Александр
Ратнер

(Удивительная жизнь и судьба фотохудожника Николая Орлова)

В апреле 2018 года в Москве в издательстве АСТ вышла моя книга «Тайны жизни Ники Турбиной» («Я не хочу расти…»). Несмотря на большой объём, она была на треть сокращена, вследствие чего многие материалы остались за рамками книги. Один из них автор предлагает вниманию любимого альманаха.

Александр Ратнер

Бывают же  в жизни счастливые совпадения! В том же доме, на Садовой 28, в котором жила семья Ники Турбиной, через подъезд от неё (у него была квартира 17, а у них – 12) жил замечательный фотохудожник Николай Орлов. На протяжении более 20 лет он фотографировал Нику, причём начал её снимать с года, то есть тогда, когда она ещё не стала предметом всеобщего удивления и восхищения. Видимо, Орлов интуитивно почувствовал, что этого ребёнка ждёт необычная судьба. Практически все известные фотографии Ники принадлежат, если можно так выразиться, объективу Орлова. Они  публиковались в крымской и в центральной прессе, без них не вышла ни одна статья о Нике, ни одно её интервью. Его фотоработы использованы в двух поэтических сборниках, вышедших при жизни Ники, а также  при составлении мною первого посмертного издания её стихов и записок «Чтобы не забыть»²  и  книги «Тайны жизни Ники Турбиной»³.

______

¹ Строчка из стихотворения Ники Турбиной.

² Турбина, Ника. Чтобы не забыть: Стихотворения, записки./ Составление, предисловие Александра Ратнера/ Ника Турбина. – Днепропетровск: Монолит, 2004. – 344 с.

³ Ратнер, Александр. Тайны жизни Ники Турбиной («Я не хочу расти…») / Александр Ратнер; предисловие Дмитрия Быкова. – Москва: АСТ, 2018. – 640 с. – (Биография эпохи).

Жизнь Николая Орлова меня потрясла, и она  стоит того, чтоб о ней рассказать. Судите сами: более десятка раз он был в объятиях смерти, но выжил, он познал любовь, войну и тюрьму; горел и тонул; его убивали не только на войне, но и в мирное время; он пережил смерть всех родных, многих друзей и перенёс девять операций. Но всё это не могло истребить его жизнерадостное, восторженное отношение к жизни, его увлечение художественной фотографией, его преклонение перед женской красотой.

Орлов был невысоким, но крепким и выносливым человеком, родом из уральской деревни Байны. Он обладал не только талантом фотохудожника, но и редким трудолюбием. Намотавшись в поисках натуры, известных людей и интересных, по его мнению, лиц, среди которых преобладали неповторимой красоты девичьи, он мог сутками не выходить из ванной комнаты, которая одновременно была  и лабораторией.  В единственной комнате, служившей  одновременно гостиной и спальней, он жил вместе с матерью Ксенией Тимофеевной. Всё это было в Стромске, городке российской глубинки, в котором процветал бандитизм, коснувшийся и Орлова: по наводкам у него украли по тем временам супер-аппаратуру – музыкальный центр, японский видеомагнитофон, фотоаппараты, массу кассет. Как это ни парадоксально, но он вскоре влюбился в Энеиду, наполовину гречанку, наполовину русскую,  имевшую отношение к криминальной среде города. За её спиной были колония и сутенёры. Покончив с проституцией, она переквалифицировалась на ограбление квартир. Войдя в доверие к Орлову и разрешив ему снимать себя в различных позах, подсказанных мастером, она рассказала своим сообщникам, когда тот и его мать будут в отъезде.

Но во время ограбления Орлов оказался дома. Время было позднее. На него набросили одеяло и начали душить, а участвующая в краже вместе с тремя бандитами Энеида схватила со стола гипсовую Венеру и так ударила ею Орлова по голове, что статуэтка разлетелась на кусочки. На прощание его избили, связали руки телефонным шнуром и сочли убитым. Но Энеида, вернулась домой, на всякий случай вызвала скорую помощь на адрес Орлова. Невероятно,  но он выжил. Переживал не столько за украденную аппаратуру, сколько за плёнку, на которой была отснята Энеида. Как ни странно, он думал о ней, мечтал её встретить, хотя сам себе говорил: «О, боже, какая может быть встреча с этой воровкой, бандиткой?  Но какое лицо, какое тело! Она умна и талантлива. Так играть! Но если совершила вероломство, то почему вызвала скорую? Пожалела?»

