Джон
Эшбери

Ярчайший род зрелости

Поэт, родившийся в Рочестере, штат Нью-Йорк, 28 июля 1927-го года, не обойдён ни вниманием современников, ни литературными премиями. Известный литературовед Гарольд Блум назвал Эшбери величайшим из ныне живущих американских поэтов.  Долгое время он был канцлером (председателем) Американской Академии поэтов, член Американской Академии искусств и наук, Института Литературы и искусства, лауреат Пулитцеровской, Болингеновской и многих других премий, в том числе премии национальной ассоциации критиков, Джон Эшбери и в жизни, и в своем творчестве меньше всего производит впечатление «живого классика», мэтра. Скорее наоборот: Эшбери, которому в 2012 году исполнилось 85 лет, постоянно ищет, постоянно во всём сомневается настолько, что неуверенность как бы возвёл в принцип. Неуверенность Эшбери в каком-то смысле сродни тютчевской: «Мысль изреченная есть ложь». Эшбери считает, что истинное понимание и духовное общение в наш век технического прогресса и шквала информации невозможно, нельзя ничего утверждать, в слове невозможно выразить ни мысль, ни образ.

«Эшбери утверждает, что ничего нельзя утверждать, – пишет профессор Хэрриет Зиннс, которая прослеживает влияние дзэнбуддистской философии на творчество Эшбери. – Он не пытается называть, именовать. “Невозможно дать имя тому, что ты делаешь... Истинное не имеет ни цвета, ни признаков”, – вновь и вновь повторяет Эшбери»¹.

«Главная тема Эшбери – это время и его движение, он пишет хронику постоянных приливов и отливов времени с импрессионистической подробностью, запечатлевая вызванные ими мгновенные сдвиги в эмоциональном климате, “приходы и уходы”, человеческие “бормотанья, всплески”, встречающиеся на их пути»,² – пишет Какутани в «Нью-Йорк Таймс». Время для Эшбери – эмульсия. В стихотворении, название которого состоит из усечённой пословицы, соответствующей русской «Больше дела (меньше слов)» или «Словами делу (не поможешь)», Эшбери пишет: «...И может, стремленье не взрослеть и есть/Ярчайший род зрелости для нас/ Сейчас по крайней мере...»

Несмотря на то, что французские сюрреалисты оказали на него известное влияние, как он сам неоднократно признавал, Эшбери не удовлетворяло то, что они сосредотачивались лишь на бессознательном. В эссе, посвященном поэту Давиду Шуберту, он пишет о том, что «сюрреализм, ограничив себя бессознательным, никогда не может точно описать опыт, в котором как бессознательное, так и сознательное, играют важную роль». Как пишут редакторы-составители книги «Американская поэтика XX века. Поэты об искусстве поэзии», «в своей поэзии Эшбери пытается воссоздать взаимосвязь сознательного и бессознательного, взаимопроникновение их, чтобы показать, как разум отражает и собственное течение, так и события окружающей жизни, нередко неожиданные. «Моя поэзия фрагментарна, но такова и сама жизнь», – говорит Эшбери.³ В лекции «Невидимый авангард», прочитанной на художественном факультете Йельского университета в мае 1968-го, Эшбери говорил о новаторстве в живописи, делая экскурсы в музыку и поэзию. Он говорил не только о том, как новаторы «проходят путь от непризнания к признанию, не будучи оцененными при жизни», приводя пример композитора Бартока, умершего в нищете, Золя, о котором Флобер сказал, что тот всю жизнь потратил, «идя по ошибочному пути в искусстве», но и o том, как новаторы становятся консерваторами, приводя в пример «молчание» Дюшампа, а признанные художники, как Пикабиа или де Кирико, отказываются от собственных находок и собственного раннего творчества, натолкнувшись на стену непонимания. Де Кирико начал писать намеренно отвратительно лишь бы не повторять себя. Сравнивая творчество Джэксона Поллока, непризнанного в дни молодости самого Эшбери, и его учителя Томаса Харта Бентона, чьё имя не сходило со страниц таких изданий, как журнал «Лайф», и отметив, что теперь они поменялись местами, Эшбери заключает: «Дело не в том, что они изменились или кто-то из них стал хуже. Искусство Бентона не могло существовать без признания, в то время, как искусство Поллока не могло быть уничтожено признанием, поскольку оно основано на непризнании», то есть не ориентировано на это признание.⁴ Далее Эшбери говорил об авангарде, который стал традицией и традицией, которая перестала быть таковой, «иными словами, поглотила индивидуальный талант».⁵  В стремлении экспериментировать авангард  безрассуден, иногда, как в случае де Кирико, даже в ущерб собственному искусству. Интересно, что лекцию Эшбери заключил цитатой из книги «Суть музыки» Бузони, который не признавал ни авангардиста Шёнберга, ни традиционалиста Регера. Бузони призывал своих учеников оставаться верными себе, развиваться, расти и смотреть в будущее.⁶

Когда Уильям Паккард в интервью для «Нью-Йорк Квортерли» напомнил Эшбери его собственную мысль о безрассудстве авангарда, тот ответил: «Полагаю, что я довольно безрассуден в своей поэзии в целом; полагаю, что для многих вопрос, поэзия ли это вообще, остается открытым, и для меня это тоже вопрос. И я не могу быть уверенным, что поступаю правильно, когда пишу в такой манере, что для меня, тем не менее, является единственно верным способом письма».⁷

Ян Пробштейн

2013, сентябрь

Нью-Йорк

Об Эшбери (стихи и записи выступлений):

http://www.poets.org/poet.php/prmPID/238

http://writing.upenn.edu/pennsound/x/Ashbery.php

PS-45: В НЛО планируется публикация поэмы «Автопортрет в выпуклом зеркале» в оригинальном переводе Яна Пробштейна, русскоязычным поклонникам творчества Джона Эшбери остаётся набраться терпения: публикация появится либо в конце нынешнего года, либо в начале 2014-го…

Иллюстрации:

фотографии поэта разных лет;

Джон Эшбери с другом, поэтом Кеннетом Кохом;

Дональд Зал, Грейс Шульман, Джон Эшбери , Брэд Лайтхаузер

в Американском музее естественной истории

Творчество