Борис Рыжий

Борис Рыжий

Борис РыжийБорис Борисович Рыжий родился 8 сентября 1974 года в Челябинске.

С 1981-го по 1991-й учился в средней школе на рабочей окраине Екатеринбурга. В 1989-м стал победителем городского турнира по боксу среди юношей.

Работал в геологических партиях на Северном Урале. В 1998-м окончил Уральскую горную академию по специальности ядерная геофизика и геоэкология. В 2000 году успешно окончил аспирантуру.

Опубликовал 18 научных работ по строению земной коры и сейсмичности Урала и России.

Стихи публиковались в журналах «Звезда» и «Урал», в альманахе «Urbi» (Очерки о названиях и пространствах России и её окрестностей. СПб., 1998), в антологии уральской поэзии (1997–2003), в двухтомной антологии «Лёд и Пламень» (М., СРП. 2009), в антологии «Русская поэзия XXI века (М.»Вече».. 2010), были переведены в Италии и Голландии.

Первая публикация в «Знамени» (№ 4, 1999) – принесла Борису Антибукеровскую премию в номинации «Незнакомка». Журнал «Знамя» печатал стихи Бориса ежегодно, а то и дважды в год: № 3 и № 9 в 2000-м году, № 6 в 2001-м, № 1 в 2002-м, № 1 в 2003-м году. Кроме того, в № 4 за 2003 год был опубликован «Роттердамский дневник» Бориса Рыжего. Издательство «Пушкинский фонд» выпустило три книги Бориса Рыжего: «И всё такое» (2000); «На холодном ветру» (2001); «Стихи» (2003). В 2006-м в издательстве «Эксмо» вышел сборник стихов «Типа песня», лучший в составительском плане (составитель О. Ермолаева). Борис Рыжий стал (посмертно!) лауреатом премии «Северная Пальмира».

Жил и похоронен (май 2001-го) в Екатеринбурге.

 

«45»: рекомендуемые ссылки –

Иза Кресикова. Последний поэт Империи...

Поэзия, жизнь и смерть Бориса Рыжего –

http://www.relga.ru/Environ/WebObjects/tgu-www.woa/wa/Main?textid=4237&level1=main&level2=articles

 

Яков Каунатор о Борисе Рыжем.

Милый, милый, смешной дуралей… –

/yakov_kaunator/milyy_milyy_smeshnoy_duraley/

Навсегда наш

Поэт Борис Рыжий поставил точку пули в своём конце (вернее, точку петли) и какую-то жирную точку концу эпохи. Эпохи смутной, замороченной, постмодернистской…

И проглянуло поверх всего этого нормальное солнце поэзии навсегда двадцатисемилетними глазами свердловского «мальчишки в серой кепочке», которым он стремился остаться. Он и остался им. Расхватанный по рукам, по сердцам, по душам… Распечатанный, разъяснённый, распетый… Тем не менее, сфинксовый… Для каждого доставшийся по-своему.  Ибо поэзия – не хоровое пение, а личное.

Но вот – теперь уже вечный, тупиковый и мучительный вопрос (сколько б ни пытались объяснить это на бытовом уровне): откуда в нём эта коренная гибельность? Красной нитью пронизывающая его стихи. Именно коренная, глубинная, изначальная… И совсем не важно – была ли на самом деле эта «документальная» ситуация с гадалкой.

 

Погадай мне, цыганка, на медный грош,

растолкуй, отчего умру.

Отвечает цыганка, мол, ты умрёшь,

не живут такие в миру.

 

Социально запредельная, маргинальная…

 

Станет сын чужим и чужой жена (! – В. С.),

отвернутся друзья-враги.

Что убьёт тебя, молодой? Вина (! – В. С.)

Но вину свою береги (! – В. С.).

 

Может, потому что сама природа поэзии гибельна? Потому что попался на «строчки с кровью», которые – «убивают, Нахлынут горлом и убьют»? Его спринтерский рывок жизни как-то так по-быстрому проскочил период «искусства» и «задышал почвой и судьбой». И дело опять-таки не в приёмах, которыми он овладел, испытав определённые влияния. И не в приземлённой «вторчерметовской» манере – лексическая раскованность характерная черта поэзии двадцатого века.

Поэта Рыжего не объяснить частностями анализа. Теперь он всегда будет «мучителем нашим», как сказал Мандельштам о Лермонтове. Кстати, в чём-то сближающийся с ним: «Отчего так больно и так трудно…» – «Что убьёт тебя, молодой? Вина». То ли это слово – «вина»? Перед кем вина? Не перед сыном и не перед женой, которые становятся чужими.

 

Перед кем вина? Перед тем, что жив (! – В. С.).

 

Чувство находящееся вне «механистичности» жизни, заскобочное чувство… Чувство изумления перед «подвохом» и немыслимостью самого феномена жизни… Впрочем,

 

Но мальчик был, хотя бы для порядку (! – В. С.),

что проводил ладонью по лицу,

молчал, стихи записывал в тетрадку,

в которых строчки двигались к концу (! – В. С.).

 

И, несомненно, к началу!.. Всё совершилось по писаному…

 

Виктор Стрелец

Тольятти

 

Памяти поэта

 

Погиб поэт!

               Опять?! Опять…

И на устах его печать,

И мгла его невеста.

С такой отъявленной тоской, –

Между Уралом и Москвой

Ей не хватило места.

 

Взлетел он в рай?

А может в ад,

Сошёл,

          шатаясь,

                        наугад

С петлёй или наганом.

Он словом к музыке привык, –

Что русский сделал, ты, язык

С еврейским мальчуганом.

Что сделала родная ширь

Во весь Урал, во всю Сибирь

Продутая до свиста, –

Но разве ж виновата даль,

Когда душе мила печаль,

А счастье ненавистно.

 

И родилась такая боль,

Что не помог ни алкоголь,

Ни женщина, ни слава…

Течёт-течёт река Исеть;

А что такое жизнь и смерть

Мы представляем слабо.

 

И здесь у края бытия

Мерцает лампочка твоя

В каких-то нежных ваттах.

А ты летишь сухим листом, –

И виноватых нету в том,

Нет в мире виноватых.

 

Виновных в нашей боли нет,
И в этом может быть ответ
На всё, – мы дышим кровью.
Хоть прекословь, хоть сквернословь –
В боль превращается любовь,
Чтоб снова стать любовью.
 

Погиб поэт, что на Руси –

Не новость. Господи спаси!

Печаль не терпит крика…

Зато над каждою душой

Он нынче дождик небольшой,

И тайна.

            И музыка.

 

Борис Скотневский

Подборки стихотворений