В милиции он перечислил украденное и проговорился, что к счастью воры, не нашли большую по тем временам сумму денег. Орлов тогда ещё не знал, что воры и милиционеры – одни и те же  люди. Вскоре они подослали к нему двух симпатичных стройных девушек, желавших якобы сфотографироваться, а назавтра пришли сами и незаметно подбросили фотохудожнику порнографию. Орлова арестовали. А пока он сидел в камере, бандиты пришли к его матери, требовали деньги и валюту, но Ксения Тимофеевна держалась мужественно… Шесть раз кухонный нож вонзился в её тело – трижды в шею и трижды в область сердца. Очнувшись, женщина выползла на лестничную площадку и позвонила соседям. Врач скорой помощи констатировал смерть. Минуя больницу, пострадавшую привезли в морг. Утром, зайдя в помещение, работницы морга сама чуть не лишилась сознания: один из мертвецов сидел на топчане. Это была воскресшая из мёртвых Ксения Тимофеевна, которая потом проживёт долгую жизнь и умрёт в девяносто два года.

Тем временем Орлова перевели из камеры предварительного заключения в исправительно-трудовую колонию. Там под Новый год случилось чудо – его навестить приехала Энеида, которая неизвестно как получила особое разрешение на свидание в специальной комнате. Там они провели новогоднюю ночь, задыхаясь от счастья. В объятиях Энеиды перед Орловым пронеслась вся предыдущая жизнь: любовь к рисованию – страсть захватившая  его в детстве и определившая место Николая Дмитриевича в жизни; зрелые годы и переход на художественную фотографию; война – город Чебаркуль на Урале, первое боевое крещение в Западной Белоруссии, прорыв обороны на западном берегу Вислы, кровопролитные бои в Польше и на подходе к Берлину, тяжёлое ранение в ногу, которую не разрешил ампутировать, костыли, палочка, попытки научиться танцевать. Это умение пригодилось Орлову, когда в госпиталь приехали артисты, среди которых была Клавдия Ивановна Шульженко. После её концерта устроили танцы. Все, кто мог танцевать, приглашали её. Удалось и Орлову станцевать с ней танго – единственный танец, который он к тому времени освоил.

Уже  в госпитале нашли его две награды – орден «Красной Звезды» и медаль «За отвагу», а ордена «Отечественной войны» и «Славы», к которым Орлов был представлен, он так и не получил.

Известие о капитуляции Германии, о Победе вызвало такой прилив сил, что неходячие больные вскакивали, обнимались и вновь падали на кровати, но лица их светились особым светом сбывшейся мечты. А как чудесно действовало тепло посещавших госпиталь людей. Вскоре Орлов познакомился и подружился с одним пареньком, который часто навещал его, приносил фрукты и домашнее угощение. Они встретились через сорок лет, в 1983 году в редакции «Крымской газеты» (тогда она называлась «Курортной»), когда Леонид Татаренко уже стал известным поэтом.  После рассказов Николая Дмитриевича о фронте Татаренко написал два стихотворения, в основу которых были положены реальные военные эпизоды. Одно из этих стихотворений «Орлов – солдат везучий» датировано 1991 годом и начиналось так:

Композитор Алексей Семёнов сочинил музыку на  эти стихи, и они стали песней, которую, по иронии судьбы, первым исполнил хор МВД Украины. Но это я забежал далеко вперёд…

Энеида нашла сильного адвоката и с помощью его через полгода добилась освобождения Орлова. Встретившись уже на свободе, он провёл сутки с ней в гостиничном номере и предложил руку и сердце. Но Энеида объяснила, что была с ним тогда, когда была ему нужна, что они из разных компаний, и это встреча будет последней. А также предупредила, что если он будет её искать, то добром это не кончится, ни для него, ни для неё. Орлов понимал, что Энеида права, но не представлял, как сможет без неё жить.  А тут ещё прихватили старые боли, мучавшие его сорок лет, в течение которых никто не мог определить их причину. И вот приговор профессора: «Так называемую блуждающую, полуоторванную в трёхмесячном  возрасте почку, в которой ещё образовался и камень, удалить немедленно!» Орлов вспомнил, что,  по рассказам родителей: когда ему было три месяца,  нянька, сестра его, задремала и навалилась на зыбку, в которой он находился. Пружина, одним концом крепившаяся к крючку, а другим к зыбке, вывернулась, ударив младенца по лицу. Зыбка грохнула на пол, а рядом с ней упали брат и сестра. Последствия этого падения и превратили жизнь Николая Дмитриевича на многие годы в сущий ад.

