Анастасия
Бойцова

В таверне

Не спрашивай, почему с тоской

Гляжу до самой зари.

Я чёрен, словно ворон морской,

А ты… Да что говорить!

Не спрашивай, почему я пью:

Не первый десяток лет

И в сердце мира, и на краю

Такие, как ты, погибают в бою,

Такие, как я – в петле.

Как я ни молись, чтоб «здесь и теперь»

Продлилось ещё чуть-чуть –

Нам вместе не пить, нам вместе не петь,

Не биться плечом к плечу.

В твоих глазах – королевский стяг

Трепещет в дальних краях;

А я – при черепе и костях,

И кровь – давно для меня пустяк…

Любая. Но не твоя.

Ни в зной, ни в шторм, ни в жару, ни в дождь

На синих морских стезях

Я знаю, ты со мной не пойдёшь,

А мне с тобою – нельзя.

Но ведь порой земля из-под ног

Уходит и в полный штиль:

Предаст король, отступится Бог,

Невеста скажет «прости».

Прошу, не ведая, что таит

Судьба в подводных зыбях –

Когда тебя продадут свои,

Позволь мне встать за тебя!

Позволь рукой опрокинуть чёлн,

Везущий в край немоты!

Позволь тебя заслонить плечом

От смерти, дышащей в тыл!

Позволь к себе тебя увезти

От своры бешеных псов!..

…Но ты мне скажешь, что лучше Стикс,

Что я могу от гнева трястись,

Но ты не спрячешь лицо;

Что ты не трус – и прочую дурь,

И будут глаза как лёд…

И если так, то имей в виду:

Я всё равно тебя украду –

А там что дьявол пошлёт!

* * *

Если пути себе под ноги стелешь,

Не разбирая, гнушаясь перил,

Значит, душа не находится в теле,

Значит – на поиски, чёрт побери!

Если за вычетом горних и дольних

Не остается на скудную жизнь,

Значит – сотри начертанья с ладони

И на ладонь эту мир положи.

Дальше от тяги к родимой могиле,

Дальше от ложа, где Бог постелил;

Пусть на забрале кукуют другие –

За шеломянами твой властелин.

Если однажды расстанется с телом

Эта слепая горячая ртуть,

Некогда ждать своё сердце на стенах –

Надо коней загонять на лету,

Стены оставив усталым и робким,

Снова и снова опробовать взлёт…

Полую грудь, как пустую коробку,

Ветер подхватит, и враг не возьмёт.

Легче, чем голубь, горячий и быстрый,

Мчи напролет через ночи и дни,

Ибо душа, пожелавшая сбыться,

Тянет к себе, как далёкий магнит.

Мчи же, дыша горячее и чище,

Мчи от себя, от страстей и от пут,

Ибо никто за тебя не отыщет

Только тебе предназначенный путь.

Здесь не торгуются, здесь не играют,

Здесь не мирволят спрядающим шерсть!

Мир на ладони – от края до края…

…Да не погибнешь, ещё не дошед.

Застольная

Тонуть – не тонули, гореть – не сгорели,

А медные трубы – для важных господ;

Так выпьем за то, чтоб верёвка на рее

Нашла нас ещё не в ближайший поход!

Чтоб снасти гудели, чтоб волны стонали,

Мелькали на карте отметки долгот…

А чтобы удача летела за нами –

Пускай капитану в любви повезёт!

Военное счастье – в руках полководца,

А думать подолгу – мы не мастера.

Мы выпьем за тех, кто уже не вернётся,

И выпьем за тех, кто вернулся вчера.

За то, чтобы глотки срывало от клича!

За то, чтобы ветер поил допьяна!

За то, чтобы трюмы у нашей добычи

Ломились от золота и от вина!

За тех, кто уходит в далёкие воды

На лёгкую смерть или быстрый успех;

За память друзей и удачу похода;

За всех уходящих – а значит, за всех,

Кого не пугал треугольник Бермудский,

Не мучили страхи моряцких невзгод…

А чтобы корабль не раздумал вернуться –

Пускай капитану в любви повезёт!

Затонувший корабль

Здесь тихая гавань, здесь вечное лето,

Здесь якорь морскою травою обвит…

Вы молоды – слишком для Нового Света

И слишком – для старой любви.

Вы прибыли к нам при таком же Норд-Осте,

Что нас услаждал на других берегах…

Входите, мы рады приветствовать гостя,

Я сам покажу вам фрегат.

Здесь тишь и прохлада… Вам будет уютно –

Ведь жизнь коротка, а дорога длинна.

Позвольте мне вас проводить до каюты;

Слуга принесёт нам вина.

Довольно дало нам морское пространство –

Отметины шрамов и горечь во рту!

Вы юны, мой друг. Вы устали от странствий.

Останьтесь у нас на борту.

Есть песни милей абордажного клича

И ласки нежнее, чем ветер в лицо.

Вы любите жемчуг? Вот это – добыча

Флотилии чёрных ловцов.

А эти рубины не раз повидали,

Как люди в огне умирают, кляня…

Меня называли Безумным идальго

Безумцы похлеще меня.

Поверьте, безумие мне не присуще –

Мой облик не грозен и голос не груб.

Не слушайте то, что болтают на суше –

Я вовсе не демон, мой друг.

А эти алмазы… Они не угасли –

Пожалуй, оправа не слишком нова.

Поверьте, мой друг, я устал от богатства –

Возьмите, всё это для вас.

Сокровища ярче, чем прелесть земная,

Не видел дворец никакого царя…

Дитя моё, люди, что нас проклинают,

Не знают, о чём говорят.

