Булат Окуджава

Булат Окуджава

Булат ОкуджаваИз книги судеб. Булат Шалвович родился в Москве 9 мая 1924 года в семье партийных работников. Отец по национальности был грузином, мать – армянкой.

1932, июль – Шалва Окуджава назначен парторгом строящегося Нижнетагильского вагоностроительного завода.

1935, август Шалву Окуджаву переводят в Нижний Тагил на должность первого секретаря горкома.

1937, 18 февраля – Шалва Окуджава арестован в Свердловске.

1939, март – арест матери, Ашхен Налбандян, (в Москве)...

В 1942-м, после окончания девятого класса, БО ушёл добровольцем на войну – ту самую, самую страшную – Великую Отечественную.

Миномётчик, радист. Тяжёлое ранение…

В 1956-м, после реабилитации родителей, он возвратился в Москву…

В детстве Булат переживал, что в его день рождения не произошло никаких знаменательных событий, кроме какой-то партконференции, на которой поднимались проблемы сельского хозяйства. Тогда ещё мальчик не понимал, что само появление человека на свет является главным событием его жизни. И то, что День Победы удивительным образом совпал с его днем рождения, БО принял радостно, но без эйфории. Бывший фронтовик, познавший цену жизни и смерти, совсем по-другому начал осознавать своё предназначение на Земле.

«Пока Земля ещё вертится…»

Булат Шалвовичнаписал более 800 стихов, многие из которых, благодаря его таланту, стали песнями.

Поэт, писатель, сценарист. Что ещё можно сказать о БО? И всё же… 

 

Мудрец однажды сказал: «Не сотвори себе кумира». И кто с этими словами станет спорить?! – многие готовы их повторять и повторять вслед за первооткрывателем изречения, ставшего афоризмом. Только негоже идти по проторенной тропке… Пусть каждый ищет своё и находит такие откровения, которых ни у кого больше нет.

И то верно: слаб, слаб человек – нужен, ой, как нужен ему властелин дум! Каковым и стал для абсолютного большинства людей моего поколения Булат Окуджава. Без его творчества трудно представить духовную жизнь страны второй половины прошлого века...

Редакция ежемесячника «45-я параллель» дала мне задание взять интервью у Булата Шалвовича. Ничего себе постановочка вопроса?! Я ведь был наслышан: известный поэт взял себе за правило как можно реже общаться с журналистами. Итого: как подступиться к нему? за какую ниточку потянуть? кого взять в союзники?! И тут мне помог случай. Судьба свела меня с замечательным человеком, писателем-фронтовиком Вячеславом Кондратьевым. (ВК, кстати опубликовал в литературном приложении к «сорокапятке» две новые повести и дал интервью для основного издания). Я поделился с писателем своей проблемой. «Что за дела! – воскликнул Вячеслав Леонидович – Сейчас всё организуем». Он набрал номер телефона, весьма лестно представил меня поэту (очень приятно – я не заслуживал таких слов), и вот я уже договариваюсь с Окуджавой о встрече… Она назначена на 9 января 1991 года… 12 часов… Переделкино…

В десять я на Киевском вокзале. И тут – бац! – полный облом: электрички сквозанули на двухчасовой перерыв. Хватаю такси – цена ломовая, но имеет ли это значение, если меня ждёт Окуджава?!

Без пяти 12 я – у нужного дома. Булат Шалвович встречает меня в лыжном костюме и с металлической лопатой, которой расчищают снег. Дом поэта не такой большой, каким нам его показывают по телевидению. На самом деле он очень уютный, и я бы добавил намоленный. Намоленный духовным присутствием известнейших людей России, с которыми Окуджава находился в дружеских отношениях. (Возможно, что некоторые из вас сочтут, что у автора эссе возник какой-то бзык, – не буду возражать. Но вот это ничем не передаваемое ощущение витания идей, мыслей, непринуждённых разговоров, дух весёлого застолья явно присутствовало в доме).

