Борис
Кутенков

* * *

Крыльцо золотое сияло и пело, 
и в терем входила по скользким 
     ступенькам 
цыганка-старуха, гадала взаймы; 
нахмурившись, ломаный грош протирала, 
сквозь ржавчину видела блеск запоздалый 
и щит, на котором приеду с войны. 
  
Играла пластинка в дому фронтовая, 
в грядущем виднелась дорожка кривая, 
фиаско, немеркнущий свет золотой, – 
закатный, неясно откуда возникший, 
чтоб незачем было о прошлом казниться, 
легко к настоящему стоя спиной. 
  
Катилась под лавку монета скупая, 
старуха жевала сухими губами: 
мол, жить бы тебе, молодой, не тужить, 
     – 
да только не здесь ты одной половиной, 
и дом твой казённый, и путь твой 
     недлинный, 
и жутко, – а значит, пора поспешить, 
  
так многое сделать, так многое сделать, 
а дверь отворялась, мешала, скрипела, 
да небо светлело в промытом окне, 
как будто остаток последней печали 
чуть слышно звенел у меня за плечами, 
отважно спускался в объятья ко мне.