Они говорят, мы разбились о скалы –

Не верьте, их мир безобразен и дик…

Вот наша каюта, мой мальчик усталый,

Вот наша каюта. Войди.

Морской романс

Нам укрытье волна дарила,

От закона спасала сталь;

Мы везём контрабанду в Рио,

А оттуда рванём в Китай.

И куда бы нас ни мотало,

Отовсюду уносит прочь…

Взор как море у капитана,

А у юнги глаза как ночь.

Мы любой морской перекрёсток

Проходили в кромешной тьме;

Наш корабль быстрее Норд-Оста

И выносливее, чем смерть.

Мы на карте поставим крестик,

Побывав на всех полюсах…

Капитан напишет невесте,

Юнге некому написать.

И куда бы нас ни кидали

Любопытство, алчь и азарт –

Капитан озирает дали,

Юнга смотрит ему в глаза.

В час рассветный, в час предзакатный

Голос моря грозен и глух…

Капитан склонился над картой –

Юнга тенью замер в углу

И лицо бессмысленно-ясно,

Не дитя – цветок полевой!

Мы устали над ним смеяться,

Капитан – смотреть сквозь него.

Но однажды, сидя за книгой,

Как всегда, насмешлив и горд,

Капитан усмехнётся: «Прыгай!» –

И мальчишка порхнёт за борт.

Только пульс пропустит удар свой,

Только смех в волнах прозвенит…

Даже прежде, чем всплеск раздастся,

Капитан метнётся за ним

И за тёмной тоненькой тенью

Как дельфин, уйдет в глубину…

Мы поймём, что игра смертельна,

Через пару долгих минут.

Помянув морскую богиню,

Заперев дыханье в груди,

Мы не знали, жизнь или гибель,

И не знали, кто победил.

…Мы поднимем обоих вместе,

Чуть живых, через полчаса...

Но об этом своей невесте

Капитан не станет писать.

Пиратские мотивы

Кто не носит крестов,

                                     те не будут меняться крестами;

А судьба – это бред, 

                                  а судьба – это карточный блеф…

Старый волк Волверстон,

                                            позабудь о своём капитане –

Синеглазый ирландец пьёт мёртвую на корабле.

Оборвался полёт

                             по судьбе, по волнам оробелым,

Распадается братство морских беспризорных бродяг…

Меньше года пройдёт –

                                         он потопит свою «Арабеллу»

И вернётся к своим,

                                  и тебе не кивнёт, уходя.

Воронёный парик,

                                стать литая – попробуй, сломай-ка!

И пиратская вольница стелется ниже травы…

Ты готов разорить

                                всю Америку – что там Ямайка! –

За одно мановенье надменной его головы.

Ностальгия по дому…

                                   Улыбка… А дальше по схеме.

Шелест шёлковых юбок…

                                           А дальше ты знаешь и сам.

Он забудет тебя,

                            он оставит тебя в Картахене,

Как, съезжая с квартиры, оставил бы старого пса.

Ну, а дальше, а дальше –

                                           сценарий до боли знакомый,

Через несколько лет предстоит неизбежный исход:

Господин губернатор Ямайки взирает с балкона,

Как пират Волверстон поднимается на эшафот.

И на этот балкон

                             своё око бестрепетно вскинув,

Созерцая без страха свой самый последний закат,

Ты узнаешь глаза его –

                                       синие брызги морские

Из-под чопорных волн вороного, как встарь, парика.

Это будет как нож…

                                И какое-то чувство шестое

Для тебя озарит на мгновение эти черты:

Ты внезапно поймёшь,

                                    что сегодня оплакивать стоит

Одного из двоих, и похоже, что это не ты.

То ли веки дрожат,

                              то ли зной, то ли оба вы спите

И последние сны навевает закатный прибой…

Это он, твой вожак,

                        твой бесстрашный, насмешливый Питер

В этот вечер умрёт окончательно вместе с тобой.

Ни о чём не проси.

                                  И глаза его – синие стразы –

Ни о чём не напомнят, застывшие, словно скала.

В эту мёртвую синь

                            ты посмотришь единственным глазом

И кивнёшь ему прежде, чем выбьет опору палач.

* * *

Под небом Господнего гнева, под небом чугунным,

Под небом неверным, неистовым, словно вода,

Скажи мне, любовь моя, кто целовал эти губы,

Те самые губы, что мне не познать никогда?

Под небом рассвета, под небом застенчиво-млечным,

Когда распускает истома свои невода,

Скажи мне, любовь моя, кто обнимал эти плечи,

Те самые плечи, что мне не обнять никогда?

Под небом, заснеженным сказками ветра-скитальца,

Под небом весёлым, из самого синего льда,

Скажи мне, любовь моя, кто согревал эти пальцы,

Те самые пальцы, что мне не сжимать никогда?

Под небом невинным, расшитым алмазами ночи,

Под небом безжалостным, небом без тени стыда,

Скажи мне, любовь моя, кто заглянул в эти очи, –

Те самые, что на меня не глядят никогда?

Под небом палящим, под небом, пощады не ждущим,

Под небом беспечным, сверкающим, словно слюда,

Скажи мне, любовь моя, кто покорил эту душу,

Ту самую душу, что мне не поймать никогда?

Под небом проклятым, под небом, пропитанным серой,

Под небом, пунцовым от самой бессонной зари,

Скажи мне, любовь моя, кто получил это сердце?

Скажи мне, любовь моя...

Жизнь моя, не говори.