Екатерина
Каргопольцева

* * *

Кто он,

          ликом с ангелом схожий?

Мне ли видеть его?

                             Глазам

Столько света не вынести!

                                Боже,

Дай мне силы к Твоим дарам...

Я смотрю на него

                     и маюсь.

Он же,

            глядя в небесный свод,

В белом пламени

                          истончаясь,

Тихо-тихо с собой зовёт...

Предзимье

Кругом темно.

                И лишь прикованный

Фонарь у дома на углу

Глядит недвижно,

                зачарованно

В глухую эту полумглу.

Его округлый контур

                призрачен,

Но из тягучей темноты

Неярким светом

                всё же выхвачен

Разгул осенней суеты.

Ноябрь. Тоска...

                О месяц ветреный!

В твоём немыслимом плену

Всё угасающее

               медленно

Отходит к мертвенному сну...

И в нескончаемом гудении

С дождями – вдруг –

             поверх оград

Ещё не смерть,

                но запустение

Проникло в яблоневый сад.

Листвы

          оранжевые ворохи,

Оттенки красного храня,

Как неожиданные сполохи

Уже потухшего

                огня.

И вторя общему унынию,

Сойдясь в один безликий ряд,

К земле

            склонившиеся цинии

С безмолвной жалобой

                стоят...

* * *

В светильне памяти ещё храню

И голоса,

                и образы,

                                 и лица...

Как нет возврата прожитому дню,

Так ничего уже

                не повторится.

...Тягучим эхом слышатся слова,

Но их звучанье,

                как надсада сердцу.

Оно болит.

                И сносит боль едва...

И в миг печальный может разлететься.

Старый дом

Не нарушая долгого молчания,

Здесь часто ветер бродит налегке.

Его натужное осипшее дыхание,

Как затяжная песня о тоске.

Побитых окон горькое безволие...

Прости мне, дом,

               блуждающий мой взгляд –

Я только гость в твоих стенах. Не более...

И твой хозяин был бы мне не рад.

Дурного нрава или же весёлого –

В бессонницу до первых петухов

Он не губил свою, пожалуй, голову

И душу тоже чтением стихов.

Но пряный дух весеннего цветения

И рдяный лес по осени вдали

Любил он поэтически. Не менее...

Как всё идущее, наверно, от земли.

* * *

А он меня любил… Так любят в жизни раз –

Серьёзно, глубоко, не требуя ответа.

Смотрел в глаза с тоской и, думая о нас,

Носил в груди любовь, как огненную мету.

Уверовав легко в таинственную связь,

Был робким и смешным, поистине бедовым.

И я могла его, безудержно смеясь,

Обидеть невзначай срывающимся словом.

…Он попросту молчал, не слыша колких фраз.

И не было обид в его душе безвольной.

Кто любит – слеп и глух, печально нем подчас,

Прощая завсегда… И даже если больно…

Но время, мудро всё расставив по местам,

Явило, наконец, характеры и лики…

Любовь его, как дар, – безмерна и чиста –

Казаться стала мне не глупой, а великой.

На площади

С томной горячностью южного пыла

То ли цыганка, то ли креолка

В танце на площади в вихрь закружила

Лёгкие складки красного шёлка.

Там, где стояли толпою зеваки,

Тонкие руки неистово-жгуче

Вверх поднимали не алые маки –

Жаркие сполохи ткани летучей.

В дикой подвижности гибкого стана,

Кругом порхая под звуки напева,

Девочка-пламя наигранно пьяно

Резко бросалась то вправо, то влево.

Птица, горящая болью случайной

В крохотном сердце, лишённом покоя...

Чудо! Живое. Крылатое... Тайна,

Вмиг уводящая всё за собою.

Гнулись открытые смуглые плечи...

С каждым наклоном, внезапным порывом

Длинные волосы облака легче

Струйно метались, как дивное диво.

* * *

А покоя, наверно, нет…

Бьются в душу,

                         как будто в дверь,

Не считая ни дней, ни лет,

Ангел Божий и дикий зверь.

Чёрный демон десятком жал

Мучить сердце давно привык,

Я не первая,

                          кто познал,

Как страшны его смех и рык!

Явь ли,

              морок дурной иль сон –

В тайном круге стоят одном

Белый светоч с небес и он,

Имя коего – гулкий гром.

Там, где свято, –

                              огонь и чад…

Где молитва – крикливый бас…

Мне бы к ангелу,

                               но горят

Гнев и злоба раскосых глаз.

(Из цикла «Силы бесплотные»)

* * *

Ночь… День…

Закат. Рассвет.

…Сменяться будут

сотни лет.

Часы спешат –

И снова вдруг

Замкнут привычно

новый круг.

И после

время всё вперёд,

Как вор безжалостный,

Идёт –

И он,

шаги считая вслух,

К мольбам людским

нещадно глух.

* * *

Я снова слышу тишину.

Забыв о ходе дней,

                              часов,

Из этой благости тяну

К душе

               безмолвие стихов…

Быть может, это и должно

Случаться именно вот так…

Стихи,

             как ливень обложной,

Придут и выльются во мрак,

Легко рассеивая тьму

И заглушая всё вокруг.

Да разве скажешь ли кому,

Что эта тишь – тончайший звук?..

СтихоТворение

Полуявь, как морок винный...

И сплетаются слова

Вязкой нитью паутинной

Тонко в сети-кружева.

И покорный лист безволен...

А спешащая рука

В сладкой прихоти раздолья,

Точно бабочка, легка...

* * *

Голос твой,

как мерный бой.

Но прощу тебе...

Смолчу

И приму

исход любой –

Мне такое

по плечу.

Только ты

передо мной

Вряд ли всё же

устоишь –

Молчаливый

мой

покой

Обращает слово

в тишь.

Не поймёшь –

безумный –

сам,

Как придёшь

к моим

рукам.

* * *

Твои глаза – литая сталь...

О, нрав на суд и слово скорый!

Прости мне долгую печаль,

В ней нет обиды и укора.

Мне просто хочется молчать.

И в этой строгости не надо

Искать намеренно опять

Причины нашего разлада.

Забудь случайную вину...

Я так люблю с тобою рядом

Смотреть безмолвно в тишину

Глухого действа снегопада.