Через две недели после операции Орлов смотрел на мир совсем другими глазами. Теперь у него стало четыре праздника: день рождения, День Победы, день выхода на свободу и день второго рождения.

Профессор посоветовал Орлову переехать на юг, где щадящий климат, солнце, фрукты, морской воздух. Так он оказался в Сочи, а потом в Ялте, где и окончательно осел, найдя обмен квартиры в Стромске на ялтинскую. По тем временам это была огромная удача. Сейчас, наверное, в лучшем случае квартиру в Стромске можно обменять на деревянный одноместный туалет на окраине Ялты.  В этом городе Орлов  не только стал известным фотомастером, получившим международное признание, у которого началась как бы вторая жизнь – вдохновенная, но и встретил девушку, которую полюбил с первого взгляда. Её звали  Люся. Она была на двенадцать лет младше его, с необыкновенными, струящимися чуть ли не до земли, как  русый водопад, волосами.

Энеида как-то отошла на второй план, но забыть её было трудно хотя бы потому что жизненные ситуации напоминали Орлову о ней или о событиях, с ней связанных. Он забыл и простил ей зло, которое она ему причинила, и был благодарен за помощь в такое тяжёлое для  него время, за её любовь, если, конечно, её отношение можно назвать любовью. Но, в конце концов, какая разница, как назвать это чувство? Главное – она его спасла!

Любил ли Орлов Энеиду? Он её всегда ждал и боялся потерять. Если это не любовь, то что это? Но всегда понимал, что женой она быть не может, что общение с ней добром не кончится, и чем скорее они расстанутся, тем лучше. И когда их отношения прервались, Николай Дмитриевич был несчастен и счастлив одновременно.

Его чувства к Люсе, как и её к нему, были окрашены в светлые, тёплые тона. Люся была девственницей. Орлов – первый мужчина, к которому она потянулась. Девушка осознала себя женщиной и была благодарна ему за то, что он вызывал у неё это чувство. И всё было бы хорошо, если бы не противодействие родителей, которым «добрые» люди сообщили, что их дочь встречается с бывшим уголовником, развратным типом да к тому же лет на тридцать старше их дочери.

Люся уехала в Симферополь на учёбу, и обстановка немного разрядилась. Орлов отправлял ей письма чуть ли не ежедневно. За пять дней до Нового года, когда в Крыму стояла небывало снежная зима, неожиданно приехала Люся. Он забыл, что  это был день его рождения. Сюрпризом стал не только её приезд, но и подарок – часы. «Эти часы заговорённые, – прошептала девушка, – пока будут тикать, мы с тобой не расстанемся, а если остановятся, поломаются, – разлучимся». Он в ответ подарил ей ожерелье из янтаря, которое Люсе когда-то понравилось, но Орлов тогда  не смог его купить из-за нехватки денег. Девушка долго смотрела на янтарь, потом подошла к кровати  и сняв халат, сказала: «Сегодня, Коля, я домой не пойду. Это, если не возражаешь, ещё один мой подарок. Выключи свет и иди ко мне…». Люся прожила у Орлова несколько дней и ушла только второго января.

Время шло, Люся окончила училище и устроилась на работу. Несколько лет были относительно спокойными, пожалуй, самыми счастливыми в жизни Орлова. Он рисовал, фотографировал, получал дипломы и призы. Но расписаться и жить вместе Люся не соглашалась под предлогом, что надоест ему.  Потом уже, когда будет поздно что-то исправить, Орлов поймёт, что это ему было хорошо, а ей плохо. Любая  нормальная женщина хочет быть женой, хозяйкой, иметь свой очаг и надёжную опору. А обычно настойчивый, Орлов проявлял несвойственную ему осторожность, когда речь заходила о женитьбе. К тому же миловидность и молодость Люси подпитывали его комплекс подозрительности и ревность. Когда Люся забеременела Орлов вместо того, чтоб прыгать от радости, подавил её в себе из-за недоверия и нерешительности, которые оказали ему плохую услугу. Решать пришлось Люсе, которая  вскоре в Симферопольском роддоме сделала аборт. Орлов сокрушался, что допустил это, но было поздно. Переиначить случившееся не дано никому, даже Богу. Когда они попрощались, и девушка пошла к своему дому, её коса при слабом свете фонаря показалась Орлову седой.

