Александр
Поповский

* * *

В VIP-ложе резеды и лебеды

Спонтанно возникают подозренья:

На небесах нет счётчиков воды,

И потому так часты наводненья,

Что это не какой-то злобный рок,

На голову упавшие проклятья,

А форс-мажор. Мой сахарный дружок,

Не раскисай: мы все тут сёстры-братья,

Как по несчастью, так и по своим

Сугубо маргинальным убежденьям.

Короче, хоть хотим, хоть не хотим

Того, но мы одной цепочки звенья.

И что-то изменить, увы, никак

Не выйдет точно – плюнь на все заботы.

Хватай что попадётся – лучше флаг.

По крайней мере, будет ясно, кто ты.

* * *
 

В бутылку едва не полез.
Но вовремя, как на ладони,
Узрел  непростой интерес
К моей одиозной персоне.

Я  рад, что хватило ума
Сменить и пластинку, и тему.
Пускай разрешится сама
Хоть раз полюбовно проблема.

Подальше держусь от греха.
Кручу, что есть силы, педали.
Пока за мои потроха
Хорошую цену не дали. 

* * *

В пустой подсобке гну баранки.
Работа кажется непыльной.
Две даты на консервной банке,
Почти как на плите могильной.

Воспринимаю жизнь превратно
И прячу по углам акценты.
Слюною затираю пятна,
Как все друзья-интеллигенты.

Туда-сюда снуют миряне.
А мне, бедовому, обидно,
Что балансирую на грани,
Где просветления не видно. 

* * * 

Весь народ у книжной лавки
Взмок от страсти и дождя.
Я распят в безумной давке
Без единого гвоздя.

Будоражат всех сомненья.
А за каменной стеной
Вновь кончаются творенья,
Как всегда передо мной.

Я понуро с белым флагом
На поклон иду к судьбе.
И теряю – шаг за шагом –
Уважение к себе. 

* * *

Во всех отношениях  нищий,
Я  чудом держусь на плаву.
Не чувствую запаха пищи
Духовной – почти не живу.

Смотрю то и дело на  крылья.
Но, видимо, только могу
Я  локти  кусать  от бессилья
В каком-нибудь пятом  углу.

Всем кажется, что я нарочно
Валяю при всех дурака.
Что  должен  и  дённо и нощно
С улыбкой витать в облаках.

Пером  выводить пируэты.
И  с жизнью прощаться легко.
А все потому, что поэты
Слегка не от мира сего. 

* * *

Вперёд забегает и смотрит в глаза –

Что хочет увидеть животное?

Вот-вот тихой сапой нагрянет гроза –

Расширит пространство болотное.

Мольба неуёмная в каждом зрачке.

К стопам припадает всё время.

И участь свою на сухом пятачке

С тревогою ждёт сучье племя.

* * * 

Время не ведает жалости –
Родину не узнаю.
И в полушаге от старости
Жизнь коротаю свою.

Мучаюсь от безысходности.
Что-то пытаюсь вернуть.
Но никакие подробности
Не вдохновляют ничуть.

Тают восточные сладости –
Прячусь от солнца в тени.
Самые мелкие радости
Тешат в ненастные дни.

Всех отправляю в Чертаново.
Больше нет сил никаких –
Жизнь переписывать заново.
Начисто, как у других.

* * *

Всё замечаю подспудно.
Вижу ещё о-го-го!
На горизонте безлюдно,
Можно сказать, никого.

Пусто на западном склоне.
В принципе, ясно без слов –
Нечего тут посторонним
Наших кормить комаров.

Только следы от ботинок
Всюду на влажной стерне.
Может, в союз невидимок
Нужно податься и мне?

Сразу исчезнут интриги
И одолеет тоска.
Буду дочитывать книги,
Строить дворцы из песка.

* * *

Всё как всегда – зимуют раки –
Идёт невидимый процесс.
Кот с крыши удаляет накипь –
Блюдёт интимный интерес.

Погода кажется обычной.
Ватагой, с четырёх сторон,
Весь день, без неприязни личной,
Гоняет ребятня ворон.

Переосмысливаю строки,
А вместе с ними – каждый миг.
И как сквозь пальцы, руки в боки,
На это смотрит снеговик.

* * *

Главное останется за скобками.

Что тут скажешь – жизнь такая штука:

Носишься с картонными коробками –

Запасаешь лежбища для лука.

Подгоняют запахи аптечные

Хворостиной, в общем, не до отдыха.

И мельчают постулаты вечные –

Им всё время не хватает воздуха.

* * * 

Как губка напитался всем подряд,
И даже отхлебнул из чашки чаю.
Не понимаю то, что  говорят
И смутно силуэты различаю.

