* * *
Не сидится мне здесь,
и не здесь – не сидится.
Говорят, где-то есть
одинокая птица
(нет, не Синяя, и не Жар),
обнимающая земной шар.
Мне бы к этой птице
прибиться…
Обычное
Дождь пошёл, и на околицу
тень набросила плетень.
Завтра пусть за нас помолится
солнце – в шапке набекрень.
В поле робкими ромашками
прорастает лебеда.
Скоро вечер. Между пашнями
в речке хлюпает вода.
Пожилой автобус катится,
ветер крутит ветряки.
Облаков намокли платьица
и седые парики.
Поворот за поворотами –
перевалим горизонт.
Может, встретим там кого-то мы,
пусть кому-то повезёт.
Чёрный бархат между тучами
мягко ляжет на плечо.
Небо звёздами падучими
зацелует горячо.
Ночь – из окна
Снег перестал. Поднялся ветер.
Мороз крепчает, как обещано.
Фонарь качает в нервном свете
мужчину в шапке (или женщину?).
Там, за балконом, вьюга воет –
как выла прежде за околицей.
Ушли куда-то эти… двое.
Глаза слипаются. Бессонница.
* * *
Мост не смолчит.
И в топоте шагов
он отзовётся топотом погони.
И сразу станут потными ладони,
когда ты на мосту один в ночи.
Не слышно волн, не видно берегов.
Мир отойдёт:
смотреть со стороны
так беззаботно – не в глаза глядеться.
И угадает остановку сердце
по той звезде, что вычтет звездочёт.
Шагов не слышно. Видимы лишь сны.
Пригород. Осень
Вот она – осень. Её середина.
Жёлтая зелень уже поредела.
Горько на ветках алеет рябина:
нет до неё человечеству дела.
Пыль унялась, пауки улетели,
яблоки выпали градом великим.
На огорода холодное тело
листьев ложатся печальные лики.
Дождь шелестит. Натянулись морщины
меж облаков, зацелованных светом.
Из подворотни поток матерщины
скоро замёрзнет – до лета, до лета…
Силуэты осени
Легко и безоглядно-незнакомо
просвищет ветер в сумерках балкона
всю жизнь, не выпевая ни гроша.
Устали птицы, контуры растений
по мостовым размазывают тени
и зонтики танцуют антраша.
Гордячка-осень шепчет – ей не спится,
мол, поменяли номера страницы,
всё остальное – бред карандаша…
* * *
Приголубит голубей голубятня…
Тайны шорохов сплетаются в стих.
Ничего не знаю в жизни приятней
ветра, что перед закатом затих.
Обналичит темнота наши лица
за стеклом меж переплётами рам.
В нетерпенье будут бабочки биться
за тепло и яркий свет наших рамп.
Оттенит в саду луна чьи-то тени,
забормочет в колыбели малыш.
Знаю я, что нет Воскресений.
Кажется – ты рядом сидишь.
* * *
В перспективе
дальнего переулка –
кладка красного кирпича
с облупившейся штукатуркой.
Вот и будет прогулка,
пока
щека
по-летнему горяча,
под ногами –
неровный камень,
окна – крылья из-за плеча.
В перспективе
храмом или больницей
завершится твоя юдоль.
Вся конструкция накренится,
и сползёт со страницы
строка –
легка
и беспомощна. Не неволь.
Между снами
звук атонален:
ни диез к нему, ни бемоль…
Голоса страниц
Пахнет солнцем, цветами забытых полей,
коршун в небе резными крылами качает.
Стопка писем лежит у меня на столе.
Я читаю их только ночами.
Стынет чай. Абажур в суете мошкары.
Наполняются ветром словесные крылья,
и, шурша, облетают чешуйки коры,
обнажая судеб сухожилья.
Тот, кто выткал из древних основ полотно,
отражая житейское – небо и пламя,
завещал этот почерк, забытый давно,
паутинке седой в междурамье.
В темноте, отпуская уставшую жизнь,
вязнут звуки, и тянется, тянется время
до страничек, в которые кто-то вложил
долгожданного голоса семя.
Я по-птичьи приму этот корм дармовой,
напою этим строкам иные мотивы.
И они разбредутся, забудут конвой
и заснут наконец-то счастливо.
Дыхание моря
Перед выдохом – по камням
пробегает ладонь прибоя.
Так уходит дыханье дня
моря синего – в голубое
небо. Не было тишины
на Земле до начала жизни:
грохот – камни обнажены,
шёпот – пены узор капризный.
* * *
Засветло жизни сосуд солнцем наполнится. Волны
страха и тяжести дум затемно всё разольют.
Утром опять облака, спины качая воловьи,
с грузной телегой пойдут к солнечному роднику.
© Анна Виноградова, 2019.
© 45-я параллель, 2019.