Какое-то время отношения их продолжались, но без прежней радости общения. Люся всё же приходила, но любовь слабла. Не те объятия, не те поцелуи. Всё не так…

Отмечая седьмую годовщину своего освобождения, Орлов пригласил девушку в ресторан. Оркестр играл старинное танго, именно то, под которое Орлов танцевал с Клавдией Шульженко. В этот момент к их столику подошёл симпатичный молодой  человек и попросил разрешения пригласить девушку на танец. Люся кивнула в знак стеснения, Орлов процедил: «Пожалуйста». Танцуя, парень что-то оживлённо рассказывал, девушка улыбалась. Когда он наклонился и поцеловал её в шею, Орлов не выдержал и ушёл. Потом, поостыв, вернулся, но ни девушки, ни парня в ресторане уже не было. Домой он пришёл в жутком состоянии, снял подаренные Люсей часы, хотел положить на стол, но они выпали из рук. Стрелки замерли, время  остановилось. «Неужели и впрямь заговорённые?» – подумал Орлов.

Люся к нему больше не приходила. Случайно встретившись на улице, она сообщила, что выходит замуж. Но любовь не умерла совсем. Она ещё многие годы будет теплиться в их душах.

Орлова выручила одержимая любовь к фотографии. Сотни, тысячи кадров, сделанные им за месяц по всему Крыму, победили острую душевную боль. Он охотно принимает приглашение к сотрудничеству с «Крымской газетой» и без устали снимает, ловя своим объективом то, что не дано увидеть многим. Открываются новые грани яркого фотохудожника. Встречи с замечательными людьми – писателями, поэтами, актёрами и художниками – наполняют его жизнь новыми, неизвестными красками. Он становится одним из лучших портретистов  Крыма, а вскоре пришло и всесоюзное признание.

Орлов, создавая редкие по  красоте и композиции работы, щедро делится своей радостью с другими. Так, он безвозмездно передаёт 30 своих работ в противотуберкулёзный диспансер Ялты, санаторию «Горная здравница» дарит 70 фотографий, областному госпиталю инвалидов войны – 100, Дому-музею Чехова – столько же и так далее. Щедрость мастера возвращается к нему благодарностью людей и творческими достижениями. Всё новые и новые фотовыставки, лауреатские медали и дипломы. Орлов выходит и на международную арену.

Как-то раз к нему заглянула Люся. Они долго пили чай, невпопад шутили, скрывая тем самым горечь разлуки, но стоически подчиняясь жребию судьбы. Затем она ушла, подробно расспросив его о нынешней жизни. Всё, что он понял из этого визита – их любовь ещё осталась. Потом Люся пунктуально приходила к нему в гости раз в неделю.

Неожиданно из Стромска пришла телеграмма о смерти близкого Орлову человека, с которым он вместе отбывал наказание в колонии. Не раздумывая, Орлов отправился в Стромск.  Исполнив там печальную миссию, он после поминок заспешил в обратную дорогу, но отъезд пришлось отложить: от случайно    встреченного на вокзале бывшего надсмотрщика КПЗ он узнал, что там уже целый месяц пребывает Энеида, которую за очередное дерзкое ограбление три года назад объявили в международный розыск, обнаружили недавно в Казахстане и препроводили по месту преступления в Стромск. Сняв номер в местной гостинице, Орлов назавтра отправился в КПЗ, где ему устроили встречу с Энеидой, которая недоумевала, откуда он взялся здесь и зачем сюда пришёл. От её прежней неземной красоты остались только  шикарные ресницы и огромные глазища, в которых Орлов одновременно уловил удивление, боль и восторг. К передаче Энеида не дотронулась, несмотря на то, что заметно исхудала. Лишь спросила: «Коленька, какими судьбами, зачем?» А он не мог ответить на этот вопрос и, не найдя нужных слов утешения, молча вышел из камеры.

Орлова давно признали в стране, следом пришло и международное признание. Его работы путешествуют по всему миру: США, Англия, Дания, Индия, Польша, Китай, Гонконг, Франция, Италия. Перед его объективом улыбаются и плачут, говорят и молчат тысячи простых и великих людей. Нет ни одной «звезды» бывшего Союза, не оставившей свой след на плёнке Орлова.

Однажды Люся впервые пришла к Орлову не одна – наконец, привела своего пятилетнего сынишку Сашеньку. Не сводя с мальчика глаз, Орлов не только радовался его удивительному сходству с Люсей – значит, будет счастливым, но и страдал, потому что точно такое чудо, только на два года старше, могло украсить их дом.  Он сделал несколько скрытых кадров мальчугана, один из которых потом считал главным украшением своей коллекции, но по какому-то странному наитию не выставил это фото ни на одной из своих 200 международных выставок.

