Белла Ахмадулина

Белла Ахмадулина

Белла Ахмадулина

«45»: Великий русский поэт (слово «поэтесса» к ней неприменимо!) Белла Ахатовна Ахмадулина скончалась 29 ноября 2010 года, на 74-м году жизни…

3 декабря в Доме литераторов прошла гражданская панихида. Проститься с поэтом пришли друзья Беллы Ахатовны и сотни поклонников её творчества. Среди них  были  Евгений Рейн, Марк Розовский, Владимир Войнович, Евгений Попов, Сергей Юрский, Александр Кабаков, Михаил Жванецкий, Наталья Солженицына, Игорь Кваша, Александр Ширвиндт, Людмила Гурченко, Аркадий Арканов, Татьяна Друбич, Сергей Соловьёв, Вадим Абдрашитов, Олег Митяев...

Белла Ахатовна Ахмадулина похоронена на Новодевичьем кладбище, рядом с монастырской стеной...

 

В горький день кончины своего близкого друга Андрея Вознесенского Белла Ахмадулина сказала: «Мы писали с Андреем друг другу разные посвящения, и в своём посвящении я писала, что опережу Андрея. Я ошиблась. Человек не может это знать…»

 

В эссе Людмилы Некрасовской «Чистота звука», опубликованном на нашем сайте 21 декабря-2008,  приведено немало ярких эпизодов из жизни Беллы Ахмадулиной. Героиня эссе знала об этой публикации, ну а членам редколлегии-45 казалось, что точка в Книге судьбы Беллы Ахатовны будет поставлена ещё очень и очень не скоро…

Публикуем отклики, связанные с печальным известием о кончине «женщины, рождённой поэтом». Среди этих текстов есть и уникальные, присланные авторами альманаха-45, и взволнованные слова поэтов, писателей, уже растиражированные в интернете.

 

* * *

 

Умерла Белла Ахмадулина...

Белла АхмадулинаРедкое ощущение было от её поэзии: это мой внутренний голос, моя душа, мои переживания идеально точно названы и воплощены чужим талантом.

Не довелось увидеть – живую. Но когда видела на экране, остро чувствовала: неземная. Точёность, скульптурность, контрастность, этот вздох, этот голос...

Нет, абсолютно настоящая, не оторванная от земли, филигранно воплотившая все земные приметы в сотворённой ею метафорической реальности, но – неземная!

Полмесяца назад я приобрела еще один сборник стихов Беллы Ахатовны. Читала и перечитывала, как гурман, наслаждаясь тонким вкусом и послевкусием. Почему-то вспомнилось булгаковское – о Маргарите: «Что значит кровь!» Написала стихотворение. Сегодня добавила к нему горький постскриптум.

 

Белле Ахатовне

 

Ах, могу ли я...

Mille pardon – и

не сочтите за хамство.

Ах-мадулина,

ах, Мадонна

Итальянского ханства,

ах, изысканность

на изломе

рук и рифмы...

Бог разыскивал –

повезло ли? –

подарив ей

это терпкое,

это горькое,

травяное

слово редкое

над пригорками

под луною –

над пригорками,

над придурками,

надо мною... 

 

P.S. 30.11.2010

Немудрящие

речи нежные –

что с меня ей?

Настоящая...

Ох! Нездешняя...

Неземная...

 

Ирина Аргутина

 

30 ноября 2010 года

 

* * *

 

Я обливаюсь слезами. Слишком короткое время прошло с момента ухода Андрея Андреевича. Очень много стихов они друг другу посвящали. В какой-то период тесно дружили. «Ремесло наши души свело, заклеймило звездой голубою, я любила значенье своё лишь в связи и в соседстве с тобою…» Это она Андрюше написала. А он ей: «Оранжеволоса шоферша. И куртка по локоть – для форса. Ах, Белка, лихач катастрофный, нездешняя ангел на вид...»

Она была человек, не вписывающийся ни в советское сообщество, ни в какое-либо другое. Божественный талант, воплощение изящества. Сила и беззащитность в одном лице. Она не поступилась ни одним своим порывом, ни одной своей прихотью. Мучительно было смотреть, как она теряла зрение, как с трудом перешагивала ступеньку, чтобы взойти на эстраду, опираясь на руку Бориса. Если бы не он, её бы не стало гораздо раньше...

