Дмитрий Шунин

Дмитрий Шунин

Четвёртое измерение № 25 (409) от 1 сентября 2017 года

Струны улиц и чердаков

В последний раз

 

Весною солнце убивает лёд,
Роняя в снег холодные слезинки.
Я знаю, скоро сорок зим пройдёт,
Протопчет время возле глаз тропинки.

Явь где-то здесь – на кончиках ресниц,
Не поймана в голубоглазый невод,
На рыжих листьях, падающих ниц,
На крыльях догорающего неба.

Жаль, время года – это миражи,
Попытки неумелого обмана.
Склонятся в ночь колосья спелой ржи
Под тяжестью осеннего тумана.

И в эту ночь я потеряю сон,
И будет день, когда ослабнет вера.
И повернёт Фортуна колесо
Моей судьбы в последний раз налево...

 

Снегопад

 

Снегопад, снегопад, снегопад, снегопад...
Третьи сутки снега и метели.
Я давно белотелым сугробам не рад
И тоске водосточной свирели.

Ночь и день, день и ночь – снегопад, гололёд,
Полумрак сонным холодом дышит.
Не скупится февраль, снег горстями кладёт
На седые горбатые крыши.

Где-то там, в облаках, новолунья рога
Не спешат в этот мир появиться.
То рыдает метель, то заплачет пурга,
То прилипнут снежинки к ресницам.

Не летят ночевать в мой рябиновый сад,
Хохолками маня, свиристели.
Снегопад, снегопад, снегопад, снегопад...
Третьи сутки снега и метели.

 

Где ты, жизнь?

 

Выпадающий снег умирает в апреле,
Заразившись весной в лихорадочном марте.
Отлюбили меня пустыри и аллеи,
И друзья, и враги, и соседки по парте.

Одному не напиться... А хочется яда...
Только хватит ли сил на поступок напрасный?
Только хватит ли боли на крест и ограду,
И на холод земли, и на сон безучастный?..

Кто не знал обо мне, никогда не поверит,
Что я был вообще, что ушёл навсегда я,
Распахнув в одиночество окна и двери,
Задыхаясь цветением пышного мая.

Где ты, жизнь? Курс бездарно прочитанных лекций
И зюйд-вестом разорванный розовый парус.
Что-то билось в груди – даже, может быть, сердце,
Покупалось за рубль, а за два продавалось.

На холодных сиденьях в пустой электричке
Фонарём одиноким в вагоне обласкан.
Где-то там, где любовь – это просто привычка,
Кумачовые флаги парадов и сказки,

Где ещё далеко до тоски и заката,
До потери надежды, что счастье продлится,
До потери мечты, что под плач листопада,
Улетела на юг перелётною птицей.

 

Играть словами легче, чем на скрипке

 

В купе – уют, а за окошком – слякоть,
По рельсам перестук колёс на стыках.
За годы лжи мы разучились плакать,
Скрывая страсть в фальшиво-диких криках.

Играть словами легче, чем на скрипке
В подземных переходах на перроны.
Как на лозе влюблённые улитки,
С локомотивом сцеплены вагоны.

Мы так близки! В купе нас только двое.
Мы едем прочь – за ленточку заката,
От запаха цветущего левкоя,
В семейный плен, откуда нет возврата.

Как старый муж? Ещё богат валютой?
Судьба разводит нас по континентам.
Раздавим стыд бутылкой «Абсолюта»
И перейдём к чарующим моментам.

Моё богатство – дочь и эти строки,
А ты привыкла к роскоши и власти.
В толпе друзей мы вечно одиноки
И временем разорваны на части.

Лишь до рассвета улетят печали,
А утром жизнь предъявит аксиому.
Сыграем роль на Киевском вокзале –
Как будто мы нисколько не знакомы.

Ты к мужу, я к жене, надев улыбки,
О новой встрече ожидая знака.
Играть словами легче, чем на скрипке.
За годы лжи мы разучились плакать.

 

Солнце падает в вечер юный

 

Солнце падает в вечер юный
На перину из облаков.
Ветер нежно ласкает струны
Спящих улиц и чердаков.

Сосны плачут смолой янтарной,
Поднимая сплетенья гнёзд
До венчающей ковш Полярной,

До рассыпанных в небе звёзд.

Соткан воздух из нитей шёлка,
Из тумана и тишины.
И воткнулась судьбы иголка
В половинку большой Луны.

 

Куда-то исчезли принцессы

 

Умываясь слезами июльского ливня
И вдыхая озон до хмельного бессилья,
Словно ангел, иду на прогулку, наивно
Нацепив нафталином пропахшие крылья.

Дождь иссяк. Закрывают зонты пешеходы.
В старый парк я забрёл, на скамейку под липы.
И попал в океан сексуальной свободы,
Где для каждого есть поцелуи и всхлипы.

