Андрей Сутоцкий

Андрей Сутоцкий

Четвёртое измерение № 16 (292) от 1 июня 2014 года

Квипрокво

 

Фламенко

 

В партере пахло струнными. Паркет

Мяукал в ожидании нескучном.

Медузы-люстры гасли… Маета

Полутеней совсем не докучала.

На полутон подкручивал квартет

Колки виол. И в стройности певучей,

Погнав волну мурашек по рядам,

Смычкам послушно струны зазвучали

 

Изящной увертюрой, чтоб начать

Могла гитара лёгкие триоли,

С expresión вступая из-за такта,

Заставив зал внимать её игре.

И вот, мой друг – испанский весельчак,

Родившийся под солнцем Каталонии,

Раскрыл пурпур упругим расгеадо,

Проворно взяв высокое баррэ.

 

Фламенкодор, дли музыку свою!

Гигантский бык – арундская громада,

Летит… в огонь. Ракушки кастаньет,

Что в пальцах сеньориты страстноглазой,

Под бой кахона грозного несут…

Витой пассаж к двенадцатому ладу…

Обманный ход и… бык теряет след.

Пунец платка. Пульгар. И словно дразнит

 

В касании возникший флажолет:

То плащ летит над синими рогами…

Эспадо – не горшок, чтоб на ухват!

И виртуоз – не в праве на ошибку!

Глаза быка – лучистый фиолет…

В мажорной гамме крепкими шагами

Безумный зверь чуть отошёл назад…

Не тот огонь, чтоб в нём гореть фальшиво!

 

Немеют пальцы в бисере «восьмых».

Гудят басы у нижнего порожка.

Сосредоточен взгляд, натянут нерв…

И груда мышц срывается… Клубится

Под брюхом пыль. И будто бы весь мир

Застыл и ждёт… мучительно-тревожно,

Чем «угостит» de toros, да в пример

Тому, кто музицировать боится

 

При виде сотен искрящихся глаз…

Налёт, подхват и… алая тряпица

Уводит неотступного врага.

Таков итог сей схватки. …Форте. Кода.

Зверь укрощён. И ритму в этот раз

Не суждено, по счастью, в пальцах сбиться

Того, кто страсть способен извлекать

Игрой фламенко гордо, благородно…

 

.......................

 

Роскошный бант виолончельных нот.

Ручьи из роз стекаются на сцену.

Аплодисментов тёплая волна

Под крики «браво» льнёт к ногам испанца…

И он всё кланялся…

                                   А за спиною ждёт

Атаки бык и... розовая пена

Повисла на губах его. Струна

Не может долго жить без быстрых пальцев.

 

Китай

 

Страна философов, бойцов и мудрецов,

Твоё широкое скуластое лицо

Я чётко помню до морщин со школьных лет:

На карте мира изучал я твой портрет.

Как много тайн, и все они не без прикрас,

Скрывает твой кошачий взгляд раскосых глаз…

Поведай мне стихами древних, расскажи,

О чём поёт волна Янцзы, куда бежит

В траве мискантуса под милый шепоток,

Когда заря пускает розовый листок.

 

…………………………………

 

Голодным странником вступаю я в Пекин.

Вхожу в Гугун – Запретный Город… Старики –

Бритоголовые монахи, по стопам

За мною следуют совсем не для забав...

А здесь – весь Космос, каждый камень напоён

Великой практикой двенадцати сторон.

Гудит молитвою оживший полумрак

Людей в оранжевом… и, волю сжав в кулак,

Все в позе Лотоса с полдня без ломоты

Канджура жёлтые штудируют листы…

Простите, братья, но мне кто-то говорит,

Что суть буддизма – это тот же суицид...

 

………………………………………

 

Минуя львов в ногах Майтрейи у цветов,

Я ухожу вдоль трёх дацанов, трёх дворцов,

Что многоярусными крыльями взлететь

Готовы к небу, чтоб с землёю не иметь

Ма-лей-ших со-при-кос-но-ве-ний… да нет сил…

Иль ваш буддизм по состоянию – бескрыл? –

И так ушёл от Гаутамы далеко,

Что все учения в один смешались ком?

Отцы поэзии, прозрачных тонких форм,

Ход вашей кисточки волшебен и нескор…

Я всё пытаюсь уловить, раскрыть секрет

Отображения, хоть в том секрета нет…

Есть только дух национального родства,

Но не для экскурса чужого большинства.

 

…………………………………………

 

Я на Тайшане был, в Тибете, в Урумчи...

С предельной точностью природу изучив,

Я сам не раз изображал её красу,

Но тайны – нет, как линий нет, – рисунок сух…

Я с нетерпением… а вам – зелёный чай,

С которым вы в руках так любите молчать…

Не замечая суеты, часами вдаль

Глядите пристально и… пьёте свой Китай.

А мне по праздности с полночи вопрошать,

Не спать, записывать и спать вам – не мешать,

И всё не верить в миллиарды узких глаз,

Что засыпая, закрываются сейчас.

 

Квипрокво

 

На болоте острова –

Необычное явленье.

Объяснишь ли в двух словах

Это несоединенье?

А на тех на островах

Белый гриб произрастает

От болота в двух шагах

И о том совсем не знает.