 

Зоя Богуславская

 

(Первоисточник: «Голос Америки»)

 

* * *

 

Помню её совсем девчонкой. Я старше, окончил Литинститут и уже работал в Кишинёве, когда она поступила на первый курс. В один из приездов в Москву я заглянул на Мещанскую к Жене Евтушенко, он сразу восторженно сообщил, что в институте сенсация – появилась гениальная поэтесса. Он решил немедленно познакомить меня с ней. Как-то не верилось, что она может написать что-нибудь дельное. Слово за слово, стали читать стихи. И тут Белла меня поразила трижды. Во-первых, стихами, удивительно свежими, новыми, легкокрылыми. Во-вторых, своим неповторимым голосом – как напряжённая струна. В третьих – спокойной самоуверенностью, с которой она держалась и выражала своё мнение. Словно эта девушка уже знала, кто она такая и какое место ей уготовано в русской поэзии…

 

Кирилл Ковальджи

 

* * *

 

Я потрясен её смертью… Когда узнал, не мог разговаривать. Если бы не операция на голеностопном суставе, я бы прыгнул в самолёт и полетел на её похороны... Я на всю жизнь запомнил, как она в начале 80-х в огромной шляпе и с такими же хризантемами примчалась в Горький к Сахарову. Она этим букетом буквально раздвинула кагэбистов и вошла к Андрею Дмитриевичу. Совсем недавно мы со студентами разбирали её стихотворение «Сказка о дожде». После его прочтения я попросил каждого из ребят написать Белле Ахатовне письмо. Собирался весной передать ей эти работы... Видимо, теперь передам их её дочерям…

Это не просто – быть мужем поэта, который иногда пишет стихи лучше, чем ты. Никому не удалось нас поссорить. В поэзии развода нет.

Она остаётся одной из самых замечательных женщин, которых я встречал, одним из самых замечательных поэтов, которые существовали за всю историю русской поэзии. Уж не знаю, как Бог расположил места, но она будет где-то рядом с Цветаевой и Ахматовой, безусловно.

Она была тончайшим мастером, писала такие тонкие стихи, что они таяли, будто иней на ладошке. У неё было лирическое дарование, без той публицистичности, которая проявлялась и у Вознесенского, и у меня. Она не могла бы написать такую поэму, как «Бабий Яр», это было бы для неё неестественно. Но её пример доказывает, что невозможно быть русским поэтом и не выражать свою гражданскую позицию. Её стихотворение «Елабуга» очень сильное и в гражданском смысле. Её хрупкая ручонка подписала десятки, а может, и сотни писем в защиту диссидентов, правозащитников, тех, кто подвергался преследованиям.

Помните: «Меж тем, как человек великий, как мальчик, попадал в беду...» Когда мне было невесело, – мы уже разошлись, – она написала замечательное стихотворение «Сон», когда она увидела во сне, что меня уже больше нет. Она мне подала руку и этим стихотворением меня спасла… В ней было слияние благородства и совестливости, в том числе и по отношению к собственному творчеству.

  

Евгений Евтушенко

 

(Первоисточники: «Голос Америки» и другие СМИ)

 

* * *

 

Белла Ахмадулина – замечательный поэт. Её творчество – законное звено великой русской литературы. Она начала писать ещё девочкой, и её стихи сразу были замечены и читателями, и крупными поэтами. Ахмадулина – один из самых тонких и лиричных российских поэтов. Она привнесла в поэзию свежий голос, особую свежесть и изысканность… Её творчество через Пастернака, Ахматову, Цветаеву восходит к Александру Пушкину.

 

Евгений Рейн

 

* * *

 

Ахмадулина была потрясающим поэтом, удивительной женщиной. Недавно мы потеряли Андрея Вознесенского, и вот теперь – Белла…

Я помню её совсем юной на литературных вечерах, как она, вскидывая голову, читала свои стихи. В них было столько музыки, столько вдохновения, обаяния и женской души… Это было явление, равное по уровню Анне Ахматовой и Марине Цветаевой.

 

Андрей Дементьев

 

* * *

 

У неё была необыкновенная осанка, необычный голос. Всё это завораживало многочисленных поклонников её таланта и красоты. И я был среди них. В 1956 году, будучи плотником на стройке, я специально приходил в Литинститут, чтобы послушать и посмотреть на Ахмадулину…

Она очень мало писала в последнее время, так как почти ничего не видела, практически жила на ощупь. Но, несмотря на очень тяжёлый недуг, никогда не жаловалась, всегда была приветлива…

Её уход – очень тяжелое известие для меня, мы дружили много лет.

 

Владимир Войнович

 

* * *

 

Уникальность поэзии почти всегда в музыкальности. У Ахмадулиной абсолютно своя музыка. Когда я впервые прочла её стихи, это было необыкновенно: это был автопортрет, нарисованный словами, которые отлетают от губ с неслыханной простотой, раздражающей многих, и это запало в меня с юности. Стихи Ахмадулиной в ее исполнении – это высочайший пример вслушивания в свой собственный звук.

