Александр
Правиков

* * *

Алфавит знаком,

Но буквы слиплись то ли в жаб,

То ли пауком

В глазах зажмуренных дрожат.

Так и проживёшь,

Как предназначено тебе ‒

между МБОУ СОШ

и ГАУЗ МО ХЦКБ.

Тело в мире букв,

Будь осторожен, как Улисс:

Твой корабль ФГУП

С УФМС-ом заждались,

С ними же УФСИН,

И спорят, кто страшней урод.

Господи, спаси,

Подай нам наш насущный МРОТ.

* * *

Берут их под руки, кладут на берегу.

Как тех чудесных рыб, которых

Считал евангелист – не мог и не могу

Понять, зачем – но что их

сто, пятьдесят и три – запомнил навсегда.

Число – уже почти что имя.

И с мёртвых сходит жалость, как вода,

Ещё пока они с живыми.

А мы стоим, как у глухой стены, 

Как у покинутой квартиры.

С единственной надеждой, что не зря

когда-то были сочтены

сто пятьдесят три пескаря,

Песок на берегу и в небе дыры. 

* * *

В Спас-Клепиках кафе «Хемингуэй» –

Конкретная деталь, как любит Рома.  

Ну хорошо, и что мне делать с ней

В шести (примерно так) часах от дома?

Когда дорога песенно длинна,

Когда читать устал и связь не пашет,

Тогда и начинаешь из окна

Выглядывать – чего тебе покажут.

Смешных названий слипшийся петит,

Пыль наравне с машинами летит

В автобусном окне

Вдоль нескончаемых обочин,

Которые не знают обо мне

И о себе-то, кажется, не очень.

Ленивый путешественник домой,

По капле выдави или с бензином смой

Привычку рифмовать от скуки.

Тебе углей наклали в голову и в руки

Не для того.

Не знаю для чего.  

Вальс «Весенний сон»

Пока я ждал, каким кино

Порадует весна,

Крылатый бык зашёл в окно ‒

И больше нет окна.

И даже не пойму я чот,

Что вместе с ним зашло,

Пока по улице течёт

Оконное стекло.

И бык меня толкает в дверь,

Но двери тоже нет.

Я говорю: «Ты чо как зверь?» ‒

А он мычит в ответ.

И я вываливаюсь вон,

И кружится со мной

Крылатый май, крылатый клён,

Крылатый перегной.

* * *

Влупил апрель прямой наводкой,

И в парке тополь задрожал,

Как руки-ноги у того, кто

Из поликлиники сбежал.

А воздух синий, как бахилы,

В которых до метро идёт он.

А в детстве был довольно милым,

А вырос полным идиотом.

* * *

Вот выйдет новый фильм Уэса Андерсона,

Вот настанет лето

или наоборот зима.

Глупо жить будущим, но в конце концов это ‒

Небольшая цена,

Чтобы удержаться в рамках ума

Когда в мониторе такие пейзажи...

Когда купил себе лыжи,

А вместо снега вода,

Глупо надеяться выжить

Без глупостей. А без обнимашек ‒

Вообще никуда.

* * *

Если даже ты случайно

Смысл жизни потерял,

Помни, это не реально,

Это просто сериал.

Если ты устал рубиться

Со злодеями уже,

Помни, это сценаристы

Нагнетают напряже...

Зомби брякают костями,

Наркоманы жрут стекло,

Криптоинопланетяне

Улыбаются тепло.

Ты бежишь по бездорожью,

Ни хренища не видать...

Сценаристы, надо всё же

Вкус и меру соблюдать!

* * *

«Есть ценностей незыблемая скала

Над скучными ошибками веков» ‒

Атолл. Его веками создавала

Колония полипов-чудаков.

Никто из них не думал о постройке,

Свистя своё, печатаясь, резвясь

И, каждый в предназначенные сроки,

Деталью организма становясь.

Навряд ли рады этому, на равных

В единой вивлиофике слились

Полип-анахорет, полип-державник,

Полип-укроп, полип-сепаратист.

* * *

Замкадные мышки-норушки

Ещё с темноты заняты:

Продышишь окошко наружу,

А там уже чьи-то следы.

Ледок под ногами майора,

Ведущего в школу дитя,

Стал серый уже, а не чёрный.

Потягивается, блестя.

* * *

Колода карт приходит в азарт,

Когда с человеком столкнутся.

Бычат валеты (у них пистолеты),

Шестёрки визжат и рвутся.

Радость у дам течёт по мордам,

Гордые короли

Глядят на взятого из земли,

Как на взятого из земли.

