Борис
Рыжий

* * *  

Кейсу Верхейлу, с любовью 
  
Где обрывается память, начинается 
     старая фильма, 
играет старая музыка какую-то 
     дребедень. 
Дождь прошёл в парке отдыха, и не 
     передать, как сильно 
благоухает сирень в этот весенний день. 
  
Сесть на трамвай 10-й, выйти, пройти 
     под аркой 
сталинской: всё как было, было 
     давным-давно. 
Здесь меня брали за руку, тут поднимали 
     на руки, 
в открытом кинотеатре показывали кино. 
  
Про те же самые чувства показывало 
     искусство, 
про этот самый парк отдыха, про 
     мальчика на руках. 
И бесконечность прошлого, высвеченного 
     тускло, 
очень мешает грядущему обрести размах. 
  
От ностальгии или сдуру и спьяну можно 
подняться превыше сосен, до самого неба 
     на 
колесе обозренья, но понять невозможно: 
то ли войны ещё не было, то ли была 
     война. 
  
Всё в черно-белом цвете, ходят с мамами 
     дети, 
плохой репродуктор что-то победоносно 
     поёт. 
Как долго я жил на свете, как переносил 
     все эти 
сердцебиенья, слёзы, и даже наоборот.