Алексей Костричкин

Алексей Костричкин

Все стихи Алексея Костричкина

* * *

 

А вот тебе небесное кино,

Но в негативе и без диалогов.

Молочник по привычке на пороге

Грядущее оставил. За окном –

Что Хиросима. Неподвижный свет

Кометы вроде. Космос, как убийца,

Как хищник, хочет в шею впиться

Прошедших лет…

 

* * *

 

А что теперь? Неведомая тьма,

Немыслимая, вязкая, густая, –

Считаешь ты. А я тебя считаю,

Клонясь ко сну или сходя с ума.

 

А что теперь? Придётся выбирать,

Ты ляжешь под меня или под пули.

И ты ещё со мной не потому ли,

Что выбор пал, и общая тетрадь

 

Впитала все слова, но не прочесть

Уже стихов, хоть и разборчив почерк.

Мы пара обречённых одиночек

На острове, что «в океане есть».

 

А что теперь? Всё будет или нет?

Готовься к обороне или к бою.

Плывут, плывут по небу карпы кои,

Взрывая мозг, чернея на просвет.

 

В начале этой ядерной весны

Мы просыпались под холодным солнцем,

Теперь нам ничего не остаётся,

Как умереть, уснуть и видеть сны.

 

 

* * *

 

Внезапно выпал выходной

И выпал снег.

Тот город был мне как родной,

Но твой побег

 

Внезапно всё переменил,

Я стал другим,

Как будто резко проступил

Дурацкий грим.

 

Под стук колёс и шум турбин

Тянулся путь.

Вообрази, я тут один,

Вникаю в суть.

 

Подушка пахнет не тобой,

А простыня

Меня накрыла с головой

От злобы дня.

 

* * *

 

Может, это чей-то замысел

Или просто божий промысел.

Сердце мне служило лакмусом,

А казалось, я продумал всё.

 

Я чесал за ушком вечности,

Поощряя ваши странности.

Не пришлось бы этот бред нести,

Будь слова мои в сохранности.

 

Я сдаю семёрки с тройками,

А тузы в колоде прячутся.

Мы, конечно, люди стойкие

Перед жизнью-автоматчицей.

 

Чья-то новая знакомая

От желания растает вся.

За любовью все бегом, а я? –

Шагомер недосчитается.

 


Поэтическая викторина

* * *

 

Норд-вест не надувает паруса,

Нездешний свет едва успел разлиться,

Ты на балконе в пледе и трусах

Тихонько вянешь, как цветок в петлице.

 

Нездешний свет сквозь городскую муть,

Игра теней на белоснежном тюле,

Так хочется чего-нибудь глотнуть,

Когда гроза гремит на дне июля.

 

Рахманинов, и лампа на окне,

Небесных вод запас неистощимый.

А хочется пришедшего извне

И персиков, приехавших из Крыма.

 

* * *

 

Стромынка у поэта между ног –

Вот башня вертит флюгером на спице,

Трамвай, неугомонный бегунок,

Всё норовит куда-то укатиться.

 

Ни верности, ни долга, ни вины,

Ни кошки у знакомого подъезда,

А только пятна на краю луны

Да тополей размашистые жесты.

 

Проснёшься утром, будто бы ослеп,

Протрёшь глаза, и снова всё знакомо.

Покинешь тихо свой семейный склеп,

Очередной иллюзией влекомый.

 

Направо – песнь, налево – не ходи,

Считай шаги, по сторонам не глядя.

Целуй лишь в грудь, как делал Саади,

Вяжи на палец шёлковые пряди.

 

* * *

 

Ты наливаешь сливки в кофе,

Как боги проливают свет

На твой пока что сонный профиль

Тьме затянувшейся в ответ.

 

Ты смотришь с высоты поэта

На возбужденную Москву,

Где тает снег, где пахнет летом,

Где прошлогоднюю траву

 

Сожгут, как ворох старых писем

Не от тебя и не к тебе.

Где ты и твёрд, и независим

В своей безудержной ходьбе

 

По улицам или по мукам,

По небу или по волнам.

Где каждый день тебе наука

И жизнь – ни с кем не пополам.

 

* * *

 

Это всё от нехватки солнца,

Это всё от избытка влаги.

След чернильный дорожкой вьётся

На пожухлом листе бумаги.

 

Я плутаю, и тают силы –

Слева лужи, а справа кляксы.

Темнота всё вокруг накрыла,

Ледяная, как нос у таксы.

 

Не похожий и не прохожий,

А саднящая боль грудная.

Ты зудишь у меня под кожей,

Или я, как змея, линяю.

 

* * *

 

Этот берег лучист и чист,

Эти горы круты, как ты.

Вдруг врывается божий свист

Из зияющей пустоты.

 

И кипит, и шипит вода;

И поёт, и снуёт народ.

Мирно тянется череда,

Наступает и твой черёд.

 

Ты взлетаешь и таешь вниз,

Ты садишься и тщишься вверх.

Край вселенной как будто сиз,

Край земли свеже ближе всех.

 

 

* * *

 

Я выйду из себя, шагнув во тьму

Вчерашней ночи, подкроватных страхов.

Дрожь пробежит по телу моему,

Как дробь по подоконнику. Рубаха

 

Наверняка останется висеть,

Рентгеновски светясь на спинке стула.

Взовьётся тюль, и попадётся в сеть

Та, что в окно войти не преминула. 

 

Запущенная боль, как метроном,

Ускорит свой отсчёт под левой грудью,

Я встану в свет. Зелёный. За окном. 

Не тронутый ни ночью, ни безлюдьем.

 

Вдруг – запоздалый гром и звон в ушах,

А в небе наводнённом – кракелюры.

А в доме – тьма и подкроватный страх.

И я. Шепчу. Зазубренные суры.