Как растения
Память без памяти полнится неизбежностью.
Путь от мечты до сердца – одно лишь слово.
Главное в жизни в ней никогда не ново.
Силы, что двигают силами – волны нежности,
В чёрные космосы вросшие как растения:
Будто бы и волокнистость, и мягкость их –
Солнце, вода, земля, ветер в единый миг,
Переплетённые звук, тишина и пение.
Напомни мне, как дышать
Терялись во временах,
Забытых давным-давно,
Непрожитая вина,
Непролитое вино.
Усталостью от игры
Запрятанный рвётся зов
Как смолы из-под коры,
Толчками дурная кровь.
За плату не узнавай –
Закрыто вершит размен
Несеяный урожай,
Неспряденный гобелен.
Кипящей слезой горюч,
Заходится переход
Как чёрного солнца луч,
Затменной звезды восход.
Стреноженной боли вой
Встревоженно ждёт душа.
Напомни мне стать собой,
Напомни мне, как дышать.
Greeny
Я нашла изумруд под ногами зари –
Вечно мирное сердце весны.
Ход в холмах древней памяти вновь отвори,
Дверь под корни косматой сосны.
Забывая запреты пьянящей порой,
Тёплый ветер дыханьем вобрав,
Слушай тайну времён моховой тишиной,
Шепотками разнеженных трав.
Бывших почек смолисто-нежнеющий блеск…
Пробуждающий свежестью гром…
У дороги темнеет задумчивый лес,
Изгибаясь драконьим хвостом.
Если счастье искать – то всегда налегке,
Уходя от себя, обрестись.
Возвращайся, надежда в зелёном венке,
Незаметно упорная жизнь.
Пробивается воли окрепший росток,
Побеждая и тленность, и страх.
Молодого побега шартрё́зовый сок
Поцелуем горит на губах.
_____
* greeny (англ.) – зеленоватый, с зелёным оттенком
* шартрёз – оттенок жёлто-зелёного цвета; французский ликёр
Чёрный герб
Чёрный герб земли под снегом…
Лента белая тумана…
Новым шансом, старым бегом
Вечер пряный, вечер пьяный.
В тёмный город светлый сумрак
Выдыхает воздух стылый.
Кто потерянно-безумно
Ищет счастья в нижнем мире,
Тот получит гневный холод,
Серой шкуры мерзкий глянец.
Жизнь – не гонка и не школа,
Жизнь – спектакль, жизнь – танец,
Жизнь – чудо, что смеётся,
И смеётся надо всеми.
Чёрный герб – безвестный спонсор…
Лента белая у цели…
Не поймать и не запомнить
Тишину победы бега.
Глаза озера бездонны
В облаках – ресницах неба.
Необратимость ноября
Небо закрылось комьями седины,
Будто найдя с безмолвного перевод,
Кроны венцом отмечтанности в него
Тёмно-раззолочённые вплетены.
Судьбы – сухие листья по берегам
Незамирающих полноводных рек.
С миру по ветру кружится имярек
Прежде, чем опадает к твоим ногам.
Памятью мёртвых станет болеть надлом,
Ночью холодной скалиться бледный свет.
Ветхими днями будь изнутри согрет
Пряным питьём из памяти о живом.
Вздор, загостивший в тайных моих садах,
Прочь уноси привычных укоров плеть.
Вечно учиться или хоть раз суметь
Нам продержаться до… продержаться, да?
Тропы чудес предзимием серебря,
Трудится верный замысел-тихоход.
Дочери всех времён отмеряют год
Новой необратимостью ноября.
И как ты говоришь, и как горишь
Не бойся, нет неважного. Ты сам
Что внешне, что внутри, что просто где-то
Не сдавшись, умножаешь голоса
Под чёрным льдом не забывавших лето.
Бесценно всё – гроза и тишина.
А жизнь, прекрасно так неидеальна,
Собой нужна и в нужности равна
Со вкусом смерти – дымным и миндальным.
Ты знаешь о спасительном тепле,
Всегда так искренне непроизвольном.
Дари вечерний ветер на крыле,
Стремление мечтать, любить и помнить.
Ошибка ли напеть «шумелка-мышь»?
Ведь важно быть не правильным, а верным.
И как ты говоришь, и как горишь.
И как молчит земля, касаясь неба.
Чистовики забавных жизней
В путь без дорог давно пора им –
Сердцам, наполненным до края,
Чтоб звёздным светом выгорая,
Украсить болью ничего.
И прикипает к чёрной выси
Сигнал «доставленные письма» –
Чистовики забавных жизней
Для са́мого и самого́.
Зимний вечер
Дух снега духу-фонарю
Укроет плечи…
А ты вливался в тень мою
В обличьях женщин,
Вливалась буря-градобой
В сухую землю,
Во влажный мрак подкорневой
Вползали змеи,
И тёмно-древнее оно
С всевышним шансом
На стержень мира костяной
Напели мясо,
А в дом историй и богов –
Ладонь простую –
Серебряную влили кровь
И золотую.
В обличьях, судьбах, именах
Твой голос шепчет…
Снежинки о́бняли фонарь
И зимний вечер.
