Анна
Ахматова

* * *

1. Творчество 
  
Бывает так: какая–то истома; 
В ушах не умолкает бой часов; 
Вдали раскат стихающего грома. 
Неузнанных и пленных голосов 
Мне чудятся и жалобы и стоны, 
Сужается какой–то тайный круг, 
Но в этой бездне шепотов и звонов 
Встает один, все победивший звук. 
Так вкруг него непоправимо тихо, 
Что слышно, как в лесу растет трава, 
Как по земле идет с котомкой лихо... 
Но вот уже послышались слова 
И легких рифм сигнальные звоночки,— 
Тогда я начинаю понимать, 
И просто продиктованные строчки 
Ложатся в белоснежную тетрадь. 
  
2. 
  
Мне ни к чему одические рати 
И прелесть элегических затей. 
По мне, в стихах все быть должно 
     некстати, 
Не так, как у людей. 
  
Когда б вы знали, из какого сора 
Растут стихи, не ведая стыда, 
Как желтый одуванчик у забора, 
Как лопухи и лебеда. 
  
Сердитый окрик, дегтя запах свежий, 
Таинственная плесень на стене... 
И стих уже звучит, задорен, нежен, 
На радость вам и мне. 
  
3. Муза 
  
Как и жить мне с этой обузой, 
А еще называют Музой, 
Говорят: «Ты с ней на лугу...» 
Говорят: «Божественный лепет...» 
Жестче, чем лихорадка, оттреплет, 
И опять весь год ни гу–гу. 
  
4. Поэт 
  
Подумаешь, тоже работа,— 
Беспечное это житье: 
Подслушать у музыки что–то 
И выдать шутя за свое. 
  
И чье–то веселое скерцо 
В какие–то строки вложив, 
Поклясться, что бедное сердце 
Так стонет средь блещущих нив. 
  
А после подслушать у леса, 
У сосен, молчальниц на вид, 
Пока дымовая завеса 
Тумана повсюду стоит. 
  
Налево беру и направо, 
И даже, без чувства вины, 
Немного у жизни лукавой, 
И все — у ночной тишины. 
  
5. Читатель 
  
Не должен быть очень несчастным 
И, главное, скрытным. О нет!— 
Чтоб быть современнику ясным, 
Весь настежь распахнут поэт. 
  
И рампа торчит под ногами, 
Все мертвенно, пусто, светло, 
Лайм–лайта позорное пламя 
Его заклеймило чело. 
  
А каждый читатель как тайна, 
Как в землю закопанный клад, 
Пусть самый последний, случайный, 
Всю жизнь промолчавший подряд. 
  
Там все, что природа запрячет, 
Когда ей угодно, от нас. 
Там кто–то беспомощно плачет 
В какой–то назначенный час. 
  
И сколько там сумрака ночи, 
И тени, и сколько прохлад, 
Там те незнакомые очи 
До света со мной говорят, 
  
За что–то меня упрекают 
И в чем–то согласны со мной... 
Так исповедь льется немая, 
Беседы блаженнейший зной. 
  
Наш век на земле быстротечен 
И тесен назначенный круг, 
А он неизменен и вечен — 
Поэта неведомый друг. 
  
6. Последнее стихотворение 
  
Одно, словно кем–то встревоженный гром, 
С дыханием жизни врывается в дом, 
Смеется, у горла трепещет, 
И кружится, и рукоплещет. 
  
Другое, в полночной родясь тишине, 
Не знаю, откуда крадется ко мне, 
Из зеркала смотрит пустого 
И что–то бормочет сурово. 
  
А есть и такие: средь белого дня, 
Как будто почти что не видя меня, 
Струятся по белой бумаге, 
Как чистый источник в овраге. 
  
А вот еще: тайное бродит вокруг — 
Не звук и не цвет, не цвет и не звук,— 
Гранится, меняется, вьется, 
А в руки живым не дается. 
  
Но это!.. по капельке выпило кровь, 
Как в юности злая дечонка — любовь, 
И, мне не сказавши ни слова, 
Безмолвием сделалось снова. 
  
И я не знавала жесточе беды. 
Ушло, и его протянулись следы 
К какому–то крайнему краю, 
А я без него... умираю. 
  
7. Эпиграмма 
  
Могла ли Биче, словно Дант, творить, 
Или Лаура жар любви восславить? 
Я научила женщин говорить... 
Но, боже, как их замолчать заставить! 
  
8. Про стихи 
  
          Владимиру Нарбуту 
  
Это — выжимки бессонниц, 
Это — свеч кривых нагар, 
Это — сотен белых звонниц 
Первый утренний удар... 
  
Это — теплый подоконник 
Под черниговской луной, 
Это — пчелы, это — донник, 
Это — пыль, и мрак, и зной. 
  
9. 
  
          Осипу Мандельштаму 
  
Я над ними склонюсь, как над чашей, 
В них заветных заметок не счесть — 
Окровавленной юности нашей 
Это черная нежная весть. 
Тем же воздухом, так же над бездной 
Я дышала когда–то в ночи, 
В той ночи и пустой и железной, 
Где напрасно зови и кричи. 
О, как пряно дыханье гвоздики, 
Мне когда–то приснившейся там,— 
Это кружатся Эвридики, 
Бык Европу везет по волнам. 
Это наши проносятся тени 
Над Невой, над Невой, над Невой, 
Это плещет Нева о ступени, 
Это пропуск в бессмертие твой. 
Это ключики от квартиры, 
О которой теперь ни гугу... 
Это голос таинственной лиры, 
На загробном гостящей лугу. 
  
10. 
  
Многое еще, наверно, хочет 
Быть воспетым голосом моим: 
То, что, бессловесное, грохочет, 
Иль во тьме подземный камень точит, 
Или пробивается сквозь дым. 
У меня не выяснены счеты 
С пламенем, и ветром, и водой... 
Оттого–то мне мои дремоты 
Вдруг такие распахнут ворота 
И ведут за утренней звездой. 
  
          Осень 1940