Ночная сельва дышит торжеством голодной и вибрирующей плоти. В бамбуковом, изрубленном, кривом проёме неба корчится в полёте нагая тень – и падает к земле; котёл парит в потоках над углями, и, отразив изогнутое пламя, куски лиан, кипящие в котле, подрагивают тусклыми телами. Старик рисует знаки. Белый дым тугих косиц вонзается в пространство ветвей и гнёзд, сливается с витым тяжёлым ритмом птичьего шаманства; взлетают лапы. По вискам моим когтистая стекает диадема. Из гнили амазонского эдема растут стихи, проламывая грудь, и каждое движение тотема сопровождает медленная ртуть - так серебром облитые моллюски могли бы липнуть к жестам точных рук. Он требует читать ему по-русски, и застывает, вслушиваясь в звук чужого сна. Кричит, ломает круг и, отыскав меня в словесной чаще, даёт в щербатой деревянной чаше отвар: бери и пей, слепой стрелок, щенок, поэт, сновидец, самозванец! В момент, когда я делаю глоток, он начинает танец. Такой восторг в прищуренных глазах, что кажется – коралловые змеи вот-вот проснутся в призрачных лесах его зрачков, и вздрогнут орхидеи, и будут пить белёсыми корнями густую кровь пылающих зарниц… Взмывает хор. Земля рождает птиц и стонут джунгли в оркестровой яме. Прости меня. Я слаб. Я не готов. Мне страшно. …Но старик приходит снова, садится рядом, требует стихов – доверчиво, смешно и бестолково. И я читаю до рожденья дня. А он, похоже, путает меня с другим, кто был намного раньше слова.
Популярные стихи