Александр
Щедринский

* * *

когда так стыдно начинать, 
и на мотив сопротивленья 
рука хватает не тетрадь 
с пером, а водку и соленья – 
так хочешь вымолвить «прости», 
что не сражён благою вестью 
и что с тобою понести 
твой крест не посчитали честью. 
что трескать вместе куличи 
роднее нам в обильном весе, 
чем слышать, как уже в ночи 
вовсю поют «христос воскресе». 
проспим полдня, лениво так 
подумав: «посвятить ли паски?» 
и, наугад крутнув пятак, 
опять уснём, как звери в сказке. 
а где-то этот люд идёт 
в платках и юбках ниже пятки – 
и кажется, что твой народ 
пред господом играет в прятки. 
ведь эти – рады, на свету, 
дерутся яйцами и деток 
ведут куда-то за версту, 
чтоб брызнул поп водой из веток. 
а твой народ, сплошной бульдог, 
с опухшей и отвислой мордой, 
с утра заест какой хот-дог, 
идя за глобалистской модой. 
так кажется, что город мой 
на две когорты разделился: 
на этих, что идут толпой 
на Небо, и кому приснился 
иной ландшафт – обычный блат, 
наскучившие дни недели; 
один подбит, другой поддат – 
какая пасха в самом деле?.. 
  
но есть в пальмирских облаках 
и знак, усмотренный в разрезе: 
одесса-мама на руках 
качает сына, что воскресе. 
а значит, всё возможно, где 
казалось невозможным чудо. 
цветёт омела на кресте 
и сокрушается иуда. 
и живы все. вот стол, вот сад, 
и Плотник ладит человека. 
воистину разрушен ад, 
где нынче будет дискотека.