И человек видит: дело табак,

Так и помрёшь небритым.

И он тогда говорит им так,

Разбитой губой говорит им:

«Колода карт, вы колода карт,

Вы просто колода карт ‒

Мозги из картона, глазки из краски,,,

Но знаете, pieces of art,

Вы сделаны так прелестно, что, честно,

Вы сделаны так искусно, что грустно

Было бы вас порвать,

И всё-таки ... ох, вашу мать...»

И он с улыбкой в разбитом рту

Отправляется в дальний путь,

А своре червей говорят ‒ Ату! ‒

На другого кого-нибудь.

Я знаю, что это заведено

Не нами и что продлится,

Видимо, ещё долго, но

Скорей бы уже Алиса.

* * *

Куст в маске кота,

Кот в маске куста.

Ветер срывает с вечера кепку,

А под ней пустота,

Полная первой травы,

Тополиной листвы.

Конец апреля, идёт Страстная –

Мимо идёт, увы.

Хочешь ‒ лицо умой

Распустившейся тьмой.

Как же после дождя она пахнет –

Господи Боже мой!

* * *

Мне кажется, самое трудное в христианстве –

Понять, что оно не когда-то, а вот сейчас. 

Ты со смешным чудаком только что за рюмкой ругался,

И ты там, где был, а он – где Корчак и газ.

Старый поэт Авзоний пишет Павлину: 

Ладно рабы, но как ты, образованный человек,

Можешь всерьёз месить иудейскую глину,

Когда поэзию, божественный дар отверг?

Его адресат, в добровольное рабство продан,

Покидает литературу как душный класс.

Ксения идет по улице, Мария – по водам,

И Августин кричит – неучи обгоняют нас.

* * *

Нет никаких счастливых концов. 

Нет вообще концов.

Дети становятся хуже отцов

Или лучше отцов

И вырастают отдельными

Сами себе людьми,

И сами уже обрастают детьми.

Как так? Поди пойми.

Потом превращаются в стариков,

А ты уже был таков – 

Смотришь ласково с облачков

На бородатых внучков.

Я говорю с середины одной

Страницы одной из книг

В библиотеке величиной

С мир. С миллионы их.

* * *

Она расстёгивает пальто,

Бросает на землю билет.

Она, может, мечтала сделать это

Сто миллионов лет.

И бороздит в пальто нараспашку

По самой глубокой из луж.

Как муж бы сказал, сорвало башку,

Когда у неё был муж.

Раньше, когда поперёк шоссе

Кто-то на красный свет,

Она думала: «Ну совсем

Стыда у кого-то нет».

Теперь она идёт по газону,

Допоздна не ложится спать.

У неё на это такие резоны,

Что лучше вам их не знать.

* * *

Пакуют птицы вещи, чтобы

Убраться прочь из наших мест.

Кричат: «Отстой у вас октобер-

фест!»

Унылая, пожалуй, слишком

Стоит под окнами пора,

И нам валить, пришла мыслишка,

пора.

Патерсон

1

У каждого поэта

В самой глубине

В сердце огромных территорий

По которым бегают одичавшие лайки

есть маленький городок

А на его окраине ‒ скромный дом без особых примет

А в самой глубине дома

В продавленном кресле

Ждёт своего часа

Бульдог судьбы

2

С утра я вышел из дома в девять,

А к ночи уже другой век, что делать.

Вчера я был молодой поэт,

Сегодня младшенькой девять лет.

Ко мне прибился бульдог судьбы,

И он не знает слов «если» и «бы»...

Утиль Уленшпигель, ты всё проспал.

Уильям Карлос Уильямс, Карл!

* * *

Практически в каждой сваре

Мои ‒ с обеих сторон.

Так что любая свадьба ‒

С привкусом похорон.

Так что любая правда

С одной стороны черна,

Как у носящего Прада ‒

Каждая сторона.

Служат молебны, Боже,

Как Ты поможешь им?

Все победы похожи

На стрельбу по своим.

Все победы похожи

На со слезами домой,

Господи мой Боже,

Боже не только мой.

* * *

В широких шляпах, в длинных пиджаках…

Н. Заболоцкий

Прекрасны ваши фото детские,

О мои взрослые друзья.

Какие вы на них чудесные

И без единого изъя...

Как удивлённы и апрелевы

Те чёрно-белые глаза,

Которыми сюда смотрели вы.

Где это всё и что же за...

Сидит один из вас на стульчике

В сандалях, в новеньком костюмчике,

Ещё не знает, как он глуп,

Но выглядит уже растерянным.

