Борис Фабрикант

Борис Фабрикант

Четвёртое измерение № 30 (450) от 21 октября 2018 года

Стихи на нитке

* * *

 

Восход, с листвы смахнуть стихи,

Лишь протяни – полна рука.

С вечерней жизни снять грехи –

Пройди весь путь издалека.

 

Смирись, что памятную боль

Распяли все столбы окрест.

Зачем ты принял этот крест,

Теперь несёшь его с собой?

 

В грехи зачтут и пот, и кровь,

И счастье битвы за любовь.

Победа громкая тиха.

Не знает за собой греха.

 

Тебе смириться и простить –

Судьбу свою переломать.

И будешь ты её кормить,

Как сына одиночка мать.

 

Возденешь руки к небесам,

Распялишь рот и замолчишь.

А Бог узнает по глазам,

Простит. И ты его простишь

 

стихи на нитке

 

– 1 –

 

Уже долго живу.

Но никак не привыкну.

То споткнусь о траву,

То кого-то окликну.

 

Для привычных движений

Не нашёл простоты.

В этом мире сражений

Опадают листы,

 

Осыпаются даты,

Дети стройно поют,

И в новинку закаты.

Для чего же я тут?

 

Нет у смерти отмены.

Что успеть, а что нет?

Что дадут на обмене

Стольких прожитых лет?

 

Кто-то сверит итоги,

Справку выдаст о том?

Или сам по дороге

Разберёшься. Потом.

 

Или, может быть, проще,

Сразу выключат свет.

Поскребёшься наощупь

И забудешь ответ.

 

– 2 –

 

И зачем мне вот этот

Голубой белый свет?

То зима в нём, то лето,

Равновесия нет.

 

Значит, надо бы после,

Здесь закончив года,

Выбрать что-нибудь возле,

Тоже не навсегда.

 

Всё, как здесь, и прописка,

Газ, удобства, вода...

И на родину близко

Прилетать иногда.

 

– 3 –

 

Спорят белки с голубями:

Ваши крошки, нам земля.

Бродят кошки берегами,

Где же крысы с корабля?

 

Ах, у тварей нет морали,

Ни культуры, ни грехов.

Вы когда-нибудь слыхали

Хоть бы строчку их стихов?

 

Ворон лапой голенастой

Укрепился на сосне.

Солнце свет ему не застит,

Только отблеск на спине.

 

Мы устроены отлично,

Как букашки в резеде.

Где ещё всё так привычно,

На какой другой звезде?

 

 

Все свои сбивают стаи.

Жизнь приятна и легка.

Никуда не улетаю,

Погожу ещё пока.

 

– 4 –

 

Дай, Господи, в здравии быть до конца.

И просто уйти в потаённую дверь.

Там то же, что здесь. Но не бьются сердца.

И больше не будет потерь.

 

* * *

 

Проживающим в комнате смеха,

Может, в свете волнистых зеркал,

Так улыбку исправить потеха,

Что проступит звериный оскал.

Проживающим в комнате смеха

Надо мину держать до конца,

От приличного вида, успеха

Два шага до потери лица.

Продвигаясь в привычном изгибе,

Соблюдай отражений закон,

Где падения угол – погибель,

Выражение счастья – фасон.

И поэтому буднично точен

Отражение помни своё.

Хорошо, что короткие ночи,

Хорошо, что душа не поёт.

Хорошо, что остался один –

Ни раскапывай, ни засыпай.

Помнишь детство? Ты маленький сын,

Мама рядом, пора... засыпай.

 

* * *

 

Над городом летали души,

И нас они не замечали.

Они не нам принадлежали,

И мы не им принадлежали.

Они держались за мизинчики

И веселились так счастливо,

Как будто утренние блинчики

Им дали в блюдечке красивом.

Как будто и не моросило,

Воротников не поднимали.

Нас ни о чём не попросили,

Мы ничего не пожелали.

Над ними зажигалось облако,

Как канделябр в концертном зале.

Они бы довели до обморока,

Случись, что мы их увидали.

А мы дышали с ними вместе

И тем же воздухом, всё те же.

Но не летали, много чести,

Всю жизнь всё там же и всё те же.

Ах, души, леденцы прозрачные,

Сквозь них мигали светофоры,

А мы густые и невзрачные,

Трамваи, сумки, снег, заборы.

Был зимний вечер, между прочим,

И фонари включили к ночи,

И тени улетели стаями.

Нам не спалось в домашнем сумраке.

На город опускались сумерки,

Но свет прозрачный не истаивал.

 

* * *

 

Разлетелись облака

С отблеском зари,

И опять издалека

Входят сентябри.

 

Улетают комары

В тёплые края,

Расстаёмся до поры,

Кровные друзья.

