Анна Аликевич

Анна Аликевич

Четвёртое измерение № 14 (506) от 11 мая 2020 года

Это море, которое никогда не высохнет

Душа моя…

 

…Что книги перелистывать –
Я слов не разберу:
Душа ль бежала из дому?
Иль разум мой в бреду?

Глаза мои лазурные,
Мой золотистый лён –
Они ль, землей разубраны,
Лежат под ковылём?

Персты не жмите кольцами,
Ни голову – венцом:
Душа моя – раскосая,
С оскаленным лицом…

Плывёт ночными реками,
Густую гнёт траву,
Скользит степными ветрами
К далекому костру…

…Ей звездный лик ощерился,
Ей ветер вьёт закон…
Душа моя – кочевница,
Летящая в огонь…

 

Русская земля

 

1.
Это плещут вёсельные чёлны.
Это ветер вьется над ветлою.
Это крест тускнеет золочёный
Над уснувшей Русскою землёю.

Это кромль восходит деревянный.
Это инок летопись выводит.
Это струны дрогнули Баяновы –
Это звёзды замерли на небосводе.

Это клонятся дерев столетних ветви,
Это ночь спускается на воды.
Это скачут киевские ведьмы
Над Днепром в бесовском хороводе.

Это травы дышат под Путивлем.
Это месяц всходит над волнами.
Это Нестор, желтоокий филин,
Кружит над старинными холмами.

2.

Тайное вовек не станет явным.
Звёзды, осиянные луной.
Князь пресветлый волком безымянным
Пробегает полночью степной.

Сонм травы туманами овеян.
Всколыхнул луну далёкий зов.
Игорь-князь выходит диким зверем
На тропу звериную лесов.

Дышит глубь сырым и тяжким духом.
Не расчешут лешие бород.
Здешний князь ступил стрибожьим внуком
На тропу нечистую болот.

Пращуров и ведьм поганым следом,
Сквозь костры, сквозь мёртвое жильё –
Рыщет он, и древний страх неведом
Порожденью, взявшему своё

От земли последним, меньшим сыном:
Кость от кости, павшей во жнивьё,
Плоть от плоти нежити старинной,
Кровь от крови меркнущих ручьёв.

Возлетает птицей в поднебесье,
Озирает тёмные поля.
Упадает в сердце лихолесья:
Ты ли, я ли, Русская земля.

 

Коломенские колокола

 

Колокола, колокола,
В Коломенском колокола –
Звонят – к расколу от кола,
От грозного стола.

Ступени белые стары,
Скрипят пурпурные ковры,
И Вознесенского шатры,
И позади – обрыв…

По всем, по всем, по всем, по всем,
По тем, кто сгинул и спасён,
Кто был столетий колесом
Закатан в чернозём –

Гудут, гудут колокола…
Как у царя – два сокола,
Единый свой, другой – хоть вой,
Хоть с башни в землю головой…

…и можно дланью вырвать глаз,
Окаменеть, зайтись, проклясть,
Поднять на дыбу, на дыбы –
А как забыть, забыть, забыть…

Лечь в гробовую пелену
И затвориться в терему,
И кровью хлынуть так, что муть, –
А как вернуть, вернуть, вернуть…

Но будет розовая медь
Как склеп старинный, зеленеть,
Сухие острые персты –
Стучаться в монастырь,

Под те высокие кресты,
Под колокольный переклик –
Забыть, вернуть, любить, простить,
И снегом скрыть свой тёмный лик.

 

Сказание о душе

 

Из рек туман полночный вышел,
Неспешный полог свой стеля…
Душа летит, и Небо – ближе,
И невозвратнее – земля.

Не скок коня, но хлад полёта,
Мерцают искры в удилах,
И звёздной пыли позолота
На двух раскинутых крылах…

Но пустят стрел – и будет падать,
И крылья выжгут до кости,
И изломают путь и память, –
И пепел выбьют из горсти.

Вещавший рот её застынет.
Поспешно летопись сожгут,
Завесят лик, забудут имя,
Пустые руки скрутят в жгут,

Введёт в тюрьму земного тела,
Приюта, хлеба и забот.
Душа, метаясь по пределу,
Прижмётся к прутьям охладелым,
И взоры – в Небо возведёт.

 

2010

 

Мастеру

 

Ты был моей водой и хлебом,
Был богом мраморным и белым,
Творцом и путеводным следом –
Да, словом, был всем тем, чем не был.

Ты был и глиняной поделкой,
Листом, что меж других заложен –
Ты был единственной надеждой,
Какая разница, что ложной.

Ты был не резвый мальчик с луком,
Но ангел каменный, что ожил,
Моим единственным и лучшим
Ты был тогда – и остаёшься.

Ты был любовью и прощеньем,
Ты был спасеньем и защитой,
Ты был и первым, и последним –
Ночной и утренней молитвой.

Ты был всем тем, чего искала,
Чего не повстречаешь дважды,
И если ты всего лишь камень –
Какая разница, неважно.

 

2013

 

* * *

 

может, боль – это и есть душа? –
чёрная бездна под сверкающим заливом.
есть вещи, которые нельзя разрушать,
иначе ничто уже не сделает тебя счастливым.

