мечты исходе
Аризона небу: «Мечты исходе».
Телеграф бездумно жуёт предлог.
Логопед смущённо к родным подходит
и молчит. Не смог.
Аризона плачет в глухую трубку,
просит выслать крылья и к ним ещё
одного пилота. Последний – хрупкий.
Не идёт в расчёт.
Аризона просит в письме товарку
к мандолине струны, к ружью чехол.
Аккуратным столбиком клеит марки,
убирает в стол.
Телеграф ворочается ночами.
Всё зубрит грамматику, пьёт сироп.
На глазах врача выкипает чайник.
У врача озноб.
Аризона небу: «Мечтанье мило».
Логопед печально жуёт рецепт.
Аризона ждёт (а кого – забыла)
на косом крыльце.
день седьмой
корабли бороздят
космические просторы
а в ответ просторы
взрывают грузовики
корабли взывают о помощи
сходит скорый байконур-канаверал
в сахарные тростники
джордж второй
вызывает вождя гуронов
бьют тамтамы радостное шалом
машиниста заживо
с почестями хоронят
тянут волоком поезд
в металлолом
день седьмой затянулся
опричь субботы
не видать иного
в вышних календарях
отдых праведный – это
считай работа
нко диалоги с господом
на паяхъ
а меж тем гагарин
несётся в межзвёздном море
пьёт нарзан из тюбика
с хрустом грызёт азу
и в окошко круглое смотрит всё
смотрит смотрит
но нет-нет
отвернётся
сухую смахнёт слезу
слово за слово
Слово за слово
с форсом строятся города.
Обрастают тропами
топи, леса, пустыни.
Караваны ходят,
курсируют поезда,
но никто из них
не возьмётся к тебе докинуть.
Проводник с улыбкой
похлопает по плечу,
капитан протянет
последнюю сигарету.
Они знают всё,
знают даже о чём молчу,
но спроси – вздохнут
и не смогут ответить где ты.
Рыбаки к зиме
вспоминают о якорях.
Рыбы стаями
выбрасываются на берег.
То ли так
за свободу от ига благодарят,
то ли в Святый Стальной Крючок
потеряли веру.
Слово за слово
сердце спутанного клубка
рассуждений о снах и яви
всё тише, тише.
А начнёшь разматывать,
дрожью пойдёт рука –
я ищу тебя,
но тебя ли я там
увижу?
синдром молчания
Вспоминается всё не то:
сны из детства, дорога на кладбище,
бревношкурый бабулин дом,
бывший город и бывшая. Та ещё.
И в итоге сидишь тишком
в щедрой на дух и байки компании,
ни о чём молчишь, ни о ком,
умный вид придавая молчанием.
Видно, дедова масть во мне –
находить в безголосом прибежище.
Только дед молчал о войне,
а моё молчание немощно.
бывает
А.К.
бывает
не видишься с человеком
но он таки есть
и оттого спокойно
и небо на всех одно
прозрачное и густое
а встретишь случайно
молча
ладонями трёшься трёшься
не зная какое слово
к месту
и думаешь
как прекрасно
когда ничего не надо
произносить
…
и вроде бы
всё как прежде
слова прилипают к нёбу
а помолчать
и не с кем
бывает
приходят люди
бывает
уходят люди
а небо ни сном ни духом
прозрачное и густое
Был ли мячик?
Речка тащит к морю мячик,
убегает от села.
Был ли мячик? Был ли мальчик?
Или девочка была?
Всё глядела вдаль печально,
будто милого ждала.
Гроб хрустальный, принц брутальный,
подростковые дела.
Сердобольные селяне,
поразмыслив кто о чём,
поняли – проблема Тани
в отношениях с мячом.
– Тише, Таня, тише, тише.
Мяч не тонет неспроста.
Не грусти напрасно, слышишь?
Не реви, пожалуйста.
Таня всхлипнула вполсилы,
мотыльком пошла на свет.
– Ну, Танюша, отпустило?..
Таня, где ты?.. – Тани нет.
Непутёвые селяне
разошлись. Невдалеке
в опустившемся тумане
тихо плачет мальчик Ваня,
не замеченный никем.
* * *
Голливудский снег в фонарных кущах,
лавка с вензелями на углу –
маленькое чудо для бредущих,
повод для двуногих нигдесущих
улыбнуться в призрачную мглу.
Напролом ведёт, несёт прямая
от нуля к великому нулю.
Ясный ум, вселенная честная,
боженька, которого не знаю,
сохраните, что ещё люблю.
7/8
ночь от ночи бормочешь
на выдуманном языке
призывая к магии ли
ко сну ли
корабли лавировали вдалеке
корабли лавировали налегке
корабли лавировали
лавировали
утонули
всё равно что скажешь
повсюду найдётся смысл
и на каждый
что ни на есть бредовый
наизнанку вывернутый посыл
непременно сыщется два-три цзы
понимающих с полуслова
вот опять
лавируют корабли
мертвецы на палубах ждут исхода
далеко
далёко ли до земли
ой люли
ой люли люли-люли
всё равно что скажешь
под воду
опять под воду
необыкновенно
август плетёт паутину для летних птах
дева в плутоне ягнёнок на ложе дракона
семенем пройдена мысленная черта
несуществующего рубикона
время элегий вострит колыбельный кол
ловко шурует булавкой беззубый набоков
жизнь никому не обещана течь легко
око за око за око за око
катится яблочко в утренней тишине
зрелая молодость бродит по яблочным венам
август плетёт паутину ложится снег
обыкновенно
сон и бессонница
сон и бессонница
лекарь и пьяница
день к ночи клонится
ночь к свету тянется
ухнулось с горочки
кубарем времечко
село на корточки
лузгает семечки
эту за Ванечку
следом за Венечку
Ваня упал ничком
Веня занервничал
было, а кажется
будто и не было
вырастут саженцы
сущего в небыли
русло отклонится
высохнет старица
сон и бессонница
всё, что останется
© Дмитрий Пилипенко, 2019.
© 45-я параллель, 2019.