Александр Ратнер

Александр Ратнер

Четвёртое измерение № 14 (470) от 11 мая 2019 года

Не силой, а уменьем

* * *

 

Ну что, февраль, который ты по счёту?

Не помню, да и знать я не хочу.

Послать бы и тебя, и зиму к чёрту

И радоваться первому грачу.

 

Ещё он далеко, хотя в проекте

Весны на март под первым пунктом, но

Возможны изменения – про эти

Подробности узнаем всё равно.

 

Ну, а пока, едва рассвет забрезжит,

Услышать можно, если повезло,

Как первый луч-алмаз для окон режет

И для витрин небесное стекло,

 

А утро в них его вставляет сразу.

Уже природа, склонная ко сну,

Очнувшись от него, проходит фазу

Начала превращения в весну.

 

Ледок на лужах радует подвохом.

Разорван горизонт, как сто рубах,

И тише, чем молитва, с каждым вдохом

Похрустывает воздух на губах.

 

* * *

 

Вагон. Купе. Четыре полки.

На каждой полке – по душе,

Чьи сны разбиты на осколки,

Как если б яйца Фаберже

 

Упали с неба. В дебрях сонных

Полз поезд, верный рельсов раб,

И перестук колёс вагонных

Перекрывал за стенкой храп.

 

Соседи по купе вертелись,

Сна – ни в одном у них глазу.

Потом вскочили и оделись,

Чтоб снова встретиться внизу.

 

И вмиг, без щучьего веленья,

В купе, напоминавшем склеп,

Возникли водка и соленья,

И красный лук, и чёрный хлеб.

 

И, как возникли, так исчезли.

Пир полуночный сон сулил,

И храп грассировавший если

Их прежде злил, то веселил.

 

Шёл поезд через перелесок.

В купе блаженно каждый дрых,

И, как с экранов, с занавесок

Исчезли тени четверых.

Им душно было, будто в бане.

Лишь на столе, пустом уже,

При встречах сталкивались лбами

Крутые яйца Фаберже.

 

* * *

 

Всю ночь не спал. Не хочется вставать.

Притягивает, как магнит, кровать

Меня за острокрылые ключицы.

Не потому ли я лишился сна,

Что за окном бесчинствует весна,

И, оглушая мир, хлопочут птицы?!

 

При каждом повороте простыня

Слегка хрустит, тепло твоё храня,

И я по ней качусь к другому краю,

Где, по уши лицо своё топя,

Подушку обнимаю, как тебя,

И, замирая, запах твой вдыхаю.

 

Под утро, отодвинувшись к стене,

Я видел – ты спала лицом ко мне,

С себя бесстыдно сбросив одеяло,

Хоть с вечера укуталась в него,

Да так, что от дыханья твоего,

Казалось мне, оно само дышало.

 

Ты помнишь, как до этого под ним

Мы были существом с тобой одним,

Когда, обнявшись и отвергнув спешку,

Совместно сочиняли сказку из

Порывов, перерывов и реприз –

Отрывистых и долгих – вперемежку?

 

Что было дальше, помнишь ты едва...

Когда вступила ночь в свои права

И высыпала звёзды из подола,

По неба перевёрнутой воде

Плыла-скользила от звезды к звезде

Златая полумесяца гондола.

 

* * *

 

Сегодня снег случился мокрый.

Художник с Богом заодно

Вписал мазками жёлтой охры

В едва подсохший дом окно.

 

И дом прозрел, а старый мастер

В окне, у домысла в плену,

Две тени дописал, от страсти

Почти что слитые в одну.

 

И Бог исчез. Взглянул устало

На холст художник. Жаль, что не

Узнает он, как всё совпало, –

И дом, и мы с тобой в окне.

 

* * *

 

Середина марта. Утро.

Сосны сонные в строю.

Расступилась роща, будто

Приглашает в глубь свою.

 

Там, отвыкшие от лени,

Правду чувствуя в ногах,

Носят бережно олени

Чаши с небом на рогах.