 

Вероника Долина

 

* * *

 

Я знал Беллу Ахатовну, Беллу, Белочку, больше полувека. Знаком с её необычайным певческим даром, даром истинно поэтическим, истинно божьим, превращать слова в такого рода звучание, которое непохоже ни на какие иные. Она пела как птица, по возможности, только думая о хлебе насущном, но никогда не услуживая, подобно некоторым её сверстникам, ни царям, ни императорскому двору.

Она была настоящей львицей, не в светском, а в самом изящном смысле этого слова, умевшей покорять мужчин, умевшей ими наслаждаться. И, наконец, обретшей своего ангела-хранителя, Бориса. Сочувствую ему всей душой. Уверен: нужно, скорбя, радоваться. Её словесность, её книги, будут жить, пока жива русская культура, и мировая тоже. Царство ей небесное.

 

Юз Алешковский

 

(Первоисточник: «Голос Америки»)

 

* * *

 

Мне нравилось, как он о ней говорил.

Такой теплотою пронизана речь,

Как будто он женщину боготворил,

От горечи мира хотел уберечь.

А ныне слова холодны и сухи,

Бездонного горя несносен накал.

Уходит поэт – остаются стихи.

Но он свой божественный мир потерял.

Звоню, чтоб согреть его трелью звонка,

О ней говорю, о бессмертных стихах.

А он мне – как с трепетом ищет рука

Её вдохновенье на мятых листках.

 

Людмила Некрасовская

 

1 ноября 2008 года

 

В декабрьскую стынь…

 

Памяти Б.А.

 

В декабрьскую стынь, у зимы на пиру,
К окну расписному приникну…
Я знаю, что тоже однажды умру,
Но к мысли такой не привыкну.

Недобрую ветер затеял игру,
Пугая: «Настигну, настигну!..»
Конечно, я знаю, что тоже умру,
Но к смерти никак не привыкну...

В окно надышу, нарисую, сотру,
Тебя издалёка окликну:
– Мой милый, я тоже однажды умру,
Но к смерти никак не привыкну –

 

Чужой не бывает!.. Мы в этом миру
Как будто в ладошках у Бога
Пригрелись. И шепчем сквозь сны поутру:

«Пожить бы ещё хоть немного...»

 

Вита Пшеничная

 

02.12.10

 

Белле Ахмадулиной

 

Дождь, как крыло, прирос к моей спине.

Белла Ахмадулина

 

Что дождь?

Дождь падал на колени

В тугие блюдечки ладош. 

И  мокрым лепетал сиреням:

Ты из другого измеренья.

А здесь по случаю живёшь.

 

А то, что  пахнут розмарином

Произносимые слова,

И то, что шея лебедина –

Так в том метафоры повинны,

Как признак иноестества.

 

Он, все приметы обесценив,

То ускользал в притихший зал,

То приставал к тебе на сцене –

Крылом шуршащим прирастал.

 

И было больно, страшно, странно

Узнать, пролившись на паркет,

Что дали занавес так рано

И в зале погасили свет.

 

Борис Юдин

 

02-05.12.10

 

«45»: а теперь вернёмся к эссе «Чистота звука» – в ту счастливую пору, когда Белла Ахатовна была-жила на этой Земле...

 

Всё то, чего долго ждёшь, желаешь пережить, приносит при встрече минуты радости столь яркие, что кажешься себе сказочным персонажем, боишься спугнуть счастье неловким движением. А потом, когда всё завершается, хочется подольше сохранить послевкусие. И память, как умный и добрый собеседник, услужливо помогает в этом, по крупицам восстанавливая пережитые мгновения, давая возможность прикоснуться к недавнему, уже ставшему историей.

…Когда замечательный поэт Андрей Грязов пригласил меня принять участие в киевском поэтическом фестивале «Каштановый Дом-2008» и прислал программу фестиваля, я согласилась сразу. Среди мероприятий значилось:

 

26 сентября, пятница

17.00–19.00, Дом Кино (синий зал)

Вручение премии имени Тарковских, просмотр фильмов лауреатов

Марина ТАРКОВСКАЯ, Александр ГОРДОН, Вячеслав АМИРХАНЯН, Владлен КУЗНЕЦОВ, Ольга САМОЛЕВСКАЯ, Александр ЗАКУРЕНКО, Станислав МИНАКОВ, Роман ЛЮБАРСКИЙ и др.