В тот визит Люся случайно натолкнулась на часы, подаренные ею Орлову семь лет назад, и вдруг услышала их чёткое тиканье. «Значит, он ежедневно заводит их и каждый раз обо мне думает», – пронеслось в голове у Люси, которая,  грустно улыбнувшись, удовлетворила своё женское тщеславие.

Неожиданно в гости к Орлову приехала дочь покойной сестры Марии Дмитриевны Маша. Это её залитый солнцем портрет впоследствии свыше 15 лет экспонировался на многих фотовыставках как в стране, так и за рубежом. Орлов решил сделать сюрприз восемнадцатилетней племяннице и через три дня после  её приезда оформил на Машу  своё завещание. Маша вначале  упрекала его за такой шаг, потом они к этому вопросу уже не возвращались. Девушка целый месяц опекала дядю-отшельника, успевала и всё сделать по дому, и сбегать к морю. Иногда  компанию ей составляли Люся с сыном. Орлов так прикипел к племяннице, что уже с трудом представлял свою жизнь без неё. Но  благоразумие взяло верх и неволить её он не стал, так как  девушке нужно было готовиться к занятиям в Уральском государственном университете, где она училась на втором курсе.

За прощальным обедом после ухода Люси Орлов взял с Маши клятвенное обещание, что та будет при первой возможности приезжать в Ялту. А Маша, видя, как загрустил дядя, чтобы разрядить обстановку, вдруг вспомнила, что её мама однажды увидела во сне квартиру брата в Ялте, охваченную пожаром. Почувствовав недоброе, она на следующий день, ничего не объясняя, выехала в Ялту и там с ужасом узнала о том, что мать чудом осталась жива после нападения убийцы, пытавшегося завладеть деньгами брата. Только через два месяца, потрясённая бедой, вернулась она с матерью домой, и весь остаток своей жизни благодарила Бога за вещий сон.

Николай Дмитриевич впервые услышав такую трактовку далёких трагических событий, долго удивлялся, а затем с гордостью заметил: «Да, Маша, Бог всегда помогает хорошим людям. Предупреждает и хранит их!»

С военных лет Орлов вёл дневник. Не оставил он  полюбившееся занятие и после войны. Только  через многие десятилетия понял, каким богатством обладает и  начал систематизировать свои записи. Всё  чаще приходила к нему мысль о книге, и за три года, буквально разрываясь между ней и фотографией, написал первое своё детище – «Тюремный роман. Встречи и фотомгновения». Книга привлекала богатыми фотоиллюстрациями – портретами известных художников, артистов, писателей, деятелей науки. Это не только память сердца о многочисленных встречах, но и собранные воедино фотомгновения для современников и потомков. Книга получила широкую известность. Вот так, к примеру, отозвался на неё известный певец Анатолий Соловьяненко: «Дорогой Николай Дмитриевич! Примите мои пожелания здоровья, бодрости и благополучия. Сердечное спасибо за фотографии: всегда приятно иметь память о содеянном. Конечно, наша пресса в своём репертуаре гласности и актуальности. Зато хорошо пишет о покойниках. Ещё раз желаю всего наилучшего. С уважением А.Соловьяненко». 

Нет, Николай Орлов не испытывал одиночества, он любил лишь минуты уединения и в раздумье всё чаще обращался к мудрым стихам:

Но Орлов отметает тягостные раздумья, и вот уже новая волна счастья – книга «Тайная любовь»¹. Когда он подарил эту книгу Люсе, она сказала, что отошла от сладостных романов с их пошлостью, сексом и насилием. «Это не ко мне», – сказала она. Тогда Орлов, указав пальцем на фамилию автора, произнёс: «Это моя книга! Это о нас с тобой!»

______

¹ Орлов Николай. Тайная любовь. Встречи и фотомгновения: Роман/ – Николай Орлов. – Симферополь: Издательство Таврия, 2001. – 388 с.

Люся, наконец, поняла смысл слов и с нескрываемым удивлением заметила: «До сих пор я знала, что ты фотохудожник с мировым именем, а ты, оказывается, на все руки мастер. Впрочем, хорошо зная тебя, я не удивлюсь, если завтра по телевизору объявят, что ты, невзирая на возраст, высадился на Луне и фотографируешь её поверхность». «Это ты чересчур, – смутился Орлов, – я в этой книге пытался проанализировать свои ошибки».