 

Снег повсюду, как побелка,

Хоть весна в календаре,

И летит по снегу белка

Бесконечными тире.

 

Убегает, озираясь,

Как ужаленный осой,

Оробелый белый заяц,

Хоть и трезвый, но косой.

 

А когда смеюсь, от смеха

Вдвое громче, как на спор,

Мне в лицо смеётся эхо,

Словно я его суфлёр.

 

* * *

 

Такой метели не было зимой.

Ах, что окрест творится, боже мой!

Вверху, внизу ли, справа или слева –

Метёт и, от самой себя пьяна,

Свистит в сто пальцев ухарски она.

Красавица. Голуба. Королева.

 

Сливаются светло в её набег

Нахальство, лихость, ветер, вой и снег,

И месть весне, и зависть к ней большая.

Не потому ли мечется метель

И рвётся в дом, срывая дверь с пете́ль,

Владычицей себя провозглашая?!

 

Не видно небосклона и земли –

Снега их безнадёжно замели.

И, на мели машин покинув сотни,

Седой лавиной улицы топя,

Метель гуляет, в них загнав себя,

Навылет пробивая подворотни,

 

Где зябко развлекается опять...

И, позволяя ей себя обнять,

Я выхожу, чтоб обручиться с нею,

Кружащей в знак согласия вокруг.

Метель, я на сегодня – твой супруг,

Хоть знаю, что назавтра овдовею.

 

* * *

 

Марине

 

Моложе я намного, и секрет

Открою – он, как ты, мой ангел, светел:

Я меньше жил почти на сорок лет,

В которые тебя ещё не встретил.

 

Полжизни спал, как в коме, без конца,

Был слеп душой и разумом не гибок,

Перебирал то лица, то сердца,

Но метод проб стал методом ошибок.

 

Утраченных годов мне не вернуть,

Но не жалею их – ни все, ни каждый, –

Ведь это же из них сложился путь,

Которым я к тебе пришёл однажды.

 

* * *

 

Поддерживают сосны свод небес

И облака, прилипшие к нему,

И, ежели стереть с пейзажа лес,

То небо с ними рухнет. Одному

 

Ли мне такое в голову пришло?

Да нет, уже всё было – поучал

Философ, чьё высокое чело

Рождало мысль – начало всех начал.

 

Так, значит, мир ничем не удивишь?

И первым быть ни в чём нельзя? Ну что ж:

А кто-нибудь подметил, что камыш

На эскимо на палочке похож?!

 

А кто-нибудь писал или сказал –

Учёный ли, философ ли, мудрец –

Что наша жизнь похожа на вокзал,

Где продают билет в один конец?!

 

* * *

 

Мне на рассвете шмель нанёс визит,

Он, кстати, прилетел по птичьей визе

И надо мной, вибрируя, висит

В его на время приютившей выси.

 

В полях – перепелов переполох,

В деревьях – свет от гнёзд, ещё не свитых.

Как дышится, как хочется, чтоб вдох

За вдохом повторялся, а не выдох!

 

Ах, если б колокольчик зазвенел.

И человек, неся с вином две кружки,

Вбежал и, от волненья бел, как мел,

Воскликнул: – Сударь, к вам приехал Пушкин!

 

* * *

 

Чтоб до тебя дойти, поверь,

Любви взаимной зная цену,

Стучал я, мне казалось, в дверь,

Хотя, на самом деле, в стену.

 

И заклинание «Сим-Сим,

Откройся!» мне не помогало.

С тех пор прошло немало зим

И лет немало миновало.

 

Другой пришёл на смену мне,

Решил усилия утроить

И дверь пробил он в той стене,

Чтоб выход запасной устроить.

 

* * *

 

Крошат июня жернова

Остатки мая, и, соосны,

Стоят, вонзившись в небо, сосны,

Щекочет корни им трава.

 

На крону с кроны, как огонь,

Переметнулась белка, следом –

Другая. Летом, словно пледом,

Река до дна согрета. Конь

 

В ней морду утопил слегка –

Он жаждою такой болеет,

Что, кажется, река мелеет

От каждого его глотка.