Уменьшилось количество сторон –
Опять смотрю в одну и ту же точку.
С  большим трудом одолеваю сон,
Как будто  предоставили отсрочку.

С хозяином прощаюсь наугад.
В его плаще и не в своих галошах
Иду домой – взял оптом  напрокат.
И, правда, тяжела чужая ноша. 

* * *

А.К.

Куда ни кинусь – всюду заморочки.
Мешают  стены, пол и потолок.
И пиво покушается на почки,
Безбожно  потроша  мой кошелёк.

Больное сердце, обливаясь  кровью,
Непроизвольно  навевает  грусть.
Мне  доктора твердят, что по здоровью
Я с детства в космонавты  не гожусь.

Что  с той поры  больничная  палата
Навзрыд за мною плачет по ночам.
Что быть поэтом – печень слабовата.
Но я не верю никаким врачам.

* * *

Летят в силки моих усов

Снежинки. От восторга – вою.

И битый час с нуля часов

Ношусь я с этой красотою.

В глазах невероятный блеск –

Мне мнится жизнь иного толка.

И нет отбоя от невест

По обе стороны посёлка.

* * *
 

Моя судьба меня подстерегла
И вытащила при честном народе
За шиворот из тёмного угла
На Божий свет, к неведомой свободе.

Мне был не нужен даже за гроши
Сей поворот – на вид довольно жалкий.
Я упирался фибрами души –
Ведь ничего не делал из-под палки.

Грозился пальцем, вслух протестовал –
Сопротивлялся, в общем, произволу.
И против ветра что есть сил плевал.
Не обвинял, пожалуй, только школу.

И ликовали все мои враги –
Кромсали смехом душу по живому!
А встал бы, как всегда, не с той ноги,
И жизнь пошла, быть может, по-другому.

* * *

На подоконнике лампа –

Лучшая в мире приманка.

С крыльями сунешься – амба

Или планида подранка

Ждёт – до скончания века

Приступы жуткой печали,

И препиранья в аптеках:

«Вы здесь, милок, не стояли!»

* * *

Не по себе мне в жизни бренной.

Я кличу сам себе беду.

И чую чашечкой коленной:

Ещё немного – упаду.

Запнусь о край нелепой мысли

У ротозеев на виду,

И тут же загремят канистры

С бензином, будто бы в аду.

* * *

Оказалось всё гораздо проще,

Чем я мог себе предположить.

Наугад поставил жирный прочерк

И спокойно продолжаю жить.

Копошусь в завалах, честь по чести –

Не скрываю, что на берегу

Поменять вердикт, поставив крестик,

Я одним движением могу.

* * *

Осталось – начать и закончить.
Но думать мешают все сразу.
Кот ест и урчит, как моторчик,
При мне подавился три раза.

Супруга  затеяла стирку –
У ванной курганы из тряпок.
А дети – тандем из пробирки –
Наводят кругом беспорядок.

Синхронно звонят телефоны.
О боже, двойная подстава!
А сам рассыпаюсь в поклонах
С улыбкой – налево, направо.

Как будто бы все сговорились.
Когда, интересно, успели?
И с грустью смотрю фотофиниш
Не слишком успешной недели.

* * *

Остался где-то за спиной экватор.

Спешу послушать, как в родных стенах

Стрекочет безмятежно сепаратор,

Вещает на повышенных тонах

Транзистор. И соседи не пеняют

На то, что настежь открываю дверь,

Что так своеобразно охраняю

От тишины страну глухих тетерь.

* * *

По волнам белоснежных ступеней

На меня снизошло вдохновенье.

Я не слушал ничьих наставлений

И творил на своё усмотренье.

На стекле завитушки царапал.

Чудеса проявляя терпенья,

Не швырял неудачные на пол –

Пусть живут и не знают паденья.

Рядом боги горшки обжигали –

Через раз получались шедевры.

Оказалось, у них не из стали

Благородной сработаны нервы.

Как всегда, приберут черепушки

И с издёвкой меня непременно

Оттеснят от дубовой кадушки:

«Марш домой, желторотая смена!»

* * *

По свету помыкался. И в закутке

Сыскалось укромное место.

Нахально козявка ползёт по руке:

Без риска ей неинтересно.

Куда же моя несусветная прыть

Бесследно навеки исчезла?

И Муза не в силах меня вдохновить –

Покинуть холёное кресло.

Не может воздействовать даже родня –

Слова их, что в лоб мне, что по лбу.

Я жду со смирением судного дня:

Как быстро закончился отпуск.

Не радуют – шелест журнальных страниц,

Брикеты язвительных строчек.

Отныне я буду не сказочный принц,

А падкий до лени рабочий.