Вдруг Люся спросила: «А ты, значит, отремонтировал часы, которые я тебе подарила в первую нашу ночь, и каждый день заводишь их? Интересно, что ты в этот момент думаешь?» Он ответил вопросом на вопрос: «Ты хочешь, чтобы я вновь  признался тебе в любви?» Она не ответила, у неё просто не хватило на это сил. В уголках её прекрасных глаз выступили слёзы. Утерев платком глаза, она так и вышла, ничего не сказав на прощанье. А он, ещё раз переживая свою боль, пытался хоть как-то объяснить себе случившееся и пришёл к выводу: женщина всегда имеет право выбора, но редко признаёт свою ошибку.

Орлов давно просил Люсю познакомить со своим мужем, но она под различными предлогами отодвигала встречу. И вот он сам позвонил Николаю Дмитриевичу, сказал, что прочитал его книгу, она ему понравилась, хотел бы встретиться. Орлов согласился. Назавтра в назначенное время к нему подошёл среднего роста мужчина лет сорока. Из разговора Орлов понял, что Дима любит Люсю. Он, случайно увидев, с каким трепетом Люся читает простую книгу, прочёл её сам и лишь тогда оценил всё происходящее с

женой: она читала запоздалые признания себе в любви, заново переживая их. Книга ему понравилась, так как в ней не было пошлости, а прошедшую любовь своей избранницы он, по его словам, не мог рассматривать как сказку. Прощаясь с Орловым, Дима заметил, что представлял его по книге выше ростом и посолиднее, на что тот смущённо ответил: «Мир всегда многообразней скудных представлений о нём. В природе есть и такое золото, которое с виду не блестит». Вечером, уютно устроившись перед телевизором, Николай Дмитриевич ещё раз вспомнил встречу, состоявшуюся через 16 лет после Люсиного замужества и, оценивая это событие, как свою судьбу, с горечью констатировал, что винить в ней  совершенно некого. Всё в жизни состоялось, а последнюю любовь надо помнить до  последнего мгновения.

В минуты досуга Орлов достаёт, читает и перечитывает письма от Люси – простые и трогательные, и слышит её певучий нежный голос: «Коленька, это опять я, твой милый «чертёнок». И сердце волнуется от незнаемой прежде любви, которая незримо несёт ему силы, упорство, терпеливость и неодолимое желание жить с  этим прекрасным чувством.

Более половины книги «Тайная любовь» отдана творчеству Николая Орлова. Предваряют этот раздел слова дедушки Ники Турбиной: «Открываю эту книгу отзывов. Прекрасный художник-фотограф, который улавливает миги жизни, человеческой души, ликов. Желаю творческой радости! На счастье Николаю Орлову! Анатолий Никаноркин. 01.08.1987г.»  И далее идут портреты известных писателей, актёров и режиссёров с дарственными надписями Николаю Дмитриевичу. Не буду перечислять всех, кого он мастерски запечатлел, скажу только, что  имена их известны каждому, а перечислить их не хватит места. Последний раздел составлен, в основном, из великолепных портретов юных созданий женского рода, от которых трудно оторвать взгляд. Жаль, что среди них нет портретов Энеиды и Люси.

Вот что пишет сам Орлов в начале книги отзывов: «Писатель Никаноркин Анатолий Игнатьевич, врач-хирург по профессии, жил со мной в одном доме №28 на улице Садовой в Ялте. Он был участником керченского десанта, автор известной книги «Чайки над Эльтигеном». Анатолий Игнатьевич был мужественным, доброжелательным, интеллигентным человеком. Умер он в 1995 году» (на самом деле в 1994 г. – А. Р.). Нас связывала долгая дружба, и память о нём навсегда в моём сердце. Он очень любил свою внучку Нику, талантливую девочку, взрослевшую на моих глазах. Я её тоже любил и начал фотографировать, когда ей исполнился год, и потом каждый год до двадцати двух лет. Будучи ещё школьницей, за свой сборник стихотворений она получила в Италии приз «Золотой лев Венеции». В двух её  поэтических сборниках, которые вышли во многих странах, фотографии юной поэтессы моей работы.

Близкие люди и хорошие знакомые звали меня Колей. Подарив мне одну из своих книжек, восьмилетняя Ника написала: «Дорогому Колечке – моему первому фотографу-художнику, с любовью». Значит, любовь у нас была взаимной».

