Александр
Твардовский

Василий Теркин: 19. Отдых Теркина

На войне — в пути, в теплушке, 
В тесноте любой избушки, 
В блиндаже иль погребушке,— 
Там, где случай приведет,— 
  
Лучше нет, как без хлопот, 
Без перины, без подушки, 
Примостясь кой–как друг к дружке, 
Отдохнуть... Минут шестьсот. 
  
Даже больше б не мешало, 
Но солдату на войне 
Срок такой для сна, пожалуй, 
Можно видеть лишь во сне. 
  
И представь, что вдруг, покинув 
В некий час передний край, 
Ты с попутною машиной 
Попадаешь прямо в рай. 
  
Мы здесь вовсе не желаем 
Шуткой той блеснуть спроста, 
Что, мол, рай с передним краем 
Это — смежные места. 
  
Рай по правде. Дом. Крылечко. 
Веник — ноги обметай. 
Дальше — горница и печка. 
Все, что надо. Чем не рай? 
  
Вот и в книге ты отмечен, 
Раздевайся, проходи. 
И плечьми у теплой печи 
На свободе поведи. 
  
Осмотрись вокруг детально, 
Вот в ряду твоя кровать. 
И учти, что это — спальня, 
То есть место — специально 
Для того, чтоб только спать. 
  
Спать, солдат, весь срок недельный, 
Самолично, безраздельно 
Занимать кровать свою, 
Спать в сухом тепле постельном, 
Спать в одном белье нательном, 
Как положено в раю. 
  
И по строгому приказу, 
Коль тебе здесь быть пришлось, 
Ты помимо сна обязан 
Пищу в день четыре раза 
Принимать. Но как?— вопрос. 
  
Всех привычек перемена 
Поначалу тяжела. 
Есть в раю нельзя с колена, 
Можно только со стола. 
  
И никто в раю не может 
Бегать к кухне с котелком, 
И нельзя сидеть в одеже 
И корежить хлеб штыком. 
  
И такая установка 
Строго–настрого дана, 
Что у ног твоих винтовка 
Находиться не должна. 
  
И в ущерб своей привычке 
Ты не можешь за столом 
Утереться рукавичкой 
Или — так вот — рукавом. 
  
И когда покончишь с пищей, 
Не забудь еще, солдат, 
Что в раю за голенище 
Ложку прятать не велят. 
  
Все такие оговорки 
Разобрав, поняв путем, 
Принял в счет Василий Теркин 
И решил: 
— Не пропадем. 
  
Вот обед прошел и ужин. 
— Как вам нравится у нас? 
— Ничего. Немножко б хуже, 
То и было б в самый раз... 
  
Покурил, вздохнул и на бок. 
Как–то странно голове. 
Простыня — пускай одна бы, 
Нет, так на, мол, сразу две. 
  
Чистота — озноб по коже, 
И неловко, что здоров, 
А до крайности похоже, 
Будто в госпитале вновь. 
  
Бережет плечо в кровати, 
Головой не повернет. 
Вот и девушка в халате 
Совершает свой обход. 
  
Двое справа, трое слева 
К ней разведчиков тотчас. 
А она, как королева: 
Мол, одна, а сколько вас. 
  
Теркин смотрит сквозь ресницы: 
О какой там речь красе. 
Хороша, как говорится, 
В прифронтовой полосе. 
  
Хороша, при смутном свете, 
Дорога, как нет другой, 
И видать, ребята эти 
Отдохнули день, другой... 
  
Сон–забвенье на пороге, 
Ровно, сладко дышит грудь. 
Ах, как холодно в дороге 
У объезда где–нибудь! 
  
Как прохватывает ветер, 
Как луна теплом бедна! 
Ах, как трудно все на свете: 
Служба, жизнь, зима, война. 
  
Как тоскует о постели 
На войне солдат живой! 
Что ж не спится в самом деле? 
Не укрыться ль с головой? 
  
Полчаса и час проходит, 
С боку на бок, навзничь, ниц. 
Хоть убейся — не выходит. 
Все храпят, а ты казнись. 
  
То ли жарко, то ли зябко, 
Не понять, а сна все нет. 
— Да надень ты, парень, шапку,— 
Вдруг дают ему совет. 
  
Разъясняют: 
— Ты не первый, 
Не второй страдаешь тут. 
Поначалу наши нервы 
Спать без шапки не дают. 
  
И едва надел родимый 
Головной убор солдат, 
Боевой, пропахший дымом 
И землей, как говорят,— 
  
Тот, обношенный на славу 
Под дождем и под огнем, 
Что еще колючкой ржавой 
Как–то прорван был на нем; 
  
Тот, в котором жизнь проводишь, 
Не снимая,— так хорош!— 
И когда ко сну отходишь, 
И когда на смерть идешь,— 
  
Видит: нет, не зря послушал 
Тех, что знали, в чем резон: 
Как–то вдруг согрелись уши, 
Как–то стало мягче, глуше — 
И всего свернуло в сон. 
  
И проснулся он до срока 
С чувством редкостным — точь–в–точь 
Словно где–нибудь далеко 
Побывал за эту ночь; 
  
Словно выкупался где–то, 
Где — хоть вновь туда вернись — 
Не зима была, а лето, 
Не война, а просто жизнь. 
  
И с одной ногой обутой, 
Шапку снять забыв свою, 
На исходе первых суток 
Он задумался в раю. 
  
Хороши харчи и хата, 
Осуждать не станем зря, 
Только, знаете, война–то 
Не закончена, друзья. 
  
Посудите сами, братцы, 
Кто б чудней придумать мог: 
Раздеваться, разуваться 
На такой короткий срок. 
  
Тут обвыкнешь — сразу крышка, 
Чуть покинешь этот рай. 
Лучше скажем: передышка. 
Больше время не теряй. 
  
Закусил, собрался, вышел, 
Дело было на мази. 
Грузовик идет,— заслышал, 
Голосует: 
— Подвези. 
  
И, четыре пуда грузу 
Добавляя по пути, 
Через борт ввалился в кузов, 
Постучал: давай, крути. 
  
Ехал — близко ли, далеко — 
Кому надо, вымеряй. 
Только, рай, прощай до срока, 
И опять — передний край. 
  
Соскочил у поворота,— 
Глядь — и дома, у огня. 
— Ну, рассказывайте, что тут, 
Как тут, хлопцы, без меня? 
  
— Сам рассказывай. Кому же 
Неохота знать тотчас, 
Как там, что в раю у вас... 
  
— Хорошо. Немножко б хуже, 
Верно, было б в самый раз... 
  
— Хорошо поспал, богато, 
Осуждать не станем зря. 
Только, знаете, война–то 
Не закончена, друзья. 
  
Как дойдем до той границы 
По Варшавскому шоссе, 
Вот тогда, как говорится, 
Отдохнем. И то не все. 
  
А пока — в пути, в теплушке, 
В тесноте любой избушки, 
В блиндаже иль погребушке, 
Где нам случай приведет,— 
  
Лучше нет, как без хлопот, 
Без перины, без подушки, 
Примостясь плотней друг к дружке, 
Отдохнуть. 
А там — вперед.