Анна Михайлова

Анна Михайлова

Четвёртое измерение № 17 (329) от 11 июня 2015 года

Законы Ньютона

винодельня

 

Мелкий пустынный песок обдирает обтёсанный камень,

словно в ступке алхимик, стирает память, вслед за домами…

Где ни копнёшь – повсюду находишь следы альбумина;

кровь не сладка – её горечь ни с чем не сравнима…

Страна – лишь бокал для обычаев, наций, смешений народов,

обрядов, исповеданий, страданий, переворотов…

 

Вино подливается постоянно скрывающимся официантом;

вместо приправ – акведук, шатуном проснувшийся мирный атом…

Время, как местный алкаш, не способно остановиться –

в глотке лужёной сгинули первые, сгинут и те, кто припозднится…

Букеты вина сменяются – войны и перемирия, моры, вакцины, лазер,

железные зайцы, везущие работяг, ядерный эквалайзер*

 

Небо стало экраном, замелькали картинки истории вечной –

страшные хроники, сами себя лишившие дара правдивой речи…

 

В горячий сахарский песок погружаешься, словно в воду,

под ним, как на дне морском, корабли, спрессованные в колоду,

вырывающие из прошлого мачты фантомные бороздить океаны,

расширять владения, кругозоры, границы и даже свои карманы…

Как мы, стремились куда-то, зачем-то, но сгинули в горле комом,

оставив выцветшие мозаики, а будущему – оставим что мы?

 

Но когда-то иссякнет сырьё для выращивания винограда,

когда-то кран капнет в последний раз и, может, так будет надо –

крути не крути вентиля – что-то ухнет в невидимом винопроводе;

сосуд останется пуст, и истина, наконец, окажется на свободе…

Время, может быть, протрезвеет, или умрёт от ломки в пустой нарколожке…

время, что держит жизнь за хрустальную тонкую ножку…

 

Из ничего в ничто проливается мир осязаемый, материальный,

выцеживая из времени в вечность чью-то непостижимую тайну…

 

И только Бог взирает с небес, следя за своей винодельней,

как мы отмечаем в календарях за понедельником понедельник.

 

_____

* Ядерный эквалайзер – одно из неверных названий адронного коллайдера

 

завет радуги

 

Позволь обрести тебя, Господи, и успеть

испросить прощения, пусть и в последний миг…

Не узнал лица Твоего в многоликой толпе,

в тысячах копий, вылепленных людьми…

 

Я – испугавшийся боя воин добра

армии терракотовой, здесь захороненной гнить

вместе с владыкой противного мне двора,

чужой религии, чужой войны…

Восставшие ангелы – дождь, низвергнутый в океан…

Бог, подними волну, выброси ей на брег…

Мне не найти истины, выберу истукан,

превращающий в добродетель тягчайший грех.

 

Тщетно старался, как мог, проповедовал свет,

но без Тебя он не полон, не радужен и раним…

 

Солнцем в капле росы исполняешь завет

цветами от каждого до фазана,

сплетёнными в нимб…

 

Я далеко за ним…

 

акустика

 

Ныряет под воду кит,

мир кренится…

пойманный якорьком…

теряюсь…

но сквозь вековечный пласт

наносится йодная сеточка

на душу чьей-то рукой…

Иона молится

и за нас…

 

Чёрствым горохом слова

из засушенного стручка…

Они обладают свойством частицы,

но не волны,

словно неандертальцы,

недоразвитые пока,

покоряют стены

только посредством

войны…

 

Не пропороть потолка,

крыши и облаков,

материи не прорвать

словами мёртвого живота,

как бы заточены ни были

кончики их штыков…

Божьего хлеба ком…

и немота…

немота…

 

В безвременье вводит не магия –

вера, храня…

Словом проникни туда,

откуда не выходил,

молитвою непрестанной

настрой всех грешников

за меня…

 

Прости, моё слово –

одна из попавшихся

в сеть сардин…

 

Правый глаз косит в сторону,

правда, не вру,

но правое, как и левое, –

нехорошо,

ибо награда похитит рай,

будь ей хоть слово,

хоть рубль…

 

Сетями акустики ловят молитвы

от адского пламени

за вершок…

 

фундамент

 

Так и бывает: думаешь,

что ко всему готов…

Но если исчезнет мир,

почуешь ли твердь под ногами?

Ходишь ли ты под Богом,

как под щитом?

Ветер крепчает, стены шатаются…

Выдержит ли фундамент?

 

Важен дизайн ли

или орнамент обоев?

В вере прореха есть,

и в лёгких вода клокочет…

Пётр, утопая, просил:

– Помоги, маловерному, быть с тобой…

Я же меняю градус,

делая крепче сон

и страдание покороче…

 

Лишь бы дом оказался стоек,

переживёшь хоть шторм,

обрывая ростки с картофеля

под светом евангельской лампы…

Без Бога в подвал не суюсь –

не увидеть спасения ни за что…

Там не помогут психологи,

и, зачастую, бессильны

мамы и папы…

 

через забор

 

Тысячи вер, истин, тысячи мер…

Спутались Боговы и человечьи следы…

 

Паршивые следопыты – попадаем в лапы химер,

пролезающих через забор и творящих дым,

обещающих дать любви, за так, исхищаемой из

параллельных миров… про таких говорят – воры…

Знай, как только взлетел – падаешь вниз…

Свобода в ободе жизни, за которым её обрыв…

 

Тело живет в эйфории, пьяное в драбадан,

в иллюзии света, добра, спасения, Бога-врача…

Слышал, в лесу живёт старик Иордан,

крестит водой, намоленной стаей волчат…

 

И ринулись все к нему, не надев ни плаща, ни сапог,

сгинув в болотах, их души размякли в торф

и вознеслись аммиаком, смешались с водой, их пот

пролит напрасно…

а кто-то остался дома, последовав за Христом…

 

каракатица

 

Накатит волной уныние – заметишь в воде

караван держащихся друг за друга кальмаров…

А мы молитвой не связаны, ни в радости, ни в беде;

чаще надежда дохнет в дыхании перегара...