Приведу ещё несколько слов Ники, адресованных Орлову: «Фотограф есть профессия. Ты же есть художник. Спасибо за мою судьбу в лицах. С любовью и великой благодарностью Ника Турбина. 1994г.». Но ни одного стихотворения она ему  не посвятила.

Одной из тем беседы во время нашей встречи с мамой Ники Майей Никаноркиной (в дальнейшем Майей) и бабушкой Людмилой Карповой (в дальнейшем  Карповой) у них дома 26 октября 2007 года была судьба Николая Орлова. Майя сообщила, что два года назад его убили, очевидно, из-за квартиры и только совсем недавно нашли. У меня в голове сразу же всплыло завещание Орлова его племяннице: может, она как владелец квартиры, каким-то образом виновата в смерти дяди. Хотя, скорее всего причина была всё-таки иная. Так, известный ялтинский фотохудожник Евгений Комаров, от которого я за символическую плату (бутылку коньяка) получил бесценные негативы Ники с археологом и поэтом  Василием Рыбкой, сказал мне: «Орлов был нехороший человек, жадный. Когда его не стало, остались тысячи снимков и альбомов, мне предлагали их взять, но я наотрез отказался. Орлов приводил к себе девиц, снимал их, и очевидно, одна из них навела на его квартиру, после чего он исчез». Рыбка же в оценке Орлова был краток: «Орлов – фотограф от Бога».

Кроме того, мне кажется, что, учитывая его неизменную страсть к фотосессиям юных женских натур, возможно, с кем-то из них он вступал в связи, вызвавшие чью-то дикую ревность, зависть  и ненависть. Последняя, кстати, могла возникнуть и по другим причинам. Интересно, что после ухода Орлова все негативы Ники, к великому сожалению, исчезли. Остались лишь её фотографии, на обратной стороне которых стоит фиолетовый штампик «Фото Орлова Николая Дмитриевича», а  также указан домашний адрес и номер телефона. К сожалению, дату, когда был сделан снимок, он ставил далеко не всегда, а если снимок был групповой, то подписывал его, перечисляя тех, кто на нём изображён. Но таких снимков я у него почти не встречал, преобладали портреты Ники и её фотографии с кем-то, в основном с мамой, бабушкой и дедушкой.

Майя достала с полки книгу Николая Дмитриевича «Тайная любовь» и дала мне её почитать с возвратом. Каюсь, эта книга у меня до сих пор и, наверное, уже навсегда. На правом форзаце книги вверху почему-то наклеен прямоугольник бумаги на котором рукой автора сделана дарственная надпись: «Людмиле, Майе и Машеньке (младшая сестра Ники – А.Р.)! На добрую память с пожеланиям здоровья, в память о нашей дружбе по Садовой 28. С уважением от автора Орлова Николая Дмитриевича. 29.06.2004. (Подпись)».

Спустя пару дней, уже по телефону, я сказал Майе, что прочитал ночью книгу Орлова. Мнение моё о ней её не интересовало, хотя судьба к нему была жестока, а ведь он был, если можно так выразиться, главным фотописцем Ники. Однако мне удалось из Майи вытянуть, что после убийства Орлова его искали два года и обнаружили совершенно случайно: недалеко от места, где его зарыли, хоронили собаку и увидели, что там похоронен человек. Каким-то образом это стало известно, и труп фотохудожника, который в песчаной почве хорошо сохранился, доставили в морг, где он находится до сих пор (почти полгода). Напоминаю, что этот разговор состоялся осенью 2007 года.

Данную статью я писал, опираясь на книгу Орлова «Тайная любовь», в которой он сам рассказал о себе. Естественно, элементы субъективности в ней присутствовали. Мне, например, трудно было представить, как человека с такими внешними данными могли полюбить красавицы Энеида и Люся? Или чем он привлекал молоденьких девушек, чтобы сфотографировать их в любом виде? Первое, что приходит в голову, – деньги или потрясающие мужские качества. А, может, и то и другое. Но гадать не будем и поверим Николаю Дмитриевичу хотя бы  потому, что у него есть  вещественные доказательства – великолепные портреты юных натурщиц, которым можно позавидовать не только потому, что все они чертовски хороши, но, главное, потому, что они попали в объектив талантливого фотохудожника. Последнему, в свою очередь, тоже можно позавидовать, ибо он видел этих девушек не только через объектив.

