Андрей
Грицман

Август 1968–2008 

Преображенье. Осень не настала. 
Пьянящий дух от яблок, крови, водки. 
Я помню паровоз «Иосиф Сталин» 
и у Джанкоя ржавую подлодку. 
 
Свободный мир за пару километров: 
Комфорт Москвы с её теплом утробным, 
с загробной вьюгой, поземельным ветром. 
Родной брусчатки хруст на месте Лобном. 
 
За сорок лет уж все давно забыли 
цветы на танках, как навис Смрковский 
над площадью, где Кафка в черной пыли 
писал письмо Милене, ставшей дымом. 
 
Броня крепка и танки наши быстры 
по Приднестровью, по пустыне Гори. 
Мы – по долинам и по дальним взгорьям, 
от тихой Истры до бурлящей Мктвари. 
 
За сорок лет ракеты заржавели, 
сотрудники попали в президенты. 
Всё так же Мавзолея сизы ели, 
хотя и потускнели позументы. 
 
Но чёрная река все льет на запад, 
и шоферюга ищет монтировку. 
Над Третьим Римом хмарь и гари запах 
и ВВС на рекогносцировке.