Белла Гусарова

Белла Гусарова

Четвёртое измерение № 15 (327) от 21 мая 2015 года

Ящерка на стене

 

В прошлой жизни

 

в прошлой жизни я был

толстой инфантильной поэтессой…

И. Жигунов

 

жду тебя на станции под всем-известным портретом

ты опаздываешь. мысли пускаются в пляс сиртаки

в прошлой жизни я была высокого роста поэтом

носила жёлтое, читала в «Бродячей собаке»

хотела в Америку на Титанике, с Парижем

вдвоём собирала сердца эстетских барышень

когда огонь сигареты передвигается к фильтру ближе

я вспоминаю их лица мундштучные, ночи с открытыми барами

где я снималась с кокса модным тогда абсентом

училась вертеть magnumом как герой итальянских вестернов

мечтала о счёте в швейцарском и жить на проценты

но потом меня потрясла революция местная

мне стало стыдно за свои буржуйские настроения

за то, что не могу отдать долги знакомой поэтессе

ты ли был это? не ездивший на ситроене

начавший курить, чтобы убавить в весе

я ни разу не пригласила тебя в кино

в темноте погладить твои пухлые поэтические колени

от волнения с тебя бы сошли ещё два-три кило

а в моих широких штанинах увеличилось кровяное давление

ты был невозможен, разыгрывал на дачах безвкусные пьесы

таскался с художниками по галереям, пришпиливал к шляпам бутоны

кроме денежного, я не испытывала к тебе интереса

и это казалось мне непростительным моветоном

проблемы с совестью не добавляют цветов в петлицу

опаздываешь, словно и в этой жизни ты поэтесса-инфанта

не имеешь на это права! – я в прошлой была вынуждена застрелиться

в некотором смысле и из-за тебя, точнее, из-за твоего таланта

 

Совершенно секретно

 

День без числа, день вне недели, день

Вне месяца. Ни пятница, ни вторник.

Секретный день, как потайная комната,

Где укорачивает жизнь затворник.

И кованая винтовая лестница

Его ведёт во внутренний покой.

В нём исчезают имя и фамилия

Кому они нужны, тех рядом нет.

И далеко шуршит листвою дворник.

В такие дни я удлиняю жизнь

Другою жизнью супер-человека

Бесстрашно-равнодушного к минутам,

Забывшего о слове календарь.

По тёмной лестнице к немеркнущему свету

Идущего, уверенно и круто

Отбросив электрический фонарь.

 

Стих для сумасшедших иосифистов

и им сочувствующих

 

Я сижу при свече, холостая, в сплине,

И листаю тетради, в которых – юность.

За окном ни берёзы нет, ни осины.

Улыбаюсь порой, но потом отплюнусь

На неровные строчки, в которых снилось

Пробужденье в кровати своей когда-то,

Как сегодня, но именно так и было.

Можно ту переправить на эту дату.

И рука от бедра до груди скользила,

Не желая мужчин, что хотят надолго.

Хорошо, что снаружи, черна как сажа,

Ночь скрывает отсутствие в ней осины.

Я листаю тетради, в которых – лажа

О любви и свободе, однако, сильно

Лаже той отличаться от новой – нечем:

Сердце рвётся и рвётся на части. речи.

 

* * *

 

я существо, которому не больно

ломая кости от ударов в стены

запоминаю только стон бетона,

ошпариваю руки и не морщусь,

не обжигает, канцелярских кнопок

рассыпала коробку и хожу

босой…

две капли крови в микроскопе

пузырятся десятками молекул

и замирают быстро, что мертвецки

трезва, мне очевидно в окуляр

я снова в пальцы тыкаю иголкой

бледнею от бесчувственности странной,

облизывая их, иду влюбляться

в поход за опьянением и ранами

которые меня заставят жить

 

Чудо о рифме

 

курить и пить по телефону

передавать тебе неслышно

невидимо неощутимо

в дыму дрожащий поцелуй

 

дышать на серую пластмассу

парами нежности и брюта

искать дома, где мы, на карте

по контуру их вырезать

 

и совмещать подъезды, лифты

соединять в одну квартиры,

исправить в документах адрес,

и в ней лицом к лицу шептать

 

Je t`aime – Je t`aime дуэтом пьяным

хлебать из одного бокала

сцепить наручником запястья

ладонь к ладони пригвоздить

 

и обещать не делать больше

топографических разминок

но – навсегда зарифмоваться

с тобой в рождественскую ночь

 

* * *

 

пылится интерьерный ундервуд,

не отстучать на нём сонату соло –

осталось полчаса до рандеву

с тобою, провоцирует не холод

бывать в сиамской шкуре близнецов

– не отступать от друга ни на йоту…

 