 

Заречный луг в росу одет,

Тумана рушатся террасы,

И птицы, скрещивая трассы,

В полёте празднуют рассвет.

 

Поэты, поэты...

 

Порою мы живём на выдохе без вдоха,

И ночь сменяет ночь, и в сутках нету дней.

Хорошие стихи идут, когда нам плохо,

И тем они сильней, чем автору больней.

 

Наверно, повелось так от царя Гороха,

Времён молочных рек – кисельных берегов:

Хорошие стихи идут, когда нам плохо,

И голоса богов на стороне врагов.

 

И если счастье – хлеб, то нам досталась кроха,

Но рады мы и ей, приняв счастливый вид.

Хорошие стихи идут, когда нам плохо,

Настолько, что душа бескровная кровит.

 

Стремится нас подчас эпоха, как пройдоха,

По одному и всех, прихлопнуть, словно моль.

Хорошие стихи идут, когда нам плохо,

И мы, спасаясь, в них переливаем боль.

 

Когда ж нам хорошо, мы втайне ждём подвоха,

Как вести из Бермуд, как лести от иуд.

Хорошие стихи идут, когда нам плохо,

И дальше, после нас, в бессмертие идут...

 

* * *

 

Чем пишутся стихи – пером?

Да нет, чернилами и кровью,

А это так вредит здоровью

И не кончается добром.

 

Где пишутся стихи – везде?

Да нет, скорей в лицейском сквере,

В котором Бог, по меньшей мере,

Нашепчет сказку о Балде.

 

А трудно пишутся? Да нет,

Легко, лишь надо, в одиночку,

Потратить жизнь взамен на строчку,

Чтоб в ней воскреснуть как поэт...

 

* * *

 

Если б мог я обратиться к Богу

Раньше, чем предстану перед ним,

То просил бы снять с души тревогу,

Как с лица актёр снимает грим.

 

Или нет, да за её бунтарства

До безумства и разрыва жил

Отдал бы коня я и полцарства,

Если б мне Господь их одолжил.

 

Или нет, я брать не вправе ссуду –

Непосильна ноша для меня:

Как я возвращать полцарства буду,

Если вряд ли выплачу коня?!

 

* * *

 

Какая утром тишина!

Её и словом не нарушу,

А подожду, когда она

Заговорить заставит душу.

 

Какое небо поутру!

Его и взглядом не унижу,

А каждым облаком протру

И Бога, может быть, увижу.

 

* * *

 

Ах, юность, ты была моим хитом –

За все года единственно пьянящим.

Я время торопил в мечтах о том,

Чтоб будущее стало настоящим.

 

Ах, старость, каждым часом дорожить

Ты учишь, мне даря его, как милость.

Но, чёрт возьми, спешу я снова жить,

Чтоб будущее прошлым становилось.

 

* * *

 

Стихи приходят по утрам

Ко мне без спроса, ненароком,

Когда ни стёкол нет, ни рам

У солнцем вымазанных окон.

 

Стихи с надеждою глядят

На то, как, лоб сижу наморщив,

И стать бессмертными хотят,

Но я им в этом не помощник.

 

Стихи уходят без следа

К тем, чьё величье вровень с ними,

И всё же могут иногда

Вернуться, чтобы стать моими.

 

* * *

 

Не страшно говорить: «Идёт восьмой десяток» –

Ведь та, кого люблю, жена, а не вдова.

Прожитые года, скорее, недостаток,

Когда их за спиной не семь, а скажем, два.

 

По жизни тяжко плыть в сражении с теченьем,

Когда висят года, как тина на весле.

Но в старости берут не силой, а уменьем –

Всё сущее берут, и женщин в том числе.

 

Дана мне честь идти дорогою земною

И будущие дни в былые превращать,

И вместе с солнцем мир своею сединою,

Чтоб стало в нём светлей, на пару освещать.

 

Какие, к чёрту, смерть и почести на тризне,

Коль тянется рука к любимой и к перу,

И козыри не все я из колоды жизни

Достал и не сыграл ещё свою игру?!