какой тебе смысл иметь землю и небо,
какой смысл жить в золотом вертограде,
если в тебе есть подземное чрево,
где все, кого ты любил и утратил?

если не осталось никого
и душа давно сирота и вдова,
и ей не с кем здесь вести разговор,
и ей некого уже целовать, –

она одна как перст,
одна на веки веков:
все, кого любила, не за тысячу верст,
а погребены в ней глубоко, –

эта тьма живёт в самом низу,
эта тайная тайных и суть –
а вверху – по синеве облака ползут,
ветры белые цветы несут, –

а вверху загораются звёзды,
а вверху играют в «я не знаю ни о чём», –
а вверху она ликует и смеётся,
глупая счастливая девчонка:

«этим летом я провела» –
светлая, простая, коренная.
говорю тебе – не ныряй,
заклинаю тебя – не надо –

в эти реки, что текут внутри нас,
и на самое дно жерловины:
это – бездна без всяких прикрас,
это – то, что невосстановимо.

 

2016

 

* * *

 

Я давно не знаю, зачем оно происходит:
Я колодец с тёмной и ровной водой,
Я гулкая пустота сосуда.
Ветер несётся в бешеном хороводе,
Травы, листья и плевелы несутся,
И бьют меня, и хлещут повсюду
Осенней опустевшей своей головой.

Я не знаю, кто я и что во мне отзовётся,
Я каменный столб, сложенный на перекрёстке,
Ночью я вижу звёзды,
А днём бьётся об меня ветер хлёсткий.

Я не знаю, зачем я в нём,
Я была до смысла и после смысла,
Васильки звенят в моих сухих волосах травянистых,
Ночь путается в моем подоле –
Доколе

Я буду стоять на этой земле?
Когда ты вернёшься?
Тот, кто выдумал ночь и ветряной хлест,
Должен был и это предусмотреть.

А быть может, и нет никакого смысла,
Он остался, мы пережили его,
И теперь бесконечно всё это продлится:
Она ждёт его на распутье дорог,
Звенят латунные листья об ветерок,
Ночь отражается в её колодце.

 

Вернись

 

I
Я полое дерево, утлый сосуд, необжитый дом –
Войди и наполни меня огнём:
Чрево моё – звёздами,
Ветви мои – листьями.
Пусть родит море моё и моя земля,
Пусть память твоя и знания древних меня пропитают, как мрак ночной.


II
Я обниму тебя всеми моими стенами,
Стенками, твой дом во всех моих полостях.
Ты восходишь во тьме моей звездами вечерними,
Ты моё тепло и моё дитя.

Мой древний бог и моё чудовище трёхголовое,
Ты всё воплощаешь в себе, словно
Кто-то историю мира собрал по частям
И сказал: се эгейские воды, пробуй.


III
Ты не верила, что я могу?
Ты не верила, что это было?
Что на черепке бежал бегун,
Трёхголовая собака выла?

Что мир сотворён огнём
И гением – и треножника и дыма?
Что было слово в нём,
И оно логос было?

Что времени нет, что это живёт в тебе,
Это море, которое никогда не высохнет:
Подойди к можжевеловой ладье,
Посмотри, как она скрипит на воде,
Как ветер в парусе выгнут…


IV
Посмотри на него.
Узнаёшь?
Кронос или Минотавр?
Старый слепой дурак помешался, придумал?
Да ему бы всего не хватило.
Посмотри на него.
Пошутил: человек.
Человек?

 

* * *

 

Пока я тёмная вода,
Большая беда,
Приходи и дай,
Что ты мне должен.

Не ищи, которая святая, –
Ты не найдёшь её.

Я тоже за тобой –
Со всей тьмой и тоской,
Со всей путаницей и ложью.

А ты ищешь светлой такой,
Чистой такой, –
Ты не найдёшь её.

И я была такой
На заре своей голубой,
На ранней своей заре,

Когда не было ещё кораблей,
Когда не было ещё тьмы береговой.

Сколько лет прошло, сколько лет –
Я уже и сама тьма,
Я уже на земле
Три срока с тех пор, как была та весна.

Я уже и сама муть,
Где-нибудь, как-нибудь,
Только не забудь меня, не забудь,
А хочешь – забудь.

Что ты сделал из них,
Что ты сделал из них:
Горьких, пустых, сухих.

А теперь ищешь из древней легенды слов:
Тебе всегда не везло.

Крутишь, мутишь,
Все тебе не по нутру,
А каков ты сам, посмотри,

На ахейском корабле зорюй,
Не забудь заглянуть в трюм.

Что ты сам везёшь –
Прокисшую горечь да корабельную вошь.

Что ты сам продаёшь –
Пятаков ищешь на грош.

Вот кем ты стал, кем стал,
А всё ищешь, где твоя небесная чистота.
Посмотри на меня,
Посмотри,
Вытри глаза свои
И встань.

Если хочешь, убей меня,
Ну, убей,
Брось эти чёрные доски в огонь,
Кто ещё скажет тебе от правды твоей,
Без тебя всё равно, кто,
что.

 

2019