Ведущий: Андрей Грязов

19.30–20.30, Дом Кино (красный зал)

Творческий вечер Беллы АХМАДУЛИНОЙ…

 

Одной из причин моего немедленного согласия явилось следующее. Недавно я столкнулась с тем, что имя необыкновенно талантливого сценариста и прозаика Фридриха Горенштейна на Украине мало кто знает. Он родился в Киеве, а после окончания Днепропетровского горного института, где учился на кафедре у моего деда, уехал в Москву. Там окончил Высшие кинематографические курсы. По его сценариям поставлены фильмы. В том числе «Солярис» Андрея Тарковского. Однако прозу его публиковали мало, известность догнала его к концу прошлого века. А вот ныне его талант литературные критики сравнивают с талантом Достоевского, его уникальной прозе посвящены прекрасные исследовательские работы. Но это в Москве, Германии, США. Юрий Нагибин писал о нём: «Фридриха Горенштейна справедливо считают на Западе самым талантливым и самобытным писателем той части русской литературы, которая волею обстоятельств оказалась разлученной с родиной».

Мне же очень хочется, чтобы на Украине, Родине Фридриха, его имя не оказалось забытым. Поэтому у Марины Арсеньевны Тарковской, дочери поэта Арсения Тарковского и сестры режиссёра Андрея Тарковского, которую год назад я благодарила за неоценимый труд по сохранению памяти об отце и брате, мне хотелось узнать, не доводилось ли ей встречаться с Фридрихом. А если доводилось, то поговорить об этой встрече, убедить написать о ней воспоминание. Тарковская должна была приехать на фестиваль с мужем – известным режиссёром Александром Гордоном, чтобы на сцене киевского Дома кино, вручить поэтам и кинематографистам премию имени Тарковских, учреждённую на фестивале «Каштановый дом» в прошлом году. Уже тогда, увидев её впервые, я была покорена исходившими от неё добротой и светом. А вот побывать на вечере Беллы Ахатовны Ахмадулиной была давняя мечта.

 

Накануне пронесся слух, что Ахмадулина не приедет. «Не волнуйся, – утешил меня московский поэт Сергей Брель, – я сам брал им билеты. Приедут». И я погрузилась в предвкушение встречи.

 

Сейчас, следуя за воспоминаниями, хочется вновь прочесть всё, что знала о ней раньше, почерпнутое из книги судеб и того, что она рассказывала о себе.

 

Из книги судебБелла (Изабелла) Ахатовна Ахмадулина, русский поэт. Родилась 10 апреля 1937 в Москве. Школьницей работала внештатным корреспондентом газеты «Метростроевец». Стихи писала с детства, занималась в литобъединении при ЗИЛе у поэта Е. Винокурова. В 1955 в газете «Комсомольская правда» было опубликовано её стихотворение «Родина». По окончании школы поступила в Литературный институт им. А.М.Горького. Стихи, поданные на творческий конкурс при поступлении, удостоились высокой оценки И.Сельвинского: «поразительные по силе, свежести, чистоте души, глубине чувства»… Во время учёбы в Литинституте Ахмадулина публиковала стихи в литературных журналах и в рукописном журнале «Синтаксис». Занималась журналистикой, писала очерки (На сибирских дорогах и другие). В 1957 сказала в «Комсомольской правде»: искусство «призвано не веселить людей, а приносить им страдания». В 1959 Ахмадулина была исключена из института за отказ участвовать в травле Б.Л. Пастернака, но затем восстановлена. В 1960 окончила институт с отличной оценкой дипломной работы.

 

26 сентября, сразу после вручения премии в кинематографической номинации московскому режиссёру Вячеславу Амирханяну, другу Арсения Тарковского и автору двух документальных фильмов о нём («Его фильмы сохранили нам образ живого поэта»,— заметила на церемонии Марина Арсеньевна), а также известному киевскому режиссёру документального кино Ольге Самолевской, состоялось вручение премии Тарковских в литературной номинации. Её был удостоен ещё один представитель Украины – известный харьковский писатель, поэт Станислав Минаков, с которым меня связывают тёплые дружеские отношения и которого недавно я представляла в литературно-музыкальном проекте «Современная русская поэзия мира». Затем удалось поговорить с Мариной Арсеньевной. Оказалось, что она встречалась с Фридрихом Горенштейном в Германии за месяц до его смерти. От ее слов «Фридрих – это гений» сразу стало тепло на душе.

Меня всегда радует в людях умение увидеть и по достоинству оценить талант. И в этом мне близка позиция Ахмадулиной, сказавшей:

«Я за собой внимательно слежу и замечаю, что сразу чувствую талант другого человека. Поэта, артиста… Словно яркая вспышка в глазах, в разуме происходит. И я люблю этот чужой талант. Воспринимаю его как собственную удачу, собственный приз. Он на меня действует как собственное возвышение. Мне кажется, любовь к таланту другого человека обязательный признак собственных способностей. И если ты любуешься талантом другого, тебе надо рукой благославляюще махнуть. Это пушкинская черта. Сам состоящий из одной гениальности, как он чувствовал, как любил, как понимал всякий чужой дар!»

