* * *
Вечно времени здесь – в обрез.
День и ночь полон рот забот.
Сам не знаю, зачем я влез
В этот сказочный звездолёт.
Каждый занят добром своим.
У кого бы я ни спросил,
Неизвестно – куда летим,
Без руля, да и без ветрил.
Воспевая слепую спесь,
Мошкара облепила свет.
Сколько я не копался здесь,
Лишь один откопал секрет:
Здесь, на весь человечий род,
Только двое меня поймут –
Полуспятивший звездочёт,
Да хромой королевский шут.
* * *
Прислушайся! – есть в каждом звуке частица твоя.
И всё, что ты видишь, то в сущности неразделимо.
И смысла особого нет мир делить на края,
На то, что тобою любимо и что не любимо.
В любом измерении можно себя не найти.
Но мы – ты и я – неотъемлемый отзвук друг друга.
Все чаши весов – наши меры, миры и пути –
Лишь разночастотные грани единого звука.
А главное – в том, чтоб прочувствовать всем естеством,
Проникнувшись истинной сутью – теплом благодарным,
Над полем созвездий раскинувшись вольным шатром,
Что ты есть повсюду на уровне молекулярном.
* * *
…И кажется часто,
Что ты одинокий,
Жизнь вечно ужасна,
Мир вечно жестокий.
И нет доброты,
И повсюду презренье...
Но мир – это ты.
Он – твоё отраженье.
* * *
Хорошо ночами тихими.
Небо звёздное над краем.
Пахнет ягодами дикими,
И душистым разнотравьем.
Где-то отзвуки колышутся –
Родниковые мотивы.
И от аза и до ижицы,
Бродят тени сиротливо.
Еле тянется за теменью
Колыбельная пастушья,
Вторя сонному вневременью,
Обволакивает душу.
Предаваясь упоению,
Соразмерному покою,
Дышит сердце откровением
Пред вселенской глубиною.
* * *
Что я могу вам рассказать?
Пуста кастрюля бренной жизни.
Как на надгробии печать:
«Спасибо ласковой отчизне!».
Среди громоздких, грязных стен
Извечных умопомрачений,
Весь мир, избравший чванства плен,
Утоп в болоте сновидений.
Толпятся глупые слова,
Пустые сплетни, небылицы...
Моя любовь ещё жива
Да негде ей распространиться.
* * *
Когда на сердце тяжкий груз
Лежит и давит на сознанье,
К чему мой друг, впадать в конфуз,
Возьми, состряпай мирозданье.
Не думай о богатстве ты,
Не плачь о том, что ты печален,
Налей в стакан ведро воды,
Найди в нём философский камень.
Болят глаза? А ты наплюй!
Болит нога? Сломай вторую!
Живи и пой, и в ус не дуй!
И бред неси, как весть благую!
* * *
За веком век увенчана
Великим лицемерием,
Донельзя искалечена
Суть смысла бытия.
И как не назови её,
Хоть царством, хоть империей,
Мирская дисгармония
Звучит во все края.
Богатые безбожники
Ломают кисти тонкие,
А добрые художники,
Вращая время вспять,
Холсты рисуют вечные.
И голосами звонкими
Поют им птицы певчие,
Взывая рисовать.
И даже если кажется,
Что всё на свете рушится,
С картины улыбается
Чудесное дитя,
И верится в прекрасное,
И хочется из лужицы
Ладошек чьих-то ласковых
Испить любви дождя.
* * *
Он человек, и главное, что есть
В нём – чувство, смысл души его глубокой,
Любви и веры истинная весть,
Та, что на жизнь дана ему от Бога.
Он человек, и не понять ему,
Зачем его стремятся сделать зверем,
Беспечно превращая свет во тьму,
И приучая каждый день к потерям.
Он человек, затем он и пришёл
В безумный мир, чтоб сделать мир добрее.
И путь его не прост, и крест тяжёл,
Но есть любовь, она его и греет.
* * *
Жизнь – пустяк, мандарина долька.
Где бы взять мне такие силы,
Чтобы дать тебе счастья столько,
Чтоб тебе на века хватило?
* * *
Пиши, мой друг, и песни пой,
Есть шанс, что кто-нибудь услышит.
И вспомнит мир, что он живой,
И станет сердце к свету ближе.
Люби, надейся, верь и знай,
Жизнь человека не напрасна,
Когда душа его честна,
И помыслы его прекрасны.
Не надо спорить, кто был прав,
Возясь в тоске тысячелетней,
Взгляни на мир зелёных трав,
Подумай о заре последней.
* * *
Я напишу тебе письмо
О самом важном,
О бесконечности души,
Глядящей в облака.
Незримой шёлковой тесьмой
Его украшу.
И ты прочтёшь его в тиши,
И сохранишь в веках.
Пусть, как бумажный самолёт,
И без конверта,
Моё заветное письмо
Над миром, над землёй,
Тебя по жизни вдаль несёт,
Как над мольбертом
Художник кисти волшебство,
С любовью и мечтой!
* * *
Я снова расстилаю лист,
Как скатерть-самобранку.
И хоть в ночи, хоть поутру,
Лью за строкой строку.
А в междустрочье ветра свист,
И время наизнанку,
И сердце молится добру,
И мёрзнет на снегу.
Как полустёртая печать
На памятной открытке,
Мелькает тихо в волнах строк
Пугливая душа.
Она мечтала рассказать
Когда-то об улыбке,
Что подарил ей добрый Бог,
Но кто-то помешал.
И пляшут мысли на листе,
И тайны все раскрыты.
И, между прочим, в хлам уже
Истерзано перо.
Но вдруг, таинственной звезде,
Сорвавшейся с орбиты,
Приспичит подмигнуть душе
По-братски, не хитро!
Парит, как целое крыло,
Перо над белой гладью.
И оставляет за собой
Навеки длинный шлейф.
Где жить добру не тяжело,
Зло никому не гадит,
И вдохновенная любовь
Сильней, чем вечный блеф.
* * *
Как хорошо дожить до старости,
И в здравой памяти, и совести,
Когда уже и внуки взрослые,
И счастье есть в кругу семьи.
И вспоминать былые радости,
И вспоминать былые доблести,
Свои дороги жизни прошлые,
Стихи наивные свои.
Как хорошо дожить до старости,
Не растеряв друзей дорогою,
И не сломавшись под болезнями,
И не нажив больших врагов.
И не остыть к высокой святости –
И доброй вере в суть глубокую,
Оставшись с музыкой и с песнями,
Вдали от ссор и от грехов.
Как хорошо дожить до старости,
В руках своей любимой женщины,
С которой прожито полвечности,
Счастливых и достойных лет.
И не утратить этой «малости»,
Друг другу в юности обещанной –
Любви, взаимности и нежности –
Хранящей этот белый свет.
* * *
Люди в стены верят слепо
Верят в праведность грехов:
Слишком маленькое небо
Между крыш больших домов.
Слишком узкое пространство
В закоулках, и темно.
И одно непостоянство
Над поверхностью земной.
* * *
Не смотри на стрелки
грустно и уныло,
Лучше вспомни время
солнечных идей,
Где гуляли толпы
певчих крокодилов,
Хоровод кружили
стаи лошадей.
Той порой волшебной,
самой расчудесной,
Можно было верить
всякой ерунде.
И дарили краски
счастья повсеместно
Радуги фантазий,
блики на воде.
Детство убегает,
небо утекает.
Но не будем дуться –
будем вспоминать!
Хоровод закружим
с лошадиной стаей!
С певчим крокодилом
встретимся опять!
© Артур Арапов, 2012– 2016.
© 45 параллель, 2016.