддержала или двинула

По затылку – тот же срам».

На могилке зреет примула

Колокольцами на храм.

Нет ни чести, ни бесчестия.

Совесть будится к утру.

Ближе к ночи та же бестия

Подбирается к нутру.

 

Семейная диалектика

 

Он сказал: «Листва уныла –

Мокнет тряпкой вдоль забора».

Он сказал: «Тоской накрыла

Любопытная Пандора».

 

Я ответила: «Едва ли.

Ты страдал тоской и прежде.

Мы в движенье по спирали

Мы идём к своей надежде..!»

 

Согласился: «Да, возможно.

Я в развитии спиральном

От религии к безбожью

В поглощении спектральном».

 

Я ответила: «Быть может

Просто осень? Солнца мало?

Всё, поверь, не так уж сложно».

И... его поцеловала.

 

Непогода в доме

 

Бил ветер ивами в забор,

Стучал неистово-тоскливо.

Ему под стать сосновый бор

Скрипел над пропастью залива.

 

И тот буянил и хандрил,

Бросался волнами на берег.

Скажи, откуда взять мне сил,

Чтоб избежать слепых истерик?!

 

И весь надрывный этот шум,

Штормов природную немалость,

В разлуке годы, тяжесть дум –

Терпеть всё это мне досталось...

 

День субботний

 

День субботний. Странный день.

Будто сон анабиозный.

Он спокойно-неморозный.

Не отбрасывает тень.

Да... суббота – странный день.

И, казалось б, несерьёзный.

 

День субботний. Дремлет дом.

В полутьме горят экраны:

Будоражит кризис страны,

Терроризм, война кругом.

Но... суббота. Дремлет дом.

Мир зализывает раны.

 

Не встречу по уму…

 

Не встречу я, пожалуй, по уму –

Самой бы знать, где ум, а где безумство.

Быть может, заглянула бы в суму

С надеждой на простое вольнодумство.

 

Такое, чтоб ни скептика словарь,

И вовсе не наивность легковера,

И чтобы и не жертва, не бунтарь,

Но некая вещественная мера.

 

Даёшь опроверженье? Не грешно.

Смакуешь оправданье с новым толком?

Философу любому хорошо

Известно то, что истина в иголке –

 

Сшивает бытовые лоскутки

Волшебной нитью логики.

Отрада? –

Хотелось бы мне верить... вопреки,

Что логика, воистину, есть правда.

 

Он думал о ней

 

Он думал о ней постоянно.

Он именем бредил её.

Любил безрассудно и пьяно...

И пахло лавандой бельё.

 

Он думал о ней ежечасно,

Из офиса часто звонил,

Чуть-чуть ревновал, но напрасно.

Не жаль было денег и сил.

 

Он думал о ней ежедневно

И десять супружеских лет.

И эта забота, наверно,

Спасала от горя и бед.

 

Он думал о ней раз в неделю.

Из командировок возил

Ей вещи. И после борделя

Отчётливо помнил: любил.

 

Он думал о ней... в магазине

И если горит на плите.

Он спал на диване в гостиной,

А в спальне она – на тахте.

 

Он думал о ней лишь в аптеке...

И стал забывать как зовут,

Уже миновало полвека,

И вечный мерещился суд...

 

Вздыхал он, заплаканно-пьяный:

– Как пахнет лавандой бельё!..

Он думал о ней постоянно

Ещё десять лет без неё...

 

Утренняя прогулка

 

Лапа моя, лапа.

Носа моя, носа...

Р. Рождественский

 

Сизым утром

Тротуарным бродом,

Тяжко, нудно,

С пёсом беспородным

 

Вдоль заборов

В тёмном переулке,

Мимо стонов

Утренней побудки.

 

Тут чихает

Дед на табурете,

Там читают

Новости в инете,

 

Здесь косички

Заплетают дочке,

Вот наличку

Спрятали в чулочке...

 

Дааа! Начало

Утра у народа...

Что печален,

Пёс мой беспородный?

 

Нет подружки?

Столбиков хватило?

Нос мой, ушки...

Были б только силы...

 

Лапы, ноги

Ходят еле-еле.

Нам, треногим,

Хватит впечатлений!

 

Кошачий март

 

Мой сосед угрюмый трагик.

Впору нам дружить до лета.

Март пришёл – погодный странник:

Ни припева, ни куплета.

 

Крайне скуп глазок на дверце.

Как назло, дрожат колени,

Шаг от сердца и до сердца –

Между маршами ступени.

 

И про то лишь кошки плачут.

А коты, что понаглее,

Каждой ночью, не иначе,

По подвальным галереям

 

Пробираются к невестам

И стихи читают смело.

Что ж ты, милый, не повеса?

Я бы многое посмела...