Я постаралась убедить Марину Арсеньевну написать воспоминания о встрече с Горенштейном, услышав смущённое «Надо ли?». Думаю, что надо. Ведь ни один талантливый человек не должен быть забыт. Тем более на Родине. Я спешно подписывала Тарковской сборник стихов, который Александр Гордон торопливо вложил в портфель, когда подошедший Андрей Грязов пригласил в зал. В дверях уже стояли замечательный театральный художник Борис Мессерер и легендарная Белла Ахмадулина. Хочется задержать дыхание.

 

Снова листаю страницы книги судеб В 1962 стараниями П.Г. Антокольского была издана первая книга Ахмадулиной «Струна». Высоко оценивая поэтический дар Ахмадулиной, Антокольский впоследствии написал в посвящённом ей стихотворении: «Здравствуй, Чудо по имени Белла, / Ахмадулина, птенчик орла!»

Поэтический сборник «Озноб», в котором были собраны все стихи, написанные в течение 13 лет, вышел в эмигрантском издательстве «Посев» (1969, ФРГ). Несмотря на это «крамольное» событие, книги Ахмадулиной, хотя и подвергались строгой цензуре, продолжали издаваться в СССР: «Уроки музыки» (1969), «Стихи» (1975), «Свеча» (1977), «Метель» (1977) и другие. В 1977 она была избрана почётным членом Американской академии искусства и литературы. В 1988 вышла книга «Избранное», за ней последовали новые поэтические сборники».

 

…Впервые я оказалась от неё в двух шагах. Поразили глаза, показавшиеся настороженными. В строгом чёрном платье, сосредоточенная или отстранённая, она выглядела несколько устало. Там у двери вспомнилось, как на вопрос: «Ваш образ словно нарисован тушью. Это траур по Серебряному веку?» она ответила: «Если бы я имела в виду чёрный цвет только как траурный цвет, мне бы из него не вылезать. Чёрный цвет я люблю как наиболее скромный костюм для меня. Но я иногда переодеваюсь».

 

Я знала, что Белла Ахатовна на фестивале – впервые, что прибыли они с мужем в четверг, накануне мероприятия, что до этого Ахмадулина приезжала в Киев ещё при Советском Союзе, а после его распада была только один раз – выступала в театре имени Франко. Андрей Грязов успел рассказать, что Борис Мессерер подробно расспрашивал, где она будет выступать, и как: «Это действительно важно – чтобы она могла отдохнуть, и была в форме. После самолёта она устала». В прошлом году Белла Ахатовна отметила 70-летний юбилей, и сейчас ездит она нечасто.

Прошмыгнув в переполненный зал, я обрадовалась, когда предупредительный Анатолий Лемыш предложил место рядом с собой во втором ряду. Белла Ахатовна поднялась на сцену. Зал, рукоплеща, встал и долго не мог успокоиться. «Я буду стараться вам угодить», – скромно сказала Ахмадулина зрителям.

Творческий вечер Беллы АхмадулинойХрупкая женщина перед замершим в ожидании залом казалась мне встревоженным воробьём. До этой встречи я видела её выступления по телевизору. Запомнился её силуэт с чуть откинутой назад головой. После нескольких вступительных слов Бориса Мессерера началась сказка. Именно аллегорической и фантастической поэмой «Сказка о дожде» (1963), с показательным для её ранней лирики образом дождя, постоянного спутника героини, знаменующей романтический бунт против мещанского благополучия и «сухости» и начала она свой вечер:

 

И – хлынул Дождь!

                       Его ловили в таз.

В него впивались веники и щётки.

Он вырывался. Он летел на щёки,

прозрачной слепотой

                               вставал у глаз.

 

 

 

Стихов было много. Она читала наизусть, несколько нараспев. Иногда сбивалась, забывала текст и тогда взмахивала руками, словно пыталась в дрожащем воздухе поймать ускользающие строки. Из зала охотно подсказывали. И чтение продолжалось.

Сейчас, когда заново переживаю те минуты, мне вспомнились её слова:

«Сложность всякого поживания для человека… Оно многотрудно. А я понимаю… сумму лет, которую прожила. И что она должна значить. Поэтому поживаю я с чувством некоторой жалостливости. Всё-таки привыкла – ещё недавно! – быть довольно молодой. Я привыкла быть! Но надо себя учить отвыкать. Это очень грустно»…

Если бы можно было поддержать ее, процитировав Андрея Вознесенского:

 

Нас много. Нас может быть четверо.

Несёмся в машине как черти.

