Борис
Рубежов

* * *

Я звать привык приличное обычным, 
На пустяки растрачивая пыл, 
По градам намотался заграничным, 
Но родину пока что не забыл. 
Из своего нечаянного края, 
Без проводов и радиоволны, 
Я слышу: под ударами сгорая, 
Ты мотыльком касаешься стены. 
  
Унылых дней обглоданная корка 
Да сгоряча привидевшийся взгляд, 
И письма невидимки из Нью-Йорка, 
Как голуби, к тебе не долетят, 
Но сквозь судьбы графитовые тигли, 
Что не дают примериться к зиме, 
Смотрю на то, чего с тобой достигли, 
Украдкой обнимаясь в полутьме. 
  
Беспомощных поддержка и опора, 
Гроза вождей, заступница больных,       
Как бабочка в плену у мухомора, 
Не замечая хворостей своих, 
С огнём неистребляемым играя, 
Круша Востока хитрые дворы, 
Искусница моя и Навсикая, 
Ты отметаешь правила игры, 
  
Угрюмый раб нечаянного слова, 
Что будит недовольную молву, 
Я в эти дни пишу, как будто снова 
Недавно и пронзительно живу. 
В той суете, что всем Гермес оставил, 
Нам оступиться велено не раз, 
И этим те, кто ждёт игры без правил, 
Питаются для дьявольских проказ. 
  
И сколько бы ни вздумал говорить я, 
Всё ж не за мной ни слово, ни бытьё, 
Я верю: безо всякого наитья, 
Фортуна с глаз стряхнёт своих тряпьё, 
И те, кому жандарм казался другом, 
Всей головой окажутся в золе, 
Воздастся им по истинным заслугам, 
Но ты спроси: на этой ли земле? 
  
За правдой, что беспомощна и боса, 
Простой рыбак нагнуться не успел, 
Но колесниц тяжёлые колёса 
Проедут мимо бренных наших тел, 
Твоим щитом прикрытые пустыни 
Гроза и град обходят стороной, 
Да под кустом, где путник спит доныне, 
Подснежник пробивается лесной.