Андрей Баранов

Андрей Баранов

Четвёртое измерение № 3 (28) от 31 января 2007 года

Тропа в заветный мир

 
Липа цветёт
 
Липа цветёт. Боже мой! Как же липа цветёт
в русской глубинке: в Тарусе, Ельце и Короче…
В летние ночи, безлунные тёплые ночи
липовый запах из липовых пазух течёт.

Липа цветёт. Летний воздух – что липовый мёд:
та же густая, янтарная, терпкая масса.
Ложку бери – и на булку намазывай с маслом
или тяни потихонечку прямо из сот.

Липа цветёт. Этот праздник – от Божьих щедрот.
Скоро сентябрь раскалённые ночи остудит.
Много ещё в жизни всякого разного будет…
Это потом… А сегодня – так липа цветёт!
 
2006
 
В этот день
 
Ты в этот день была немного странной –
смеялась, отвечала невпопад.
В глазах, как будто дымкою тумана
подёрнутых, отображался сад.

Была весна. Шальная зелень мокла
и пенилась под пальцами дождя.
И Бог тихонько постучал к нам в окна,
инкогнито по лужам проходя.
 
2006
 
Букет хризантем
 
Мы чужие на этом балу.
Мажордом не зовёт нас к столу,
а хозяин сварлив и скареден.
Мы чуть-чуть постоим и уедем.
Но букет хризантем в хрустале
вдруг напомнит о лучшей земле,
где алмазы на утреннем небе,
белый хлеб и вино на столе.

2006
 
Ребёнок в парке
 
Дитя за мыльным пузырём
бежит по парку.
Осенний день горит огнём
светло и ярко.

А в пузыре, как в янтаре
за тонкой плёнкой,
мир, отражённый в хрустале –

в глазах ребёнка.

Там клёнов охра, вязов жесть,
собаки, люди.
Там всё, что было, всё, что есть,
и всё, что будет.

Там все надежды и мечты,
как бы в реторте:
служенье богу красоты,
победы в спорте,

там глубина любимых глаз,
восторг признанья,
свиданий сон и горечь раз-
очарованья...

И всё взрывается шутя
без слёз, без муки.
И удивлённое дитя
разводит руки.

 
2005
 
Дед
 
Был овёс моим дедом посеян,
но собрать его дед не успел.
Увезли бедолагу на север,
в Соловецкий кандальный предел.
Ни за что увезли.
В чьем-то списке
наскочила строка на строку.
Десять лет из-за этой описки
довелось оттрубить мужику.
Он вернулся из вьюжного края,
взял за плечи отца моего
и, украдкой глаза вытирая,
облегченно вздохнул: «Ничего!» –
будто не было долгой разлуки...
Травы в пояс стояли в росе,
и тяжёлые дедовы руки
нестерпимо тянуло к косе.
 
1985-2005
 

* * *

 
Не в сказке дивной,
не в мире горнем –
стоит Россия
на горе горьком.
Быть может, горечь
степей покатых
принёс в Россию
Батый проклятый?
Быть может, мудрый
отец из Гори
отдал Россию
на откуп горю?
А, может, просто,
а, может, только
на русской свадьбе
кричали «горько»,
и было горьким
вино в бокале,
и гости пили,
да расплескали…
 
1989
 

В осиротелой осенней стране

 
В осиротелой осенней стране
всадник летит на горячем коне.
Конь его рыжий, хвост золотой.
Всадник летит – и леса опадают,
умные птицы на юг улетают,
в воздухе пахнет прелой листвой.

В осиротелой осенней стране
так сиротливо и холодно мне!
Будто я сам, как леса, замерзаю,
или, как птицы, на юг улетаю,
или, как листья, сгораю в огне
в осиротелой осенней стране...
 
2005
 

Тишина

 
Сквозь облака луны коровий глаз
невозмутимо пялится на нас.
Вокруг царят спокойствие и тишь.
Один комар звенит. Скребётся мышь.
Собака лает в полной тишине.
Ребёнок плачет горестно во сне
(ему полгода стукнуло весной),
наверно, зуб сражается с десной –
вот и не спится сыну моему,
а вместе с сыном – дому моему,
а вместе с домом – миру моему,
а вместе с миром – Богу самому.
Вот и не спят, будя ночную тишь,
ни пёс в посёлке, ни под полом мышь.
Не спит, звеня назойливо, комар,
как будто снится комару кошмар.
Не спится оплывающей свече,
не спится душегрейке на плече,
и сквозь туман луны коровий глаз
в недоуменье пялится на нас.
 
1998-2006
 

Цветёт цикорий...

 
Цветёт цикорий, донник и полынь,
восходит солнце, просыхают росы.
Лежу в траве, читаю неба синь,
плюю на все великие вопросы.
Пусть пролетают мимо на коне
те, кто меня догадливей и злее.
От жизни ничего не надо мне,
я ничего, как странник, не имею.
Я просто счастлив тем, что я живой,
и вот лежу, весь мир в себя вплетая,
как этот вот цикорий голубой,
как эта вот ромашка золотая.
 
1998