Беседовали мы в кабинете. Я сосредоточился на интервью, на которое был отведён всего лишь час, что у меня не было возможности внимательно его осмотреть. Запомнились только стеллажи с книгами, да просторный письменный стол…

Кончилось время, отведённое на беседу. Я попросил Булата Шалвовича об одной любезности: поставить автограф для друга, у которого намечался день рождения. Вынул из сумки «Глоток свободы». Окуджава легко выполнил мою просьбу и поинтересовался, если у меня роман «Путешествие дилетантов». «Конечно! – радостно воскликнул я. – Дома хранятся две книжки журнала «Москва», в котором ваш роман был впервые опубликован». И тогда писатель снял с полки отдельное издание «Путешествия…» и, оставив на память приятные пожелания, сделал мне бесценный подарок. Более того, он вызвался показать мне, как ближе пройти к платформе «Мичуринец», подсказал расписание электричек.

Стоял звонкий морозный день, в кормушке, возле окна, стучали клювом снегири, мягко скрипел под ногами снег, на небе одновременно оказались два светила: луна и солнце. Окуджава вышел на улицу в телогрейке, валенках, неброском спортивном костюме. На голове – лыжная шапочка. Свой вид он объяснил желанием поработать на участке перед обедом, почистить дорожки.

Мы шли по пустынной улице Переделкино, и Окуджава негромко декламировал стихи: знакомые и совсем новые. При чтении последних, он иногда сбивался, терял рифму, морщил лоб и тут же находил её. Неожиданно на перекрёстке появились два человека. Это были его знакомые. Извинившись, Булат Шалвович предложил мне идти к станции одному – или иначе, мол, опоздаете на электричку. И лучше бы я опоздал! Ведь не каждый день общаешься с Окуджавой.

Ну что ж: надо сначала думать – потом бежать к уходящему составу… И всё равно в приподнятом настроении от удачно выполненной работы я приехал домой и первым делом включил диктофон… О боги! Я не услышал записи!!! В динамике раздавалось одно шипение. Ни слова текста… Ни звука… «Эх, подвела меня диктофона, диктофона, китайская диктофона». Много разных слов, неподдающихся переводу с эфиопского, я сказал в адрес этого прибора. Но что делать? И тогда, подключив свою ещё не стёртую память, мне пришлось восстанавливать смысл интервью, оставив за скобками его эмоциональную составляющую. У меня остались заготовленные вопросы, и надо было вспомнить, как отвечал на них Окуджава. Но весь стержень нашей беседы был построен через Мятлева – главного персонажа романа «Путешествие дилетантов». Например, такой вопрос: «Как бы поступил Мятлев в аналогичной ситуации?» Окуджава, приняв мои условия игры, отвечал с интересом, делал неожиданные выводы, произносил незатёртые фразы…

 

– Мне кажется, что исторический роман – это, прежде всего, роман- предвидение, позволяющий из прошлого заглянуть в будущее. Таким, на мой взгляд, является ваше произведение «Путешествие дилетантов». Оно – о чести, благородстве, любви, просто о порядочном человеке. Но в нём прослеживается мыль, что страной правят дилетанты. Не сбылось ли ваше предчувствие?

– Чем дальше, тем сложнее ситуация. Вы посмотрите, что было на Четвёртом съезде народных депутатов страны? Пришли новые люди, опять номенклатура, послушное большинство. Мало, очень мало среди депутатов настоящих профессионалов: юристов, экономистов, политологов – тех, кто, не поддавшись внешним эмоциям, здраво могут оценить создавшуюся ситуацию, грамотно обосновать те или иные поправки к вновь принимающемуся закону. И это удручает. Эйфория съезда прошла. Давно настала пора для серьёзной работы. Однако сколько ещё «человеков» продолжают играть в депутатов, завоёвывать искусственное паблисити.

– Культ личности Сталина принёс безутешное горе вашей семье. В «Путешествии…» вы пишете о микробе холопства, который заразил все социальные слои Российской империи. Вы верите, что болезнь будет вылечена и не случится рецидива?

– Рецидива не будет, а вот лечиться от него нам придётся долго и очень долго – может быть, пройдёт жизнь нескольких поколений, прежде чем мы полностью избавимся от этой заразы. Я был очень «красным мальчиком» и искренне верил всему тому, что происходит у нас в стране. Три четверти века идеология безумия: коммунистическая утопия, захлестнувшая всю страну.

