Алёна Овсянникова

Алёна Овсянникова

Четвёртое измерение № 28 (520) от 1 октября 2020 года

О себе

О себе

 

Да, о себе... Что прежняя любовь,

Зима – то подморозит, то растает,

То в рубище, то в царском горностае.

Простая жизнь... Да, видимо, простая.

На набережной гаснут фонари,

И город обретает очертанья,

Отряхиваясь от остатков тьмы.

И не могу привыкнуть ни черта я

К тому, что нынче там, где были мы,

Красуется бесстрастный, ровный прочерк,

И пауза немыслимой длины,

Куда длиннее прежних, бывших, прочих

Повисла. И следы удалены

Из памяти, контактов, списков, чипов,

И горек чай, и бодрость нарочита,

Но день встаёт во славе и богатстве,

А фонари уже совсем погасли...

Холодный душ, и сосчитать до ста –

О, жизнь проста.

 

Acqua alta

 

Нависших туч всклокоченный свинец

Сегодня твой, Венеция, венец.

Он так тяжёл – ни всхлипнуть, ни вскричать.

На всём лежит свинцовая печать –

На площадях, на водах Гранд-канала,

На улочках, соборах и мостах,

И на твоих, Венеция, устах.

В любые времена ты больше знала,

Чем говорила... Твой удел таков –

Стоять на перекрёстке вер, веков,

Прелестнейшим из каменных цветков

Среди стекла, бетона и асфальта.

Вода опять уходит из оков...

Venezia. Novembre. Acqua alta.

 

Воздух у его губ...

 

Воздух у его губ горячей, чем солнце на калифорнийском западе,

С ним так легко нарушить любую заповедь.

Ты опускаешь взгляд, но он видел глаза-то ведь,

И теперь тебе рдеть, как небу на склоне дня.

Вот его зрачки становятся хищными, волчьими, пёсьими,

И он видит тебя всю насквозь ими,

И сгораешь ты сухими ветками да колосьями

В этом танце, исполненном всепожирающего огня.

 

Pearl Harbor blues

 

Утренний свет

Робко вползает в зазор жалюзи,

Сунув под щёку пудовый кулак,

Спит лейтенант.

Рядом она.

Смотрит – и не насмотреться вблизи.

В руку коса

Расплетена.

 

Гавань внизу,

Белых домишек россыпь вокруг.

Жизнь в увольнительной на двое суток –

Другой коленкор.

Воздух дрожит,

День разгорается, юн и упруг...

Серой громадой на синей воде

Дремлет линкор.

 

Десять минут –

И у ворот остановится джип.

Вот поцелуй. Он выходит из дома,

Высок, угловат.

И на глазах – он, как мы знаем, останется жив –

Гавань его

Превращается в ад.

 

Тонет линкор,

Тонет и остров в чёрном дыму.

Тропы любви

Жизнь спасают порой.

Как хорошо,

Что и ей суждено, и ему

Встретить вдвоём

Сорок второй.

 

Театральное

 

Это всё от приподнятых настроений и от завышенных ожиданий,

больше нет ни шекспиров, ни принцев, ни их офелий, бэби, понеже даний

не наблюдается ни в округе, ни в этом веке... Их нет на карте.

Но иногда увидишь что-нибудь светлое в человеке – и как накатит...

Это всё от наивности, милая, и от сказок, скорее всего, от книжек.

Вон ты какая высокая выросла, вот и запросы твои не ниже.

Кажется – страсти те же, что в старых пьесах, и драма та же,

Только не башни замка на фоне – коробки пятиэтажек.

Всё-таки роль декораций в судьбе высокой любви-печали

Неоценима... И диалоги в нынешнем веке поизмельчали...

Как одолеть рутину иначе, прочь отогнать тоску как?

Плохо тебе без любви, однако. Да и с любовью скука.

 

Melancholy

 

Иных уж нет, а те далече,

И утро с грустью о былом...

Несостоявшаяся встреча

Болит, как старый перелом,

Витает в воздухе осеннем,

Под едкий дым и крепкий чай

Даря тягучим воскресеньям

Неизъяснимую печаль...