На болоте острова –

Многомачтовые судна,

Кои противостоять

Не смогли болоту. Трудно

Быть в отсутствии морей

Кораблём… И весь рангоут

Поглотил пурпур-кипрей…

Мачты-сосны – полуголы:

Парусина – до махры…

Но и после превращенья

Нахожу я здесь миры

В отраженьях посещений

Дальних стран. И даже гриб

С бурым бантиком брусники

Представляется средь рыб

Мне кораллом. «Донырни-ка», –

Будто дразнит он меня.

И, ныряя между сучьев,

Я срезаю хвастуна,

Чтоб ещё найти получше…

Вот и рюмочки волнух,

Словно жёлтые медузы,

Что торопятся ко дну,

Но, попав в корзины кузов,

Затихают, надломясь,

Красной шляпкою теснимы…

Я брожу не торопясь

Кораблей уснувших мимо…

В топь и в вязь, в болотный дух,

Долгой чавкающей тропкой

Я… в Австралию иду…

Сам уже не знаю толком:

Акваланг или рюкзак

За уставшими плечами?

И… акулии глаза

Грибника не замечают…

 

Вечерний лес

 

Совершенно обезволив,

Тянет долгую зевоту

Лес, прикрывшийся листвою …

Спать охота, спать охота…

 

Засыпают звери в чаще,

Залезают пчёлы в соты

И… внушает ночь не спящим:

«Спать охота, спать охота…»

 

Дремлют, греясь над кострами,

Мужики, забыв охоту,

Шевеля сквозь сон губами:

«Спать охота, спать охота…»

 

Ленту алую оставив,

Солнце скрылось с небосвода…

И вздыхает птичья стая

Подустало: «Спать охота…»

 

У большого водопада,

В скалах вечного покоя,

Сладко спит с волчонком рядом

Восхитительная Хлоя.

 

…и уплыл на лодке утлой

День, разбрызгивая ноты,

Не оставив и минуты,

Чтоб понять, как спать охота.

 

Грамотным завистникам

 

Кому интересно копаться в стихах,

Фиксируя слабые рифмы и звуки?

Раз может душа над стихом отдыхать –

Не стоит цепляться, кряхтя от натуги.

 

Я думаю, главное вовсе не в том,

Чтоб был безупречен продукт стихотворный,

А в том, чтоб от строк не тянуло ледком,

Апостольским стилем и чувством притворным;

 

Чтоб мысли понятно по строчкам текли

И не заплетались морскими узлами,

И не замирали, застряв на мели,

Теряя значение между словами.

 

Пишите, пишите, и будет дана

Вам нить золотая искомого стиля;

Пишите, пишите, ныряйте до дна,

Лишь только б вы в истинном творчестве были;

 

Не бойтесь завистливо алчущих глаз,

Малиновых паст, оскорбительных мнений, –

Талант прорастёт через весь этот пласт

И в будущем кто-нибудь скажет: «Вы – гений!»

 

И ночью, когда озарит вас огонь,

Откладывать жажду творить – преступленье!

Творите и ночью, паря высоко

На белом крылатом коне вдохновенья…

 

Иного поэтам пути не дано.

Так пусть они будут хранимы Богами!

Уймись, графоман! Ну, а он всё одно:

«Сей чтимый поэт не технично слагает…»

 

По лесной дороге ночью

                 

Петляет ночная дорога

Меж чёрных замшелых стволов,

Где в сучьях таится двурогий

Светильник: труслив и лилов.

 

А там, за колючею массой, –

Одна бесконечность тайги,

Куда лучше не забираться

Без ведома Бабы Яги.

 

Неужто, никем незамечен,

Дорогой ночною бреду?

И давит мне космос на плечи

В полуночно-синем цвету.

 

И виснет холстом перекрестным

Над гулким распевом хвои

Холодное звездонебесье,

Прошитое эхом совы…

 

Не перестаю удивляться,

Пугаясь себя самого…

А стволы всё ближе теснятся,

Тревожно вздыхают… И вот

 

Пять звонких ключей от Природы

В моих возникают руках.

Но… светят лесные уроды

Шальными глазами впотьмах.

 

Что тянитесь, цепкие ветви,

К дороге неяркой моей?

За что ж вы меня так, ответьте,

Пугаете, дети ночей?

 

Вам только бы сбить, посмеяться,

Запутать да страхов нагнать.

Хотите со мной поквитаться

За Солнечный Свет, вашу мать?

 

Шагаю, шагаю, шагаю,

А мне бы бежать… – не хочу.

Не звёзды ли мне помогают,

Отвагу даря по лучу?

 

То вспыхнет «фонарик» из леса,

То птица на ствол налетит,

То снова зачавкают бесы

Костяшками бойких копыт.

 

Вот стрелки на фосфорном диске

Сошлись на ноле… Вовлечён

Я в тайну – и тайну так близко

Не видел, вращая ключом…

 

И сосны на миг распрямились,

И шорох в кустах подзатих:

То светочи с неба спустились,

И, кажется, вижу я их.

 

Идут они, вон, стороною,

Над пологом леса в лучах.

Прекрасно! – охрана со мною,

А то уж я вовсе зачах…

 

Явились в сознанье молитвы…

И молвинец грудь мне обжёг…

…и падают с листьев улитки,

Не видя пути, на песок.