В ночь рассыпалась баночка звёздной фасоли.
Млечный Путь рассекают кометы-экспрессы.
Крылья спину натёрли кровавой мозолью.
Ерунда! Но куда-то исчезли принцессы...

Дела нет никому до любовных законов.
И уже всё равно – кто десятый, кто первый.
Даже в замках под вечной охраной драконов
Огнедышащих прячутся ведьмы и стервы.

Околдуют, а душу разделят на многих.
Остановится сердце, от боли став пылью...
Словно демон, я буду идти по дороге,
Потеряв нафталином пропахшие крылья.

 

Скоро август

 

Скоро август. Привычный маршрут номер восемь.
Всё длиннее дождями написанный текст.
И в природе, и в жизни приблизилась осень.
Что узнает про нас поколение next?

Кто-то свыше судьбу разложил по тарелкам.
Выбор есть, но в итоге – кресты и погост.
Выходных не бывает на кладбище – welcome!
И помятый червонец лёг нищему в горсть.

Знаешь, папа, а я уже в сказки не верю.
Уходя, никогда ни к кому не вернусь.
С каждым днём всё сложнее восполнить потерю
И развеять мучительно-тихую грусть.

Тяжела ли земля или, правда, – пушинка?
Слышишь, шмель обречённо жужжит над цветком?
По щеке докатилась до фото слезинка,
И прижалась бездомным забытым щенком.

Завтра август. Прощальная музыка лета.
Всё длиннее дождями написанный текст.
Но всегда остаётся вопрос без ответа –
Что расскажет о нас поколение next?

 

Осень

 

Осень –
красавица в ярком наряде,
на каблучки наколов
красные листья клёнов,
мне назначает свидание
в парке,
на старой скамейке...
И, может быть, я ей поверю,
что всё бесконечно
и неповторимо,
как дождь,
что будет уныло стучать по стеклу ранним утром.
И, может быть, я ей поверю,
что мы
будем кружиться по улицам спящим,
как первый застенчивый снег...
Но я не спешу...
Глупым занятием дни коротаю.
Белые мухи летят за окном –
сколько их там?
Я сижу и пытаюсь считать...
Я не спешу...
А время падает в лужи
рыжими каплями
спелой замёрзшей рябины.

 

Июнь

 

Дождь ладонями стучался в окно,
По бульвару «Жигули»-корабли
Проплывали между явью и сном,
Между красными зубцами зари.

И хотелось то ли петь, то ли спать,
В хороводе у костра закружить,
Диким криком взбаламучивать парк,
А молчаньем озадачивать жизнь.

Рельсы мрачным воплощением струн
Приводили поезда на вокзал.
В мутных лужах отражался июнь,
И на север уходила гроза.

Капли влаги замирали в траве,
Паутину доплетал паучок.
Над Россией разливался рассвет,
Щедро солнцем озаряя восток.

 

С кровью по нежной коже

 

С кровью по нежной не тронутой временем коже
Жизнь вытекает и гаснет на левом предплечье.
Да, я любил тебя так, как влюбиться не может
Ни популярный артист, ни мажорик беспечный.

Вдохи и выдохи, чуткие сны и ангина –
Беды делили, а радость на два умножали.
Я без тебя – пустота, я – твоя половина,
Острая грань на изящном холодном кинжале.

Слов было мало, и губ, и объятий, и ласки.
Небо к ногам. Мы по звёздам гуляли ночами.
Дура-луна от смущения жмурила глазки,
И вековые дубы головами качали.

Но зашуршала засохшими листьями осень.
Ветер колючий, скитаясь по сумрачной чаще,
Сотни снежинок в шершавых ладонях приносит...
Редко со мной, а с иными ты ласкова чаще...

И не моя... Но другим ты достаться не можешь!
Слёз покаянья и скорби не примешь. Навечно
С кровью по нежной не тронутой временем коже
Жизнь вытекает и гаснет на левом предплечье.

 

Цветные сны

 

Когда-то в дальнем далеке –
В счастливом детстве
Считал овечек на реке

Снотворным средством.

Тянулся жизни минарет
К дождям кислотным,
И я отдал приоритет
Другим животным.

Сто сорок восемь черепах
Спешат на берег,
Где тает бабочковый взмах
От крыльев белых.

Закат коснулся облаков
Губой лиловой.
Роняют слёзы в молоко
Седые вдовы.

Подножья сизых валунов

Омыли волны.
И дремлют рыбы под луной
В заливах чёрных.

 

Солнце сбежало в Ригу

 

Время листает книгу
Жизни (в стихах и прозе).
Солнце сбежало в Ригу
К нежным балтийским розам,

К соснам и мрачным елям,
К тонким чертам эстетства...
Хочется в сказку верить,
В добрую сказку детства.

Горсти янтарных капель
Сыплет закат под ноги.
Тихой крадётся сапой
Сон по ночной дороге.

И, замерев над морем,

Слушает рыбьи песни

На голубом просторе
Розовый буревестник.