Всех бед ‒ один невкусный суп.

Хрусталь в шкафу, хоккей по телеку.

«А Саша дома, дома же?» ‒

Заклятый друг в окно вопит.

А Саша на брегу другом уже ‒

В широкой шляпе, в длинном пид...

* * *

Приглашает мальчик

Девочку в кино ‒

Не подозревает,

Что она ‒ «Оно».

Скоро свет погаснет,

Затрещит попкорн,

Ахнет семиклассник

И пойдёт на корм.

Пусть киногерои

Отвлекают зал ‒

Девочка раскроет

свой потенциал

И взамен искусства,

Турусов и колёс,

Всем подарит чувство

Гибели всерьёз.

* * *

Самураи говорили

Так ли сяк ли все одно.

И задумчиво курили

Перед выходом в окно

Самураи повторяли

Только честь мол дорога.

Брились мылись козыряли

Перед маршем на врага

Заговаривали зубы

Перед тем как в полный рост

Выводили их из клуба

(Бывшей церкви) на мороз

Невпопад катилось лето

Книжка дедушка Крылов

И крутилась в клубе лента

Из трофейных закромов

Были вежливы крестьяне

Занимавшие места

И шагали на экране

И лежали как листва

* * *

Снег понаехал и развалился,

Как будто всегда здесь был, а вот вы...

Да-да, вот вы – не скрывайте лица,

Обстоятельства таковы,

Что поздно прятаться. Расскажите,

До зимы вы делали что?

А почему это вы дрожите,

Что скрываете под пальто?

Что там за пазухой, не тепла ли

Крошка? Вы что, человек?!

Страшно, если бы мы не знали,

Как невелик снеговецкий век.

* * *

Спящего растолкай, говорит Заратустра.

А то вдруг человеку плохо. Не похоже, но вдруг.

Человек на скамейке, под ней бутылка, в бутылке пусто. 

Новая пешеходная зона шуршит вокруг.

Едут самокаты – привет мальчишу!

Едут велосипеды – привет мальчишу!

Едут машины… ну, тише-тише. 

Во сне он не он, а француз Гоген.

И там над ним склоняются синие горы

И пальмы, яркие, как помидоры,

И вахины в листьях выше колен.

И он лениво думает, глаз прижмуря:

Издам указ – чтобы всем ходить нагишом…

А снасти пора убрать – кажется, скоро буря…

Пойдём-пойдём, Заратустра. Ему хорошо.

* * *

Такой высоты сугробы 

по сторонам тротуара –

Как будто в советском детстве. 

Клубы облаков или пара

Из человеческих ртов –

как пузыри для текста 

в комиксах. Что говорят 

люди, неинтересно.

А вот слова облаков? 

То-то что непонятны. 

Белые пятна без слов 

И золотые пятна.

* * *

У короля было три сына:

Секс, Драгз и Рок-н-ролл.

Ни один не дожил до старости.

До сих пор историки спорят,

Кто из них кого убил.

Правда один старик уверяет,

Что он выживший сын короля,  

Сбежавший от ведьмы Времени,

Обманувший злодея Шоу-бизнеса.

Но ему никто не верит:

Где твои туфли на манной каше, дедуля?

А кожаные штаны из мертворождённого пони?

* * *

Фродо и Сэм на камне среди огня.

Рушится старый мир и орлы летят.

Но есть ещё пять минут, а может быть, и полдня –

Порадоваться простым вещам – сухари, закат,

Травинка на склоне, добрая встреча в пути,

Да хоть разрешенье на рыбу в конце поста,

Место для пары шагов и то, что можешь идти

Хоть куда-то… Да хоть бы тот же Инста-

Прости Господи-грам. Улыбнуться им ещё раз – 

Считанные смешные сокровища, тлен и хлам,

Невидимый тем, кто сверху уже заприметил нас – 

Стремительно приближающимся орлам.

* * *

Я ещё немного поброжу,

Погляжу на голые кусты.

Кто-то мне по капле по ножу

Подливает в душу красоты.

Что такое «красота», «душа»?

Общепоэтическая муть

Или то, чем трещины зажать,

Если рассыпаешься, заткнуть,

Если разливаешься? Порой,

С ближним перенедоговорив,

Видишь: надо речь держать сырой

И не надо рифмы, не до рифм.

Если боль и больше ничего,

Даже проза ‒ чересчур слова.

Человек не остров, след его,

Где река размыла острова.

(Всё-таки поэзия права).