 

Хуже только прослыть при жизни святой;

пространство до облаков укротить попробуй –

не сможет найти сцепления с пустотой

никакая на свете обувь.

 

Лишь на себя надеяться – оплошать;

всегда наготове чернильный мешок защитный…

Тужится каракатицей в море страстей душа,

чёрный след оставляя… И не ищи ты

лёгкости и полёта, смотри в себя;

видишь, падает свет, и видна вся скверна…

Зёрнышко отыскав, вложишь в клюв воробья,

когда голод тебя одолеет, в пример нам.

 

Главное – не уверовать в то, что нов,

словно рассветный час, ублажившись в ванне…

 

Выпросишь к Богу путь – поведёт, не жалея ног,

там, где трезвее шаг и твёрже камни.

 

расщелина

 

Верить себе одному – самонадеянно,

правда – у Бога за пазухой – не исказишь.

Думаешь, небо, а это – зияет расщелина,

и в заблуждении судишь чужую жизнь.

 

Чёрное с белым пастой какао-ореховой

ложкой размазывать бестолку допоздна,

чая постичь силами сердца ветхого...

 

Большим окажешься, меньшим себя познав...

 

Вынет из чрева кита молитва Ионина,

толщи воды океанской преодолев…

Ни одного у Бога нет не прощённого –

милости бы довлеть и на всей земле.

 

Нить ариаднина, богова, всякого выведет,

жизни достойной без света в ушко не продеть,

дух иссякает, рушатся лживые идолы…

 

Истина неистощимо верит в людей.

 

чадра

 

Когда называешь хорошим

кого-нибудь на земле,

будь тысячи раз ты брошен,

будь бешеной псины злей,

небесного света цунами

сквозь сотни телесных пор,

по трещинкам, меж камнями

прорывается под напором.

 

В тебе, как во всех, любовь есть,

и сколько ни говори

о том, что оставила совесть –

ты истинный спрятан внутри…

 

Порою отбросит зренье

уродливую чадру,

и свет, в темноту вселенной

проникнув, согреет вдруг,

позволив увидеть душу,

понять, что её томит…

 

И даже, когда свет потушен,

не верь, что любовь – это миф.

 

уголь

 

Недостатки легли углями,

их сжигают в холодной яме

и в неведенье думают багом:

в теплоте выделяемой – благо.

 

Нагревая горячей верой

эту груду греха с холерой,

оставляя на волю божью,

стать алмазной росою можно.

 

Там, где две полноводные реки

разливаются поочерёдно,

Междуречие ждёт человека,

что придёт не потом, а сегодня

нацарапать на краеугольном

валуне по любви, добровольно,

имярек, хочешь – свой, хочешь – чей-то…

только уголь по камню не чертит…

 

По законам природы пытливый

ощущает не только приливы –

он читает страницы завета,

чтобы стать отражением света.

 

до двери

 

Попробуй только выползти из кожи

до откровения, что это невозможно,

где человек без Бога безнадёжен,

а с Богом видит то в себе, что должно.

Попробуй шаг от гаснущей природы

свершить до возмущенья, что не пущен

сетями, что опутывают сроду

с грядущим каждым поколеньем гуще...

 

Закрытая душа истошно ищет

пути из клеток, чьих не знает кодов;

но что ни взлом – то закуточек нищий,

где света нет, и нет водопровода;

лишь сердце, извергающее Этной

всё умертвляющий собою пепел...

по кругу; жизнь греховна, ибо смертна…

Любовь же, всепрощая, долготерпит,

доколе прикрываем сверху кратер

листом бумаги белого формата...

А что внутри? За равновесье ратуй;

поспит гора сегодня, вспыхнет завтра...

 

Договоришься с ней – наполнит тело газом;

лукаво ощущение, что лёгок...

Свет проникает сквозь открытый разум,

забывший все мерила, кроме Бога,

и мыслью путь Ему не преградивший…

 

Вот ветхий дом, вот свет в его окошках

в печи полешки и кровати в нише…

Порой мелькнёт в дыму и сгинет крошкой…

 

Кто выше силы, с коей тянут корни

тела и души в землю и песок до

состояния холодной преисподней,

теряющих тепло промокших лодок,

что пришвартованы так близко, что бортами

соприкасаются, когда качают волны?

Но ни один научный департамент

желанье греться по-иному не исполнит,

лишь трением...

Детей ни за заслуги,

ни за проделки любят их мамаши,

туда-сюда не мечется их флюгер

и лист не вянет, даже оборвавшись...

 

Проедусь по перилам проржавевшим

парадной, где темно, где грязь и крысы...

Прикосновеньем пальцев дверь, пропевши,

отворится и солнце впустит с выси.

 

законы ньютона

 

 

Когда-нибудь ты получишь простой ответ,

может быть, пробежит и немало лет…

 

Но прежде, чем он оформится в голове,

тысячи раз поймаешь неверный след,

выведешь сотни формул, сведёшь в талмуд,

живя по собственным выводам, как и все,

научишься строить быт, создавать уют,

но только однажды в доме станет тесней,

ибо законы Ньютона – работают у земли,

а в космосе – что-то покруче и посложней…

 

Ответ тебя ждёт, терпения хватит ли

вопросами сыпать на «да прекрати ты уже»?