О нет, не сплин высоколобый –

Почти телесная нужда

В тебе и в том, что быть могло бы,

Но не случится никогда.

И будет тихий тайный омут,

И сад, что некому стеречь,

И жизнь в тиши знакомых комнат,

И призрак встреч.

 

Короткометражка

 

Жаркой полночью в полусумраке душевой –

Ей плохо мечтать при свете, ей в идеале совсем ни зги бы –

Она ощущает себя как никогда живой,

Нагой, и потоки воды, как чьи-то пальцы, ласкают её изгибы...

Жаркой полночью, в пору любовных схваток и чёрных месс,

сердце рвётся в галоп и мурашек стада по коже.

Отступающей армией сладость истомы бежит из мест,

По которым струится вода... Да и пальцы тоже.

Жаркой полночью воображение раскаляется докрасна,

До шлепков, поцелуев, царапин или укусов,

И в постели она долго правит сценарий сна,

Как неопытный выпускник режиссёрских курсов.

 

Жара

 

...Любовь, как случай с этими двоими –

Набор из всем известных аксиом.

Пульсировал едва набитый «Ом»

На напряжённой и склонённой вые.

Забытые, как собственное имя,

На кухне догорали отбивные,

Под потолком прихожей вился дым,

Но было ли им дело, молодым,

До правил безопасности пожарной?

Скорей всего и не было, пожалуй.

Такая страсть всегда огнеупорна,

Таких картин в японском даже порно

Не сыщешь. Не задержится беда,

Коль койка жарче, чем сковорода...

...С припухших губ слетит: «Какого чёрта?»,

Когда, в красивом шлеме, как в кино,

Сержант, старшой пожарного расчёта

Полезет, тихо матерясь, в окно...

Пускай народ что хочет говорит –

Любовь не тонет... То есть, не горит.

 

Отчёт

 

я больше не могу работать.

я не могу.

возьмите на работу бота.

коллапс в мозгу.

 

который день мне прозу тычет.

уныл, промозгл.

но стоит видеть позитивчик –

есть мозг.

 

желанья есть, но не палить их

стократ трудней.

я бедный бизнес-аналитег

ковидных дней

 

пишу слезами этот опус,

страдаю вот.

увольте, што ль, отправьте в отпуск

до Кавминвод.

 

там, где пасёт своих овечек

джигит-Макконахѝ,

И буду я хоть каждый вечер

писать стихи

 

там, где несдержанной рекою

вино течёт...

о, дайте, дайте мне покою.

пишу отчёт.

 

Охота

 

Темницы рухнут, и охота

Всех ветряков на Дон Кихота,

И добряка, и доброхота,

Поставит вновь вопрос ребром –

Мол, не кончается добром

Борьба за мир, покой и волю.

И гонят ветряки по полю

Седого старца на коне,

И конь, такую прокляв долю,

Бежит, в пыли, в поту, в говне,

Внутри пылая и извне

Неугасимой жаждой мести...

И донкихотово поместье

К заупокойной мрачной мессе

Готовят, матерно браня

И Дон Кихота, и коня.

 

Ревнивый романс

 

...И нет ни дня, мой ветреный поручик,

Ни часа, даже и минуты нет,

Чтоб я о Вас на стылых волжских кручах

Не думала, не числила средь лучших,

Не плакала, читая Ваш сонет.

 

Я помню осень, сад в оттенках лисьих,

Октябрь-художник лихо краски тёр,

И мы, как пара птиц в любовных высях...

Ах, знать бы мне о Ваших тёмных мыслях,

О том, что Вы гуляка и бретёр...

 

Зима в разлуке. Блеклая полушка

Луны повисла за моим окном,

А Вы в столице шепчете на ушко

Какой-то дебютантке... Ах, неужто

И с ней все Ваши мысли об одном?

 

Замёрз мой пруд, оледенела ива,

Метёт позёмка на пустом гумне...

О, нет, мой друг, я вовсе не ревнива,

Но, коль Ваш плуг манит иная нива –

Пашите и забудьте обо мне.