– Тогда сколько же из себя нужно выдавить капель, чтобы перестать быть рабом?

Очень и очень много.

– В том же «Путешествии…» один из героев задаёт такой вопрос: «Возможны ли какие-то реформы в России, ежели каждый третий – переодетый полицейский?» Когда же, на ваш взгляд, Россия встанет на ноги?

– Я не оракул и не могу дать точный ответ на этот вопрос. Думаю, что тоже не скоро.

– Кто вам помогал делать первые шаги в литературе?

– Помогали с первыми литературными публикациями Паустовский, Антокольский, Евтушенко. А потом – мои песни. Если бы не они, то меня бы нескоро заметили как поэта.

– Во всех ваших песнях, стихах, романах – особое, на грани обожествления, отношение к женщине…

– Когда я пишу о женщинах, то имею в виду не какую-то конкретную личность, а образ: он начинает меня преследовать, обрастать подробностями…

– Как вы отдыхаете?

– Я отдыхаю за письменным столом. Отдых – моя работа. Это замечательное состояние. Я люблю свою комнату, люблю уединение. Однажды я ехал в поезде и оказался совершенно один во всём вагоне. Мне было очень хорошо. И вдруг откуда-то взялся ещё один пассажир. Он обрадовался моему присутствию и попросился ко мне в купе. Ему было тягостно ехать в одиночестве, а мне – хорошо.

Когда устаёшь писать – читаешь, надоест – ложишься спать, просыпаешься – опять за письменный стол. Мне такая жизнь не тягостна.

– Ваше любимое время года?

– Лето.

– Что вам больше всего дороже в жизни?

– Я никогда не задумывался над этим вопросом. Наверное, то, что меня знают, читают. А в личной жизни – любовь и внимание близких. Я уже немолодой человек, со сложившимся характером и уже не очень лёгким. Так что – сами понимаете… А внимание – греет…

 

(Из интервью, которое БО дал автору эссе 9 января 1991 года).

 

…17 июня 1997 года. Гроб с телом писателя находился на сцене театра имени Вахтангова. Шёл дождь. Плакал Арбат, плакала длиннющая, растянувшаяся чуть ли не до Смоленской площади, очередь желающих проститься с Булатом Шалвовичем. У некоторых были магнитофоны, звучали его песни. Народ подпевал. Для меня, пожалуй, это была единственная очередь в жизни, до начала которой дойти не хотелось! Я просто не мог поверить, что кончилась эпоха Окуджавы – эпоха нашего детства, эпоха нашей юности.

В фойе театра ко мне подошла с мокрыми от слёз глазами журналистка радиостанции «Свобода».

– Что вы могли бы рассказать об Окуджаве своим детям и внукам? – спросила она, протягивая вперёд микрофон.

– Я имел честь быть немного знакомым с Булатом Шалвовичем и никому ничего больше рассказывать не буду. Потому что всё то, о чём он хотел рассказать, он рассказал в своих романах, песнях и стихах, – ответил я. 

 

P.S. Окуджавы много не бывает. Каким критерием пришлось пользоваться при отборе его стихов? За основу взято, возможно, одно из последних прижизненных изданий поэта, подписанное в печать 29 апреля 1996 года – «Чаепитие на Арбате» («Издательство ПАН»). Пришлось отказаться от большинства очень и очень известных песен. Прежде всего, потому, что они у всех на слуху, а многие – больших форм. Соблюдая авторскую пунктуацию и хронологию, в нашу подборку я отобрал по пять стихотворений из каждого десятилетия творческой деятельности поэта.

Что из этого получилось, судить вам, читатели «45».

P.P.S. Искренне благодарю Виктора Юровского за ряд уточнений, связанных с биографией Булата Шалвовича.

 

Вячеслав Лобачев

 

Иллюстрации:

фотография Булата Окуджавы,

опубликованная в «45-й параллели» (№ 11) в 1991 году;

«кинолента» с портретами БО разных лет;

автограф поэта и писателя на знаменитой книге «Путешествие дилетантов»:

«Славе Лобачёву – сердечно Б.Окуджава. 9.1.91»

Подборки стихотворений