Булат
Назмутдинов

* * *

Ты спишь на правом боку,
Иначе не можешь спать.
Слова укладываются в строку,
Как человек – в кровать.

Наживка – яркая, как черта,
Перечеркнёт любой
Узор у кающегося рта
И заберёт с собой.

* * *

Когда ты смотришь на меня
Яростно и надменно
В глазах угасает тепло

Губы бегут по щекам
Пальцы свиваются в узел
Локоть касается живота

Ты говоришь так
Будто телеграфируешь смерти
Сбивчиво и сердито

Царапаешься и дышишь
Ругаешь и открываешься
Грубая и прямая

Ты стираешь
Тяжёлые слезы
Полусладкими поцелуями

Я не могу тебя видеть
Не могу выпустить
Из этих рук.

* * *

Там под окнами печали
Тихо плавает весна
Долго сонную качали
Стало сонной не до сна

Трогали ресницы руки
Строгие ресницы бы
Сколько совести и скуки
В пальцах у чужой судьбы

Отпусти меня мой город
Камнем по реке пусти
Опусти прозрачный ворот
Рыба в облаке в сети.

* * *

Во рту ощущаешь
Сладкий вкус плесени.
Привкус неверности, вкус молока.
Это чувство, как спорынья,
Прогрызает тебя насквозь.
Опоясывает.
Вцепится в капилляры.
Становится новым телом,
Ненавистным и слабым.

Как горек и как хорош
Первый день без любви.

* * *

Утром разбуженный булочник
Приносит запах свежего хлеба.
Корку нагретого, мягкого воздуха,
Плотную мякоть северных дней.
Тело согреется – там, в декабре,
Его защитят от колючего влажного ветра,
Морозной реки, кипящей под паром,
Накроют пшеничным одеялом.
Хорошо, когда утром
Так хочется спать.

* * *

Лицо человека –
Старый, обветренный межевой камень.
С лобовой бороздой, отпечатками солнца.
Цвета холодной пустыни.
С обнажённой ложбиной макушки,
Оттопыренными ушами.
С сединой, густеющей по краям.
Взгляд не зами́ренный, но погасший.

Роман самолёт Константин Звездочётов.
Высокое искусство
Открывается нам
На отметке 10 000 метров.

Полетел

Куда ты, душа, поманила,
В город, холодный и душный,
Заколоченный, как могила.
Где река –
Гудящая позвонком,
И рука –
Упавшая за глотком.

* * *

В тот день, когда я был
С самой желанной женщиной,
Я встретил свою первую любовь.

Она шла с матерью,
Ковылявшей вдоль снежной дороги.

Сначала я их не узнал,
Думал, как обогнать.
Лицо первой любви потускнело.
Она явно чем-то болела.

Я мысленно посмеялся над ней.
Скорее из чувства мести,
Чем искренне,
И погрузился в ту страсть,
Что полностью выжгла меня.

Спустя два года я вспомнил
Ту встречу
И сравнил оба чувства.

Любовь создавала меня,
Она – не стремление к самому жаркому
Объекту желания.
Она и есть сущность желания,
Сердце того,
Кто способен испытывать.

Это намного сильнее собственной страсти.
Это ты сам.

Пройти чудо инициации
Первой любви.
Почувствовать на щеке.
Поцелуй вселенной.
Это то, кем ты стал,
Отдав другому себя,
Ещё не любившего.

В сравнении с ней
Самая сильная страсть
Кажется результатом
Манипуляции.

* * *

Одиночество – моё агрегатное состояние.
Нужно его разбить.
Пусть оно станет
Звонким стеклом,
Дрожащим от уличной дроби –
Не обыкновенной, не десятичной –
Краснознамённой, публичной.
Пусть этот стук и пусть этот треск
Сольются в один акустический шторм.
Пусть аккордеоном –
Зелёным, взбесившимся, пьяным
Проснутся все звуки души –
Распахнутой и многомерной,
Счастливой и злобной,
Фигурной.
Машины летят в гаражи.
Весна забежит за экватор.
Пусть небо и ночь
Зовут в понятые
Гибели времени
И поражения смерти.