 

А без шума ваших крыл

Опустеет двор,

Только ветер закружил

Лёгкий летний сор.

 

Так всю жизнь и каждый год –

Проводы, печаль.

Даже, кажется, восход

Потусклее стал.

 

Он потёрся и устал

Красить небосвод,

Хоть ни разу не сменял

Этот свет на тот

 

Не порхал за комаром,

Только восходил

И по небу, как паром,

День перевозил.

 

Не изменишь жизни ход,

Хоть и был бы рад.

Превращается восход

Каждый день в закат.

 

* * *

 

А в городе весна,

Веселье и гульба.

По улице одна

Идёт моя судьба.

 

А улица полна

И ветра и вина,

И солнца и тепла,

Блестящего стёкла.

 

Здесь свист и карусель.

Из окон сверху вниз:

Как здорово, что все

Сегодня собрались.

 

И музыка окрест.

И цокот каблучков,

И взор наперекрёст,

И взгляд наискосок.

 

Одежды юных дам

Короче по весне,

Так землю тут и там

Нам открывает снег.

 

Последний слой зимы

И прошлогодний сор

Весне прощаем мы,

О чём тут разговор.

 

А в городе весна

И ветра и вина

Как здорово, что все

И взгляд наискосок

Одежды юных дам

И прошлогодний сор

 

Греция

 

В Ионическом море прозрачна вода.

Штиль и призрачный свет, и разлито тепло.

Под покровом воды накопились года,

Древний дагерротип – паспарту под стеклом.

 

Там подводное царство прошедшей земли,

Волны смыли дворцы и сады замели.

Позабыты богами, забыли Олимп,

За колоннами в храме окурок прилип.

 

Стая рыб, шевелит плавниками слегка

В тусклом отсвете их золотой чешуи,

Заплыла за года и смешала века,

Крутобокие мечет икринки свои.

 

В их кривых зеркалах, как в игре детвора,

Рыбаки отразятся, пираты, цари.

Тихо лопнут от смеха сегодня с утра

В газировке прибоя его пузыри.

 

Позабыв о земной бесконечности войн,

Об оливах, плодах и любови земной,

И поэт и жрецы, проститутка и воин,

Во всё горло поют в допотопной пивной.

 

Их плавучие души пасут в глубине

Стаи рыбок, а видится – стадо овец.

В этой вечной свободной подводной стране

Дозревает олива, и лету конец.

 

* * *

 

В Лофотены ушло много гор и воды,

Их скрепили извилистым скотчем дорог.

Плюс немного дерев для созданья среды

Обитанья людей и зверей, и ветров.

В водах рыбы, их много и разных везде,

Если дождь очень сильный, возможно, в дожде.

Из расщелин в горе прорастают снега.

Сильный ветер возносит орлов. К берегам

Мощно движутся волны, как бицепс борца.

Рыбы снизу довольны, на нас нет лица.

Если солнце в четверг, ни дождя, ни беды –

Это лучшие дни лофотенской среды!

Как живут эти люди среди красоты,

До рожденья душой прорастая сюда?

Неужели, как все – посреди суеты,

Как простое стекло, где сверкала слюда?

Вот суровый обрыв, водопад, острова,

Выход солнца, как оперный тенор, навзрыд...

Не забудьте воткнуть дерева, где трава.

Божий мир, серый скотч. Потрясающий вид!

 

*Лофотены – острова на северо-западе Норвегии, 68 град. с.ш.

 

Крючки

 

Вот я, как трубку телефонную,

На свой спускаю риск и страх

Мою приманку церемонную

С улыбкой гнусной на устах.

 

Но рыбы, божьи твари хищные,

С оглядкой, крадучись, плывут

И ничего покамест лишнего

Зубастой пастью не берут.

 

И боковым коварным зрением,

Своей полоской боковой,

Упорно чувствуют с презрением,

Что здесь чужой, чужой – не свой.

 

А я, ну просто Станиславский –

Весь зал стоит рукоплеща –

Играю «рыбой» роль заправски,

Вздыхая, плача, трепеща.

 

Ломаю пальцы, мне не стыдно,

Лью слёзы, даже капли пью –

Напрасно, под водой не видно –

И крюк до времени таю.

 

Крюки на шее, как тотемы.

Вскипела за хвостом вода,

И вмиг два мира, две системы

Сцепились раз и навсегда.

 

* * *

 

Когда я буду молодым,

Поеду я в Берлин.

И станет шум его и дым

Со мной неразделим.

 

Печали будут далеко,

Но долго можно жить.

И много планов, но легко

Могу о них забыть.

 

И будет музыка слышна

И говор городской.

Лишь на каналах тишина

Поманит нас рукой.