 

Я ждать её готов, покуда карта ляжет,

И будет тот расклад, о коем я мечтал.

А сколько проживу, пусть вскрытие покажет

Бутылок, что не пил, и книг, что не читал.

 

* * *

 

М.Р.

 

Скажи, куда уходят мысли,

Когда, с немыслимых высот

Сойдя, рассвет на коромысле,

Два солнца в двух ковшах несёт

 

И, как факир, воскликнув: «Опа!»,

Он их, чтоб не было темно,

Выплёскивает в небо оба,

А вспыхивает в нём одно?

 

* * *

 

Вдалеке, пока не жарко,

Закатил закат ремонт:

Солнце режет, как «болгарка»,

Море там, где горизонт.

 

И наотмашь, не впервые,

Где сильнее, где слегка,

Спешно красит кучевые

Кочевые облака.

 

Впечатленье, что жар-птица

Распустила свой наряд –

Я готов за это биться

Об закат, как об заклад.

 

* * *

 

Безжалостнее стал к себе и строже

В мечтах, что приютит меня Парнас.

Из жизни мы уходим, или всё же,

Скорей всего, уходит жизнь из нас.

 

Не разминуться с неизвестной датой,

Когда врачи и книги не спасут.

Душа моя, попутчица, ходатай,

Мой смелый делегат на Страшный Суд.

 

Учти, там оправданья бесполезны.

Присудят рай – живи навеселе,

А если нет – тебе и ад небесный

Не страшен после ада на земле.

 

* * *

 

Конечно – жить! А что могу поделать?!

Любить, кому-то голову вскружить

И не тужить, и десять раз по десять

На свете жить!

Смеяться над собой – ошибся, дескать,

Не званию – призванию служить,

Им дорожить, и десять раз по десять

На свете жить!

 

Обидчику пощёчину отвесить,

В удар, в строку, в мазок и в звук вложить

Всего себя, и десять раз по десять

На свете жить!

 

И, если даже ты уже столетний,

То прежде, чем глаза навек смежить,

Сочти за счастье, что и миг последний

Ты будешь жить!

 

* * *

 

Когда приходят холода

И побуждают к сквернословью,

Я согреваюсь, как всегда,

Твоей любовью.

 

И, не взирая на года,

Ущерб несущие здоровью,

Я согреваюсь, как всегда,

Твоей любовью.

 

Когда уйду я в никуда,

То долю вдовью

Согреешь ты и в холода

Моей любовью.

 

* * *

 

М. Р.

 

Войти в купе. Задёрнуть шторки. Двери

Одним движеньем наглухо закрыть

И без суда и слова к высшей мере

Своей любви тебя приговорить.

 

Исполнить приговор. Разжать запястья.

Щекой коснуться влажного плеча,

Не веря в то, что светится от счастья

Лик жертвы вровень с ликом палача.

 

* * *

 

Подчас читая книги в недрах спален,

Не думайте, гоня настырный сон,

О том, что, мол, писатель идеален

И лучше, чем его герои, он.

 

Он – в точности они: то юн порою,

То стар и мерзок, робок или смел.

Да он мастак приписывать герою

Черты, которых сроду не имел.

 

В своём воображении интригу

Рождает самому себе под стать...

Как хорошо талантливую книгу

Читать и лично автора не знать.

 

* * *

 

Жизнь подобна реке – у неё повороты, изломы,

Счастье в ней отыскать, что иголку в стогу соломы,

А соломы той не хватает, поди, с рожденья,

Чтоб её подстилать и тем самым смягчать паденья.

 

А падений, зато, хватает, причём в излишке,

Потому бьёмся лбами, на них набивая шишки,

Ах, когда б только шишки и только на лбах, тогда бы

Не страшны были нам подножки или ухабы.

 

А уж коль не страшны, мы по жизни бы шли смелее,

И она бы стала подобна прямой аллее,

Но начавшись с крещендо, в конце доходя до пьяно,

Жизнь течёт, как река, не всегда, к сожаленью, прямо...