Нечто приходит ночью
Нечто приходит ночью,
Бьётся в сетях ветвей.
Шёпоты оторочат
Мантию из теней.
Нечто приходит ночью,
Бьётся в сетях окна.
Станут на срок короче
Сонные времена.
Нечто приходит ночью,
Бьётся в сетях ресниц.
Белый порог отточен
Клювами чёрных птиц.
Гостеприимна бездна,
Бархатна темнота,
Бьётся в сети железной
Ночь – моё сердце. Да,
В силах противоречить
Мёртвым огням извне,
Снова приходит нечто
Заночевать во мне.
Труды и дни
В переплетениях трудов и дней
Особенная согбенная прелесть.
В колонном зале исполинских пней
Уснув, окаменела эфемерность.
В траве, снежинке, искре и золе
Всё в том же серо-чёрном спит ноябрь.
Мне чай налей под цвет пустых полей,
Разбавь росой с листвы рябин и грабов.
Мой мир за дверью, но и сам же дверь,
Меж паузами пауз тень от тени.
Простую математику потерь
На сложном вырисовывает время.
Трудов и дней циклический септет
Ничем не выделяю среди прочих.
Предвосхищая сумрачный рассвет,
Дрожит земля под весом змея ночи.
Кроваво-красные новолунья
Моя женственность – знаменосица
С неулыбчивыми глазами.
Её полынные папиросы
Так будоражащи и горьки.
И наружу когда отпросится
Вновь из тесной своей казармы,
Кроваво-красные бусы носит,
Кроваво-красные башмаки.
Обнажённая, уязвимая
В мир непознанный попадает,
Где чернокудрая ночь-колдунья
Мягко погладит сведённый пресс.
Суть божественная/звериная
Видит ясно, как наступают
Кроваво-красные новолунья
Кроваво-красных живых небес.
Запах
Любой из нас – это запах.
София Еникеева
Мир – не иллюзия, мир – запахи, где фон –
Предсущее оно – ничто и нечто.
От них и для них порождается огонь.
Неуловимое беспечно-вечно.
Смерть – не проклятие, смерть – повод и узда,
Трагедий чернолунная соната,
Надёжный ластик на запятнанных листах
И винно-терпкое зерно граната.
Мы – не значения, мы – вздох и лепестки,
Мы – шёпоты и крики, кровь и глина,
Пути за звёзды, зов протянутой руки,
Среди теней такой необходимой.
Существование – что сумрак вечеров,
Дожди непрекращающихся мыслей,
Чувств и решений, диких песен старых снов.
Взлетишь ли, вдруг над пропастью зависнув?
Начал бессмысленный бесформенный бульон –
Клокочущая мглисто Уббо-Сатла –
Миров бесчисленных существований фон.
Когда нет ничего, есть только запах.
_____
* Уббо-Сатла – бесформенная, беспредельная масса,
из которой зарождается и в которую возвращается
любая жизнь, одновременно сама тоже в каком-то роде
живое существо – персонаж из рассказа Кларка Эштона-Смита.
Бересклет
Красота подневольно-витальная есть
В поле пира войны-воронья.
На руке моей шрамы, колючая шерсть.
На руке твоей коготь и яд.
Суеты повседневной невидимый знак
Запечатал неслышимый крик.
На трёх лицах моих извивается мрак.
Облик твой тускло-тысячелик.
Багровеет в холодной ночи бересклет
Под гуденье ушастой совы.
Сапоги мои в чёрной и жирной земле.
Сапоги твои в соке травы.
Grass Cross
Прислушиваюсь к эху голосов,
Поющих о судьбе в одеждах ливня –
Посланники ненайденных миров,
Где в сердце ночи, гордом и невинном,
Звучит разноимённая мольба:
Цернуннос, Пан, Лешак и Шишигами.
Откройся, незаметная тропа
Под шелестно-живыми куполами.
Спешащему придётся поостыть:
Кем бы он ни был, тут он чужестранец.
Влекущие к всеведенью мосты
Мне на вопрос: «Всё – труд?» ответят: «Танец».
Сквозь остов страха вольно проросли
Миндаль и мирра, лотос, мох и клевер.
Руины боли нежно заплели
Акация, дурман и можжевельник.
Серп зрело золотящейся луны
Коснулся вод невыразимо свято,
А зеркала озёр обнажены
Как ожерелье чёрного агата.
Забыть нельзя. Напомнить не дано
То место, время, выбор и готовность,
В которых множества сошлись в одно,
В которых точку обретает повесть.
Но возносясь и падая, мне есть
За что держаться в ритме быстротечном:
Я кем бы ни была, сейчас и здесь
Верна непознаваемости вечной.
_____
* Grass cross (англ.) – крест травы.
* Цернуннос, Пан, Лешак/Леший –
имена рогатого лесного бога у разных народов.
Шишигами – дух леса из аниме Хаяо Миядзаки
«Mononoke Hime», вполне возможно,
ещё и значимое слово.
© Анна Вязьмитинова, 2018–2020.
© 45-я параллель, 2020.