последний луч впивается в лицо,

пытаясь задержать на повороте

любовь без тормозов, автопилот

несёт, не замечая светофоров,

мой получасовой шальной полёт

ошеломлённо наблюдает город,

но быстро приближаются к нулю

и время, и пространство между нами…

 

остановлюсь на том, что я люблю

остановлюсь, где мы столкнёмся лбами

 

* * *

 

полжизни на отправку эсэмэс

в которых сочиняем сны о светлом

мы заигрались в принцев и принцесс

но от любви давно не лезем в петли

берём бутылку красного вина

на лифте на одиннадцатый едем

врубаем электронщину в winamp

не слышим как ругаются соседи

и под покровом тлеющих небес

прощаемся с последнею тревогой

у нас осталось времени в обрез

считать что будет – бесконечно много

 

Железный замысел

 

беги ко мне, Пришелец, на своих

кривых металлолапах

хочу вкусить космической слюны

забацаем девчонку-полукровку

пока твои сочления юны

и не скрипят, ржавея.

климат влажный

у нас –

не залежись в своей тоске,

по родине, давно разоблачённой.

неприхотлива я, почти аскет,

поэтому мужьям не по зубам

я тоже здесь – Чужая

но – неважно!

женись!

подохнешь – сдам в металлолом

достанут из тебя свинца и меди

но дочь не будет плакать потому

что вырастет Железной Леди

 

Восточный espresso

 

жду проводницу в поезде метро,

хочу купить постельное и срочно!

со мной любовь играла в лохотрон

 

в окне темно и лица, толстый том

в руках соседа без оправы, точно

по расписанью если едем то

 

пора для кофе, ночью перевод

душевных сил отправится по почте

на счёт любви, я дню на оборот

 

за шиворот густую грусть плесну,

из западного города в восточный,

боюсь встречать ближайшую весну

 

Завтрак в Арамболе

 

несколько поворотов до завтрака в Арамболе

греет асфальт подошвы, солнцем нагретый в жижь

ты из Петрова тауна в тропик себя уволя

от перегрева чайного вечером не дрожишь

 

дремлют соседи с дредами, ставшие здесь дедами

прадедами прапраде… корни воткнув в песок

заняты экзистенцией – внутренними делами

сладостями, желудочный, не разбавляя сок

 

утро кружится мухами, лапы испачкав манго

пьёшь дольче виту трубочкой, запах гашиша – друг

раста в твоём сознании перебивает танго

мысли о прошлом в солнечный втягиваются круг

 

их потеряв, ты лёгкая, перистая, без боли

и без очков тонированных – Солнцу направив взгляд

жизнь начинаешь новую завтраком в Арамболе

чувства о прошлом, жаркие яркие, прогорят

 

* * *

 

над пагодой моей погода – ноль

следы ведут назад на снеге талом

смертельный спуск с горы отложен, но…

 

горячее саке и айкидо

и ракурсы с кровищей от Китано

и чёрная мигрень – всё будет до

 

игры в японско-русское кино –

мой самурай придёт взмахнуть катаной…

его я встречу вряд ли в кимоно

 

Пересекая Персию

 

персидское солнце высушивает молитвы

Ормузду и Митре:

воды! – литры литры!

 

молчит улыбается драйвер

впереди всего в нескольких милях

оазис – ворота рая

мусульманского (версия)

где всего в изобилии

они скажут: мерси, Персия

 

в зороастрийском ударе

помянут Кира и Дария

империю, раздавленную македонцем

нестабильность на Ближнем Востоке

от досады поморщится солнце

 

история жестока

войны войны войны

арабы монголы турки

в Тегеране всё спокойно

пока, но рискуют туда только придурки

валять дурака, сменив джинсы на джеллабу

в пустыню – пространство без времени –

считывать с песчинок Коран

они обронят слезу на границе с Арменией

покидая радушный Иран

………

но если случится увидеть

милитаристских янки

не будет бестактностью крикнуть

и в гостеприимной Персиде

агрессорам на плохом

американском: гоу хом!

 

Дикие фантазии

 

хана мне, мой эмир! увязла по уши

в глазах твоих раскосых. по траве,

примятой жеребцом, стекают соки

любви в степную почву. захлебнись

со мной на этой девственной постели

по пятницам, а впрочем, всё равно

какой ты приготовишь день недели

 

там, где родился ты, Узбекистан

теперь, мой Тамерлан. не забываешь

как Тохтамыша выгнал из Руси?

ведь жизнь твоя – кочевья, не упомнишь

походов всех! теперь со мной туси!

возьми в полёт, пока я – дикий воздух

дышу свободно и нужна огню.

