Андрей
Пустогаров

ст. Новокузнецкая. Фролов

Шатнётся и лязгнет сквозной перегон 
в подземных ходах под горами. 
Шагнёшь из вагона на терпкий перрон – 
с прожилкой коричневой мрамор. 
 
Подземная речка тебя понесёт, 
в мелькании джинсов и маек 
глаза ненароком подымешь на свод 
и видишь там небо мозаик. 
 
На это цветенье огромных щедрот 
ты снизу глядишь в высоту: 
там в небе лазурном летит самолёт, 
и поезд бежит по мосту. 
 
Внизу поездов  непрерывен черёд, 
здесь хватит железа и так-то. 
Но в небе чугун из ковша кто-то льёт, 
и с неба спускается трактор. 
 
А девушек руки срывают плоды 
зелёных  полуденных яблонь, 
и в ласковом свете лепечут сады 
и думаешь – рай тебе  явлен. 
 
И ты под сияньем небесных даров 
идёшь в мельтешенье и шуме… 
В блокаду их делал Фролов. 
Он сделал и умер.