Половодье

Бурлит село, вовсю ревёт в овраге

Взбесившаяся талая вода.

И брага подпевает ей во фляге,

Поскольку скоро празднеств череда.

Бетонный мост снесён наполовину –

Нет связи с внешним миром. Вот дурдом:

С утра не подступиться к магазину,

Хотя на полках – покати шаром.

И мама в сотый раз крахмалит скатерть,

Пока соседка говорит о том,

Что крашеные яйца председатель

Колхоза дома кушает тайком.

Что так себя вести не слишком честно,

Что разразит его священный гром.

Я слушаю: мне страшно интересно.

Я жертвую галантно сладким сном.

* * *

Поочерёдно становлюсь на пятки –

Так меньше раскалённый жжёт песок.

Сжимаю зубы – будет всё в порядке,

Осталось только потерпеть чуток.

И в продолженье безрассудных штучек,

Как будто наседают мне «на хвост»,

Иду по полю, где число колючек

Гораздо больше, чем на небе звёзд.

Прокладываю босиком фарватер,

Попутно, в абсолютной тишине,

Пацанский демонстрирую характер,

Лишь пот холодный льётся по спине.

Десяток глаз, придирчивых и строгих,

Усердно контролирует мой путь:

Дорос ли до команды «босоногих»?

Туда за ломоть хлеба не берут.

* * *

Пылится зонтик в гараже –

Перед грозой я безоружен.

Всё хорохорюсь, но уже

Реально никому не нужен

Мой неуместный эпатаж.

Пора, без белого каленья,

На свалку выбросить багаж

Такой, а вместе с ним – сомненья.

Пуститься тут же наутёк,

Ругаясь бранными словами,

Пока стремительный поток

Не вымыл почву под ногами.

* * *
 

Сдаю свои позиции –
Сплю на полу холодном.
И мне перед столицею
Немного неудобно:

Посередине комнаты
Тряпьё вместо матраса.
И стул с обшивкой порванной,
Как все работы Гамбса.

Я выгляжу раздавлено.
Нет никаких условий.
И Киса Воробьянинов
Моей желает крови. 

* * *

Сдерживаю что есть сил агрессию –

Слыл же я когда-то славным малым.

Молча отвергаю не поэзию –

Обхожу бумажные завалы.

Незачем гнев праведный выпячивать,

Как пивной живот для харакири.

Без меня достаточно горячего

В этом и потустороннем мире.

Никаких рецептов не советую,

Не бузят друзья с моей подачи.

Лишь под нос по-стариковски сетую –

Переходный возраст, не иначе.

Зло плодить совсем не обязательно.

Ни к чему топтать чужие гряды.

Пусть как есть –

то в лоб, то по касательной –

Атакуют плешь косые взгляды.

* * * 

Смотрю на жизнь со стороны.
А будто ночь напропалую
Обратной стороной луны
Я беззастенчиво любуюсь.

Пусть намечается коллапс
Или потоп – на самом деле
Я этой жизни вечный раб.
А что вы собственно хотели?

Всю жизнь налаживаю быт,
Терплю моральные убытки.
И может Бог меня простит,
И лично встретит у калитки. 

* * *

Тут и впрямь что-то делать пора,

Чтоб исчезло жужжание в ухе –

Перешёл путь-дорогу с утра

Ненароком назойливой мухе.

И к тому ж отмахнулся рукой

Без почтения; думал: цветочки.

А теперь сожалею: на кой

Сам себе преподнёс заморочки.

Спать, пить, есть и т. д. не могу.

В холодильнике киснут напитки.

Пожелать жизнь такую врагу

Не выходит, и с третьей попытки

(Вот зараза – бездействует бес,

Чтоб ему было пресно и пусто)

На всю громкость включил полонез:

Да поможет мне сила искусства!

* * *

Утром проверил на прочность перила.

Чуть погодя – тормоза.

Не было дня, чтобы мне не открыла

Дверь хоть на что-то глаза.

Не было даже сакральной минуты,

Чтоб, озираясь вокруг,

Не произнёс бы привычно я «тьфу ты!»,

В зеркале видя испуг.

* * *

Участки обозначили межой.

Её нарушишь – враз поставят к стенке.

Наметились две грани: свой – чужой,

Всё остальное – жалкие оттенки.

Пытался мир немного изменить

И до сих пор попыток не оставил.

Невыносимо в жёстких рамках жить,

Но толку мало: кто я против правил?

* * *

Швырял налево и направо
Всё, что годилось лишь в подмётки.
Вослед плелась дурная слава,
Но как-то без былой охотки.

Победы прежние не грели –
Минуло время золотое.
Принцессы на бобах старели –
Проспали  дело молодое.