Оранжеволоса шоферша.

И куртка по локоть для форса.

 

Ах, Белка, лихач катастрофный,

нездешняя ангел на вид,

хорош твой фарфоровый профиль,

как белая лампа горит!

 

В аду в сковородки долдонят

и вышлют к воротам патруль,

когда на предельном спидометре

ты куришь, отбросивши руль.

 

Люблю, когда выжав педаль,

хрустально, как тексты в хорале,

ты скажешь: «Какая печаль!

права у меня отобрали...

Понимаешь, пришили превышение

           скорости в возбуждённом состоянии…

                          А шла я вроде нормально...»

 

 

Не порть себе, Белочка, печень.

Сержант нас, конечно, мудрей,

но нет твоей скорости певчей

в коробке его скоростей.

 

Обязанности поэта

не знать километроминут,

брать звуки со скоростью света,

как ангелы в небе поют.

 

 

За эти года световые

пускай мы исчезнем, лучась,

пусть некому приз получать.

Мы выжали скорость впервые.

 

 

Жми, Белка, божественный кореш!

И пусть не собрать нам костей.

Да здравствует певчая скорость,

убийственнейшая из скоростей!

 

 

Что нам впереди предначертано?

Нас мало. Нас может быть четверо.

Мы мчимся –

                     а ты божество!

И всё-таки нас большинство.

 

А тогда она продолжала читать со сцены плавным, тягучим голосом, отдав должное Петербургу, озвучив несколько вещей из цикла «Побережье». И от её стихов, и от её голоса нельзя было оторваться.

Белла Ахмадулину называют «поэт эстрады» – как и шестидесятников Роберта Рождественского, Андрея Вознесенского и Евгения Евтушенко, который в антологии русской поэзии «Строфы века» написал:

«Когда в 1955 году первые стихи Ахмадулиной появились в журнале "Октябрь", сразу стало понятно, что пришёл настоящий поэт. Поступив в этом же году в Литинститут, она была там королевой, и в неё были влюблены все молодые поэты, включая и составителя этой антологии, который стал её первым мужем. Её талантом восхищались и поэты старшего поколения – Антокольский, Светлов, Луговской, а вот Пастернака она только однажды встретила на тропинке, но постеснялась ему представиться. Усвоив ассонансную "евтушенковскую" рифмовку, она резко повернула в совершенно другую сторону в шёпоты, шелесты, неопределенность, неуловимость». И тут же он продолжил: «Однако я не согласен с точкой зрения Вольфганга Казака, который называет её поэзию "аполитичной". Аполитичность как бы подразумевает политическое равнодушие. Поэзия Ахмадулиной, да и её поведение скорее антиполитичны. У её стихов "Елабуга", "Варфоломеевская ночь", "Сказка о Дожде" не отнимешь её особой, я бы сказал, интимной гражданственности, проникнутой презрением ко всему тому, что есть политика, унижающая и уничтожающая людей. Хрупкая, нежная рука Ахмадулиной подписала все письма, которые только можно припомнить, в защиту диссидентов и многих других попадавших в беду людей. Ахмадулина ездила в ссылку к Сахарову, найдя мужество пробиться сквозь полицейский кордон. Ахмадулина пишет элегантную прозу, выше сюжета ставя тонкость языка, как, впрочем, и в поэзии. В 1989 году ей, убеждённо антиполитическому поэту, присуждена Государственная премия СССР».

 

А сама Белла Ахатовна на вопрос «Какие чувства вы испытываете к нынешнему времени? Что в нём принимаете? Что вызывает отторжение?» однажды ответила так:

«Сознание, что позади по-настоящему жуткие времена, делает взгляд на сегодняшний день менее драматичным. Однако истребление духа, культуры, светлого разума, которое педантично совершалось в России с семнадцатого года, бесследно не проходит. Я радуюсь, когда вижу невинную раскрепощённую молодежь, очаровательных мальчиков и девочек на роликах. Счастье, что они не знают прежнего устройства. Но знают они его или нет– генетический слом остаётся в человеке. Чтобы возродить нацию, нужно огромное время. Дух, разум, грамотность души быстро не восстанавливаются. Вы спрашиваете, что у меня вызывает отторжение? Отсутствие былого времени. То есть непререкаемой культуры. Убыль нации неисчислима. Конвоир остался. Он жив. У него орден на груди или медаль. И потомство у него есть – дети, внуки. А зэк где? Никто не знает. Даже такой именитый зэк, как Мандельштам. Истребление нации разными способами, включая уничтожение дворянства, священников, раскулачивание крестьян, это и есть вырождение народа. Именно народа, а не нации, потому что у нас всегда была огромная многонациональная держава. Кто они такие, эти жестокие люди? Кто? Вырожденцы и есть. Увы, это вырождение – оно заметно. Такая рана оставлена на судьбе. И это не может не причинять боль и не печалить.