 

Плывёт весёлый, словно сон,

Стеклянный теплоход.

И проплывает под мостом

И убавляет ход.

А по мосту стучит вагон:

Потом-сейчас, сейчас-потом.

Плывёт сейчас, потом назад.

Берлин-Восход, Берлин-Закат,

Берлин-Наискосок –

Каналов поясок.

 

Там вдоль по улице мои

Друзья на всех парах –

Велосипедные рои

Гарцуют на углах.

 

И мы душою воспарим,

Вечерний ветер чист.

И стану я для всех своим,

Как уличный артист.

 

Там джаз в малюсеньком кафе.

На стульчиках кривых

Дудят мальчишки подшофе

На звонких духовых.

 

Среди весёлой чепухи

И уток под крестом,

И чепуха мои стихи

И все они о том,

 

Что вот приеду я в Берлин,

И буду молодым,

Чтобы вокруг меня бурлил

Цвет, запах, шум и дым.

 

* * *

 

В стакане виски колышется лес,

Пока я его не допью.

И с каждым глотком этот лес все чудес-

Ней похожий на жизнь на мою.

 

А ранней весной разноцветней листва,

И каждый оттенок, как цвет.

С паркОм изо рта вылетают слова,

И вот уже слов больше нет.

 

Кукушка на выдохе песню поёт,

И лад её – цеп на току.

Но ныне про цеп никого не проймёт,

Понять можно только ку-ку!

 

А запахи ранней весною и свет

Ложатся, как ноты на стан,

И сердце по ним отбивает ответ

Кукушке, листве и цветам.

 

И всю эту жизнь, или весь этот джаз,

И запах, и цвет, и туман,

И снова: ку-ку! (не считал, сколько раз)

Колышет виски стакан

 

Декорации

 

Уходят тени, на земле светло,

Встал под берёзой осторожный гриб,

И облако ложится на крыло,

Стараясь сохранить его изгиб.

И в этих декорациях... Не так!

В их смене – мы свою играем роль.

Ты думал, репетиция? Чудак!

Ты думал, ты король?

Да, кто тебя оценит, брат актёр?

Они же – драматург и режиссёр,

И зритель, критик – не начнут оваций.

Важнее установщик декораций.

Ещё важнее – осветитель светом,

Чтоб на свету, на свете быть.

На этом.

 

Теплоход «ворошилов»

 

А жизнь ещё не миновала.

Как теплоход, ушла, с причала

Взяв на борт местных и чужих

И свиток замыслов благих.

И все на видео снимала,

И всё на видео снимала

И дольше, чем я был в живых.

Свои чего-то мастерили,

Храпели ночью, утром пили.

Потом туристам объяснили,

Где Разин уронил княжну.

Сменяли ночи дни вначале,

Сменяли радости печали,

И слёзы лили на причале,

Где провожали и встречали,

А волны теплоход качали,

Он отходил, едва причалив.

И отходили все ко сну.

А пассажиров недовольных

Таким потоком рифм глагольных,

Успешно юнга утешал,

Давая крутануть штурвал.

 

Кричали дети, пели бабы,

И теплохода почерк слабый

Почти не оставлял следа.

Меж берегов текла вода.

Нас по реке вёл старый лоцман

По древним книгам скал и дна.

День с ночью разделяя, боцман

Бил склянки. Солнце и Луна

Всходили по небесной сфере

В четверг, пришедший за средой.

По берегам ходили звери,

И плыли рыбы под водой.

Матросы долгими крылами

Канат тащили между нами.

И дым стоял, как паруса.

Их лица были крыты медью.

На мелях дно искали жердью.

И по утрам была роса.

Парнишка в лодочке отважный

Шёл к борту, истово гребя.

И голубь прилетел бумажный

С чернильной вестью самой важной:

«Мария, я люблю тебя!».

 

За бортом неба отблеск сонный.

Над судном снов летают сонмы

На тонких крыльях цвета ночи,

Внутри которых крылья дня.

Защитник-ангел теплоходный

Водой ночной, водой холодной

Разбудит вахту, брызнет в очи,

Добавит маяку огня.

Как искры, заблестят мгновенья.

Трудись, люби, плыви, зови –

И сложит жизнь из дней творенья

Храм на любви, не на крови.

 

Закат пылал каминным зевом.

Вода кипела. Но стеной

Набросил тень высокий левый

И мы попали в мир иной.

Ни звука, всё вокруг померкло.

Во мраке замер теплоход,

Дул жаркий ветер, словно пекло

К нам развернуло чёрный вход.

А небо души ворошило,

Пришла гроза, гремели гири,

И наше судно «Ворошилов»

Блеснуло буквами «Вергилий».