В надежде узнать ещё что-то о Николае Дмитриевиче я 23 марта 2014 года позвонил Карповой. Вот вкратце наш разговор.

Автор: – Что Вы можете рассказать об Орлове?

Карпова: –     Он был маленький, почти лилипут, и страшный. Его соседи по дому, в котором он жил до Садовой, говорили, что он снимает молоденьких девочек и продаёт их фотографии.  Довольно быстро Орлов разбогател, имел чуть ли не единственный в Ялте  японский телевизор и другую аппаратуру. Друзьями его были полубандиты. Его неоднократно обкрадывали.  Но снимки он делал очень хорошие. На Садовой жил один, к нему по-прежнему приходили девочки, которых он фотографировал. Ника тоже бегала к нему и почему-то снялась почти голая, в одних трусиках и переброшенной через плечо прозрачной туникой. У нас он бывал редко, мы его не приглашали. Денег за работу не просил, так как на Нике он сделал себе имя.

Последняя наша встреча была, когда мы уезжали в Москву на похороны Ники. Он пришёл к нам на Красноармейскую и принёс часть фотографий Ники, которых у нас не было. Мы ему тогда советовали не торопиться с изданием книги. 

Автор: – Почему Ника ничего не посвятила Орлову?

Карпова: –     Ему невозможно было посвятить, он был прислугой, но неожиданно талантливой, очень талантливой. Его известное фото Никуши, высотой несколько метров, на котором она перед собой левой рукой поддерживает правую так, что выступают все пальчики левой руки, долго висело у нас на Главпочтамте. За фото Ники Орлову из-за границы присылали валюту, он получал премии и призы¹.

 _______

¹ В словах Карповой сквозит зависть, ибо, дама в высшей степени меркантильная, она  считала, что Орлов должен делиться  с ней и Майей  гонорарами  за публикации снимков Ники. 

Автор: – А какой он был в общении?

Карпова: –     У него была такая внешность, что каждый с ним говорил в меру своей воспитанности. Несколько раз я была у него дома. Никаноркин плохо к нему относился, считал его нечестным.

Автор: – Кстати, Никаноркин, как следует из книги Орлова «Тайная любовь», познакомил его в ялтинском Доме творчества с известным поэтом Михаилом Дудиным, который каждое лето приезжал из Ленинграда в Ялту и проводил традиционный праздник «Пушкинские дни».

Карпова: –     Я знаю, что Дудин дружил с Орловым, но к нам домой он ни разу не пришёл. А ведь мог Нике как-то помочь по быту. Я его презирала, встречалась с ним несколько раз у Орлова.

Автор: – Майечка при нашей встрече в 2007 году рассказала мне, как закончилась жизнь Орлова. Что вы знаете по этому поводу?

Карпова: –     Он что-то не поделил с друзьями и, тогда вместе с ними пошёл в Васильевку, которая находится сразу за объездной дорогой, они завели его в лес, где убили и закопали. Им казалось, что никто их не видел, но они ошиблись:  невдалеке женщина собирала подснежники, всё видела, но долго, почти полгода, никому не рассказывала. Потом рассказала, и этих бандитов сразу нашли. Это была его компания. Свои и убили. Свои и обкрадывали – знали, где что лежит.

А вот что рассказала  мне известная крымская журналистка Татьяна Барская: «Его убили за Васильковкой, в районе ущелья трёх гор. За что? – кто его знает. Возможно, попытка ограбления. Кроме техники, у него ничего не было. Правда, техника была современная и дорогая».

Царствие ему небесное. Он обладал чутьём психолога, которое свойственно творческому человеку, и потому делал снимки Ники, начиная с года. Но Николай Орлов не только подарил нам замечательную галерею фотопортретов Ники Турбиной – с его лёгкой руки появилась первая публикация её стихов в  газете «Советский Крым» (ныне «Крымская газета». – А. Р.), редакцию которой он просил напечатать их и сказал: «За этими робкими строчками прячется великий поэт». Случилось это 29 августа 1982 года, за три дня до того, как Никуша пошла в школу. Это были стихотворения «Лошади в поле» и «Утром, вечером и днём…», которые привожу ниже.

Это было за год до появления в Никиной судьбе Юлиана Семёнова и считающейся первой публикацией подборки её стихов в «Комсомольской правде» 6 марта 1983 года. Поэтому пальма первенства в открытии Ники как поэта принадлежит, отдадим ему должное, Николаю Орлову.

© Александр Ратнер, 2018.

© 45-я параллель, 2018.