Что же до экономического неравенства, то если в человеке разум светлый, он на богатстве зацикливаться не станет. Он будет стихи писать, картины рисовать… Или выдумывать какое-нибудь такое хитроумное устройство. Всякое художественное состояние личности избавляет её от близости к преступлению. Я называю это "скованность культурой". Она не позволяет человеку воровать не от того, что он боится, а потому, что не может. Скованность культурой – это дисциплина цивилизации. К сожалению, в какой-то (а может, в очень значительной) мере у нас она утрачена. Но всё-таки определённая попытка улучшения жизни сегодня ощущается. Хотя уйма несчастных людей и теперь не в силах претерпеть затруднения. Им вовсе не кажется, что нынешние времена счастливей. Тот, кто с оптимизмом увещевает: "Надейтесь на лучшее", обманывает живущего плохо».

 

Ахмадулина продолжала читать стихотворения памяти Блока, посвящения Ахматовой, Цветаевой, Мандельштаму, а голос сидевшего сзади прозвучал разочарованно: «Жаль, старые стихи…» Мне подумалось, что на поэтический фестиваль съехалось множество поэтов со всех сторон бывшего СССР. Все ли относились к ней одинаково? А как она сама относилась к друзьям и недругам? Припомнилось «К предательству таинственная страсть». Что побудило её написать эти строки? Оказалось:

«Эти слова впрямую связаны вот с чем. Я была молода, училась в Литературном институте, когда шёл разгром Пастернака за «Доктора Живаго». Я отказалось подписать обличительное письмо, за что и была изгнана из института. В 20 лет осознала, что не могу делать такие вещи».

Ещё – в двадцать? Уже – в двадцать!..

 

Листаю книгу судеб… Героями стихов Ахмадулиной становились русские поэты – от А. Пушкина и М. Цветаевой («Тайна», 1983) до друзей и современников А. Вознесенского и Б. Окуджавы, а также простые люди – «кривая Нинка» («Побережье», 1991), «электрик Василий» («Стихотворения», 1988). Ахмадулину не пугают уродливые черты действительности, о которой она пишет в своём «больничном цикле» («Воскресенье настало…», «Был вход возбранён…», «Ёлка в больничном коридоре» и другие):

 

Я видела упадок плоти

и грубо повреждённый дух

…весь этот праздник некрасивый

был близок и понятен мне.

 

Однажды прочла её исповедь:

«Моим ближайшим другом был Булат. Я не могу смириться с тем, что его нет, и мысленно часто советуюсь. Такая дружба – награда человеку, если он ведёт себя прилично. Мне очень не хватает Володи Высоцкого, Жоры Владимова. Но у меня остались Войнович, Аксёнов, которые всё чаще здесь. И, конечно, счастливейшая из дружб – с Андреем Битовым. У нас много посвящений друг другу. Одно – там что-то про одиночество – заканчивается словами: «Беда лишь в том, что всяк из нас— /один/, и я, и Битов. Кстати, Битов, где ты?» У него совершенно пушкинский склад ума. В Пушкине что замечательно? Абсолютно свободный гений всего, да? И при этом изумительно стройный и строгий ум. А Андрей во всё это восхитительно врос. Он чудесно мыслит, по-пушкински игриво. И одновременно точно, здраво. И это ненавязчиво и не заунывно. Ибо видали мы умника, с которым рюмку нельзя выпить!»

И до и после того памятного вечера я обращалась к особой книге – книге судьбы Беллы Ахмадулиной… Как писал в 1977 И.Бродский, её искусство «в значительной степени интровертно и центростремительно. Интровертность эта, будучи вполне естественной, в стране, где живёт автор, является ещё и формой морального выживания» (Зачем российские поэты?..)

Бродский считал Ахмадулину «несомненной наследницей Лермонтовско-Пастернаковской линии в русской поэзии», поэтом, чей «стих размышляет, медитирует, отклоняется от темы; синтаксис – вязкий и гипнотический – в значительной мере продукт её подлинного голоса.

Ахмадулина много переводила грузинских поэтов Н. Бараташвили, Г. Табидзе, С. Чиковани и других. Журнал «Литературная Грузия» публиковал её стихи в годы, когда из-за идеологических запретов это было невозможно в России.

Ахмадулина – автор многочисленных эссе – о В.Набокове, А. Ахматовой, М. Цветаевой, Вен. Ерофееве, А. Твардовском, П. Антокольском, В. Высоцком – крупных творческих личностях, которые, по её словам, «украсили и оправдали своим участием разное время общего времени, незаметно ставшего эпохой»...

