Александр
Кабанов

Вариации

В кармане –  слипшаяся ириска: 
вот так и находят родину, отчий дом. 
Бог – ещё один фактор риска: 
веруешь, выздоравливаешь с трудом, 
сидишь в больничной палате 
в застиранном маскхалате, 
а за окном – девочки и мартини со 
     льдом. 
Сколько угодно времени для печали, 
старых журналов в стиле 
     «дрочи-не-дрочи», 
вот и молчание – версия для печати, 
дорогие мои москвичи. 
Поднимаешься, бродишь по коридору, 
прислушиваешься к разговору: 
«Анна Каренина… срочный анализ мочи…» 
Мысли мои слезятся, словно вдохнул 
     карболки, 
дважды уходишь в себя, имярек. 
«Как Вас по отчеству?», – это главврач 
     в ермолке, 
«Одиссеевич, – отвечаю, – грек…» 
Отворачиваюсь, на голову одеяло 
натягиваю, закрываю глаза – небывало 
одинокий отчаявшийся человек. 
О, медсёстры – Сцилла Ивановна и 
     Харибда Петровна, 
у циклопа в глазу соринка – это обол, 
скорбны мои скитания: Жмеринка, Умань, 
     Ровно… 
ранитидин, магнезия, димедрол… 
Лесбос бояться, волком ходить, и ладно, 
это – Эллада, или опять – палата, 
потолок, противоположный пол?