 

и не бросай ни под ноги коню,

ни под своих наездников! – прильну

сама к твоим. да, я любила многих

и верной не была. Тимур, и ты

не моногамен, но теперь гореть

с тобой хочу одним желаньем! бросить

позволю лишь на свежую траву!

 

Викинг

 

на холме в шотландии далёкой

викинг спит уставшим сном бродяги

тент без электрического тока

может быть вокруг пасутся волки

может быть олени ищут ягель

не знакома с фауной и флорой

этого района мира толком

может быть вороны будят криком

на работу в город за холмами

если телефон не запиликал

влажностью убит аккумулятор

может он идёт в библиотеку

бросить мне по скайпу пару строчек

а потом чесать метлой проспекты

в черных джинсах и t-shirtе мятых

может быть он пьёт дешёвый сидр

с раннего утра до поздней ночи

хэви-металл слушает в ю-тубе…

многого не знаю, знаю точно

он мужик кондовый, он не пидор

и меня уже три года любит

 

Один день в Варшаве

 

теперь вспоминаюсь транзитной туристкой в Варшаве,

куда Папа Римский, Войтыла урождённый, тоже

красиво въезжал

в пуленепробиваемом кубе.

кортеж его траффику в городе сильно мешал.

но слёзы и радость поляков торжественны были!

и праздник любви в день рождения мой ликовал!

и в воздухе не было пыли!

божественный запах

рекой разливался по улицам и площадям –

он тысячи роз освятил, этот праведный Папа.

одну, персонально наверное – мне... подарил

от самого доброго и беспокойного сердца

лучистого сердца – швейцарский гвардеец с улыбкой,

решил,что я полька, любезно приветствовал:«пани!»

...цветок сохранила в гербарий, он фетишем стал.

но я

молиться не стала, и пани не стала, и только

проснулся во мне в этот день специфичный ботаник–

мужчинам с тех пор в дни рождения розы дарю.

 

За кулисами Александринского

 

пока рабочие демонтируют декорации

давай танцевать на сцене

ещё не покинул театр штатный папарацци

мне пригодятся в портфолио

романтические картины,

например,

я – в руках бого-мужчины

плаваю рыбкой

не чувствуя веса фигуры

а теперь в арабеске

а потом туры фуэте

и снова в сильных руках

я – рыбка на леске

божественной радости.

господин балетмейстер,

добавьте эротики в эпизод

поднимите меня до звёздных высот

чтобы в зале мадамы пустили слюну

чтобы стали они афродитами с пеной

у ртов,

не в пуантах и пачках, но в пухе и перьях.

но чтобы «павловским» лебедем

не умерла

мне нужны два прекрасных партнера

растворяться в любовном флёре

в па-де-труа!

 

Мечты о настоящем

 

лампа в форме свечи, вискаря треть бутылки,

кимоно с золотыми драконами,

чтоб я так просыпалась хотя бы два раза в неделю!

как лианы друг друга тепло обвиваем в постели

с расцветающей болью в груди, будем жить, как и жили,

даже если уже не на этой земле, но ещё не на небе,

и сегодня пойдём на Смоленское кладбище!

обещал!

там оставим могиле

пустоту её злобную.

жизнь хороша

тем, что может исчезнуть в любую минуту,

но, свободно дышать –

это дар,

он даётся немногим.

так, по светлой воздушной дороге

мало кто проходил без испуга.

без тревоги.

как мы.

потому нежно любим друг друга.

 

Звёздная болень

 

не родись под созведием Близнецов

не будешь сидеть на двух стульях

не упадёшь в грязь лицом,

но – двумя,

оба отражаются в зеркале

звёзды коварны

но и они меркнут...

парным

будет всегда танец сольный.

 

Кастор с Поллуксом на белых конях

унесут то в рассвет, то в сумрак

будешь красивой сегодня, умной

завтра уродливой, глупой

будешь болтаться по крайностям

с бешеной амплитудой

и как не старайся

стать приблизительной Буддой –

двуликой останешься...

где бы

космический ветер тебя не носил

или владыкой,

или рабой астральных сил

– попеременно –

будешь

смертной сегодня, но завтра – бессмертной...

 

Московским июлем

 

люминесцентная ящерка на стене в фокусе

ноги в лотосе, погода в градусе

выше нормы, сиди и радуйся

что в радиусе вокруг нет козлов

собирай пазлы жизни разобраной

будь доброй – не накапливай зло

 

помнишь? – скинула гордость в мусоропровод

улеглась рядом на холодные плиты

это был окончательный повод

сказать «фак ю» нео-московиту

и флаг города с победоносцем воткнуть ему в печень

 

обмотаться другим полотном, с якорями. для сари

не хватило длины, но на время столичного смога

пригодилось

фильтрую не воздух угарный – слова

что торопятся вылететь вслух...

…их осталось немного