 

А стихи продолжали звучать. Она читала «Варфоломеевскую ночь», «Сад» (посвящённый Аксёнову), «Дачный роман», и сквозь пульсирующие строки всё явственней проступала её героиня.

И вновь – прямая речь Поэта:

«Лирическая моя героиня, она происхождения более раннего даже, чем двадцатый век. Вот всё это, что я люблю, старинный слог, это же не просто шуточки. У меня всегда действуют какие-то старинные образы, господа… Так что лирическая героиня не то чтобы проснулась, открыла календарь и давай жить, соблюдая нынешние денёчки. Я родилась в Москве, будем считать, что это не самый печальный случай. Конечно, родина моя здесь. Но всё-таки я тоскую по родине так же, как Бунин, как Набоков. Потому, что я росла, а потом заметила, что мне что-то подменили. Что-то говорят не так и поступают не так. Мысль о пылкой, насущной современности, она мелка, понимаете? Нет, это важно для того, кто изобретает новый пылесос. Но я же – нет».

…В зале всё чаще раздавались взволнованные аплодисменты. Чувствовалось, что вечер подходит к концу. Люди топились у сцены, щёлкали фотоаппараты. Она произнесла: «Хочу пожелать вам радости... Умения преодолевать печаль». Мне очень хотелось спросить её о планах, о новой книге, а главное о том, что она считает наиболее важным в поэзии. И, словно угадав мой вопрос, она сказала:

«Я никогда не готовила своих книг. Никогда! Недавно вышла книга моих стихов с акварелями Бориса Мессерера. Она называется "Таруса", там стихи, посвящённые Тарусе и, конечно же, Марине Цветаевой. Это раритетное малотиражное издание, которое было трудно выпустить: дорогая бумага, дорогая полиграфия. Я ничего от неё не получила. Книга вышла благодаря спонсору Вадиму Солоду. Я сказала ему: "Или вы сделали это от большой любви, или вы просто расточительный человек". Мне нетрудно сейчас издать книгу, но я не думаю об этом. Когда-то я была запретным поэтом, и это меня тоже мало интересовало. А самое важное – надо быть чистым перед диктатом свыше. Надо думать не о книгах, а о том, чтобы не провиниться перед своей совестью, перед чистотой звука».

Спасибо, Белла Ахатовна, за этот вечер, за возможность прикоснуться к чистому звучанию настоящей Поэзии...

И всё же меня что-то мучило. Это была неизбывная жажда продолжения праздника. А когда узнала, что днепропетровский литературно-музыкальный проект «Современная русская поэзия мира» стал лауреатом Национальной литературной премии ЗОЛОТОЕ ПЕРО РУСИ, решилась и позвонила Ахмадулиной, чтобы пригласить Беллу Ахатовну принять участие в проекте. И сразу получила согласие! Детали обговорила с Борисом Асафовичем Мессерером. Он поблагодарил за приглашение, но объяснил, что 31 октября прийти в ЦДЛ на вручение премии они не смогут: его тётушке в этот день исполняется 99 лет, и они должны будут быть у неё. А вот участвовать в проекте – не против. Он сразу же продиктовал мне адрес, по которому следует высылать диски с записями, просил по электронной почте прислать ссылки на публикации.

Было бесконечно приятно слышать, с какой теплотой он говорил о жене, как трогательно заботился обо всём, что было с ней связано. А значит, празднику быть! Как славно, что живёт на земле не только чистая Поэзия, но и настоящая Любовь.

…Поговорила по телефону и с Мариной Арсеньевной Тарковской. Она обещала написать воспоминания о Горенштейне. Ура!

 

Людмила Некрасовская

 

Октябрь–декабрь 2008 года

Днепропетровск

 

Иллюстрации:

фотографии Беллы Ахмадулиной разных лет,

в том числе – снимки,

сделанные во время киевского творческого вечера Поэта.

 

«45»: 14 декабря 2008 года в центральной городской библиотеке Днепропетровска состоялась литературно-музыкальная встреча из цикла «Современная русская поэзия мира» – проекта, ставшего лауреатом Национальной литературной премии ЗОЛОТОЕ ПЕРО РУСИ.

Под музыку А.Н. Скрябина и С.В. Рахманинова прозвучали стихи Беллы Ахмадулиной, Александра ВоловикаМихаила Галина, Сергея Сутулова-Катеринича, Александра Питиримова, Амирама Григорова, Леонида Малкина. Программу вели – член национального союза композиторов Украины, преподаватель Днепропетровской консерватории имени Глинки Владимир Скуратовский и Людмила Некрасовская.

Подборки стихотворений